Старплекс - Роберт Сойер

— Но вы говорили, что две трети всех больших галактик спиральные, — сказала Лианна.

— Ну-у-у, — сказал Яг; ФАНТОМ перевел его шипящий взрык как растянутую гласную, — на самом деле мы не так много знаем о соотношении эллиптических и неэллиптических галактик во вселенной в целом. Очень сложно различить структуру объекта с расстояния в миллиарды световых лет. В ближайших окрестностях мы видим, что спиральных галактик много больше, чем эллиптических, и что спиральные состоят преимущественно из молодых голубых звёзд, тогда как эллиптические — по большей части из старых красных. И поэтому мы предполагаем, что всякая сверхдалёкая галактика, что излучает много голубого света (с поправкой на красное смещение, разумеется)  — спиральная, а та, что больше излучает в красном диапазоне — эллиптическая.

— В это невозможно поверить, — сказала Лианна, глядя на изображение. — То есть, так она выглядела шесть миллиардов лет назад, когда ни одной из планет Содружества ещё не возникло? А там есть… как по-вашему, существует ли там сейчас какая-нибудь жизнь?

— Ну, «сейчас»  — по-прежнему «сейчас», разумеется, — заметил Яг. — Но если вы имеете в виду, существовала ли жизнь в Млечном Пути, когда этот свет отправился в путешествие, то мой ответ — нет. Ядра галактик очень радиоактивны — даже больше, чем принято думать. В огромной эллиптической галактике, которую мы видим перед собой, фактически вся галактика — ядро. Когда звёзды настолько близки друг к другу, поток жёсткого излучения повсюду так силён, что стабильные молекулы ДНК просто не могут сформироваться. — Пауза. — Из чего я делаю вывод, что жизнь возможна только в галактиках среднего возраста; молодые галактики без спиральных рукавов стерильны.

На какое-то время на мостике воцарилась тишина, прерываемая лишь тихим бормотанием системы вентиляции и время от времени приглушёнными звуковыми сигналами контрольных панелей. Каждый размышлял о крошечном световом пятне, которое в один прекрасный день даст им всем жизнь, о том факте, что они оказались дальше от дома, чем кто-либо прежде, и о неизмеримо громадной бездне пустого пространства вокруг.

Шесть миллиардов световых лет.

Кейт вспомнил читанную когда-то давно книгу о Бормане, Ловелле и Андерсе, астронавтах «Аполлона-8», которые на Рождество 1968 года облетели Луну, читая выдержки из Книги Бытия. Они были первыми землянами, забравшимися так далеко от родной планеты, что они могли закрыть её ладонью вытянутой руки. Возможно, больше, чем любое другое событие в истории, этот вид, эта перспектива, это изображение знаменовали для человечества конец детства, осознание того, что их мир — всего лишь маленький шарик, плывущий в ночи.

И теперь, думал Кейт, возможно — лишь возможно, что с этого изображения человечество вступит в пору среднего возраста: картинка на обложке тома второго биографии человечества. Крошечной, незначительно и хрупкой оказалась не только Земля. Кейт поднял руку, протянул её к голосфере и накрыл звёздные острова ладонью. Посидел так несколько секунд, потом опустил руку и позволил глазам блуждать по непомерным глубинам раскинувшейся во всех направлениях пустоты. Его взгляд случайно наткнулся на Яга, который делал ровно то же самым, чем занимался Кейт секунду назад — накрывал ладонью Млечный Путь.

— Простите, Кейт, — сказал Лианна; первые слова, прозвучавшие на мостике после нескольких минут всеобщего молчания. Её голос был приглушён, словно она разговаривала в кафедральном соборе. -  Система электроснабжения отремонтирована. Мы можем запустить зонд в любое время.

Кейт медленно кивнул.

— Спасибо, — сказал он; в его голосе звучала тоска. Он ещё раз взглянул на молодой Млечный Путь, парящий во тьме, и потом тихо сказал: — Ромбус, давайте взглянем, что творится дома.

Глава XX

— Запускаю зонд, — объявил Ромбус.

Кейт увидел на голосфере удаляющийся от корабля серебристо-зелёный цилиндр, подсвеченный прожектором, установленным на корпусе «Старплекса». На фоне размытых клякс далёких галактик он выглядел неуместно.

— Вылазка всего на пять минут, — сказал Ромбус.

Кейт кивнул, пытаясь заставить себя успокоиться. Он не знал, чего хочет больше: чтобы зонд обнаружил сигнал транспондера, что означало бы, что «Бутлегер», по крайней мере, пока невредим, либо чтобы он ничего не обнаружил, что могло означать, что «Бутлегер» ушёл через стяжку.

Время шло, и Кейт нервничал всё больше. Конечно, время тянется медленно, когда ждёшь, но всё-таки…

Он поднял глаза на тройной циферблат, парящий в воздухе над невидимой дверью.

— Сколько прошло?

— Семь минут, — ответил Ромбус.

— Ему не пора уже вернуться?

По сенсорной сети иба взбежали светляки.

— Так где ж его черти…

— Тахионный выброс! — сказал Ромбус. — Возвращается.

— Не ждите, пока он пристыкуется, — сказал Кейт. — Скачайте данные по радиоканалу и покажите.

— Выполняю с удовольствием, — сказал Ромбус. — Воспроизвожу.

Полученная зондом картинка имела невысокое разрешение и была плоской. На голосфере снова появилась синяя рамка, и внутри неё начал воспроизводиться отснятый зондом материал.

— Что за… — сказал Кейт. — Ромбус, вы правильно выбрали угол входа?

— Да, с точностью до доли градуса.

Яг произнёс валдахудское ругательство. ФАНТОМ обычно брань не переводил, но сейчас Кейт и сам был готов ругаться матом. — Это не то место, откуда прилетели мы, — сказал он.

Мех Яга был неподвижен.

— Нет, — сказал он. Изображение на экране показывало пространство, битком набитое красными звёздами. — Я бы сказал, что это вообще не Млечный Путь. Это похоже на внутренние области шарового скопления. В CGC 1008 таких десятки, должно быть, это одно из них.

— Что означает…

— Что означает, — продолжил Тор, поднимая руки над рулевой консолью, — что мы не можем вернуться домой. Не знаем верного адреса.

— Система широта-долгота, должно быть, работает по-другому на дальних расстояниях, — сказала Лианна.

— Даже на полном гиперприводе… — тихо проговорил Кейт. Яг фыркнул.

— Даже на полном гиперприводе полёт на шесть миллиардов световых лет займёт двести семьдесят миллионов лет.

— Ну, хорошо, — сказал Кейт. — Тогда попробуем метод тыка. Ромбус, начните с северного полюса тахионной сферы и посылайте зонды под всеми углами входа через каждые пять градусов широты и долготы. Может быть, если нам повезёт, зонд вернётся с изображением чего-то знакомого.

Ромбус начал запускать зонды, но скоро стало очевидно, что все они попадают либо в шаровое скопление, либо в другой регион космоса, где на небе доминировала кольцеобразная туманность.

— С точки зрения этой стяжки, сказал Ромбус, — существует лишь две активированные стяжки. Нам повезло, что наш первый зонд вернулся к нам — на это у него был лишь один шанс из двух.

— Не слишком богатый выбор, — заметил Кейт. — Здесь, в окрестностях черной дыры в межгалактическом пространстве; там, в недрах шарового скопления, предположительно полного старых безжизненных звёзд; или возле той кольцевой туманности.

— Нет, — сказал Яг.

— Что «нет»? — спросил Кейт.

— Нет, мы не можем быть ограничены только этими вариантами.

Кейт облегчённо вздохнул.

— Здорово. А почему?

— Потому что Богиня Аллювиальных Отложений — моя покровительница, — ответил Яг. — Она не оставит меня.

Сердце Кейта упало. Он едва смог удержаться от того, чтобы высказать какую-нибудь гадость.

— Должен быть какой-то путь назад, — сказал Яг. — Раз мы попали сюда, то должен быть и путь отсюда. Если б мы только…

— Скорость! — закричала вдруг Лианна.

Кейт взглянул на неё.

— Скорость! — повторила она. — Мы прошли через стяжку на очень высокой скорости. Возможно, скорость входа определяет, к какому другому семейству стяжек вы отправитесь. Мы всегда входили в стяжку на малых относительных скоростях, чтобы избежать столкновений. В конце концов, мы всегда входим вслепую, никогда не зная точно, что на той стороне. Но в этот раз мы влетели в неё на существенной доле скорости света, и тем самым, должно быть, переключились на другой уровень Стягивающей сети.

Кейт посмотрел на Яга. Тот пожал обеими парами плеч.

— Объяснение не хуже любого другого.

— Ромбус, запустите ещё один зонд, — сказал Кейт. — Подготовьте для него траекторию разгона такую, чтобы он вошёл в стяжку на той же скорости, что и мы, и под углом для той стяжки, из которой мы прибыли.

— Выполняю с необыкновенным удовольствием, — отозвался иб.

Зонд стартовал, разогнался и нырнул в стяжку. Все затаили дыхание. Даже помпа Ромбуса, которая работала без контроля со стороны кокона, будто бы почувствовала, что происходит что-то важное — её центральное отверстие на время прекратило свой бесконечный цикл открывания, растяжения, сжатия и закрывания.