Паутина прошлого - Виктория Щабельник

— Стой! — раздался грубый окрик, и она услышала какой-то хлопок. Выстрел! В нее стреляют!

Она бросилась вперед, не разбирая дороги. Внезапно, мир завертелся перед глазами, и она почувствовала, как падает куда-то вниз, ломая сухие ветки, слыша хруст, возможно, собственных костей, не в силах сдержать рвущийся из горла крик.

Когда безумное падение прекратилось, она с трудом открыла глаза, чувствуя, как боль заполняет каждую клеточку ее тела. Жгучая, пульсирующая, нестерпимая боль!

— Черт! Твою мать! — донесся до нее возглас Пашки.

— Что там? Она жива? — второй голос… Никита. Они все-таки до нее добрались. Девочка почувствовала, как на глазах выступили слезы. Они смешались с чем-то другим, таким же влажным и горячим, тонкой струйкой стекая по щекам.

— Ненадолго, — с усмешкой произнес Павел. Она почувствовала какое-то движение рядом с собой, а затем протестующий возглас Рыжика, и с трудом приоткрыла глаза. Сначала был темный туман, в котором мелькал свет двух фонариков. Потом девочка смогла рассмотреть Пашку, стоящего над ней, направлявшего дуло прямо в грудь, и Никиту, схватившего того за руку, изо всех сил старавшегося помешать выстрелить. На несколько секунд их взгляды пересеклись, и она увидела в холодных глазах парня свою смерть.

— Не надо! Не делай этого! Это же Танька! — сбивчиво твердил Никита.

— Знаю.

— Она ранена. Ты же видишь!

— Вижу, — кратко ответил Пашка, не сводя с израненного тела девочки взгляд. Потом, отступив, он опустил пистолет, и повернулся к Никите.

— Уходим отсюда, — резко сказал он.

— Но она же умирает! — возразил Никита, делая попытку подойти ближе к едва живому ребенку.

— Оставь ее…

— Но… мы не можем… не можем бросить ее здесь… она умрет!

— Я сказал, оставь! Пусть… пусть умирает.

Рыжик склонился над девочкой:

— Она еще жива!

— Ненадолго. Оставь ее, уходим отсюда.

Постепенно боль уходила, тело стало неметь. Одна… Она была совершенно одна в темном лесу, без надежды на спасения. Руки отказывались ее слушать. И все же, девочка с трудом приподняла правую, прикоснувшись ладонью к голове. Ладонь стала горячей и мокрой. Перед глазами появились яркие картины: отец, играющий с ней в прятки, или пересматривающий вместе альбом с ее детскими фотографиями, Алешка, сажающий ее себе на плечи, или орущий за то, что она опять вернулась домой в порванной футболке, бывшей еще день назад новой и чистой. Алешка…

Девочка закрыла глаза, чувствуя, что засыпает.

2008 год…

— Она не Марина, — неожиданно для нас обоих произнес Никита, выхватывая пистолет и стреляя Мишке прямо в грудь.

Мой бывший приятель пошатнулся, и расширившимися от удивления глазами посмотрел на Никиту. Было видно, что он не ожидал подобного выпада. Не ожидала его и я.

XXVI

Шум выстрела все еще звучал в моей голове, когда я обернулась к Никите. Ствол был направлен ему в голову, однако, он смотрел на раненого Михаила и не спешил реагировать на мое движение.

— Мне нужно было это сделать пятнадцать лет назад, — в его голосе звучало сожаление и боль, словно минуту назад не он совершенно хладнокровно на моих глазах выстрелил в своего друга.

— Извини, но в данный момент я не настроена тебе сочувствовать, — без обиняков заявила я, все еще держа Рыжика на прицеле. Тем временем он медленно и совершенно спокойно подошел к неподвижному Мишке, и присел на корточки:

— Я не нуждаюсь в сочувствии, — он вздохнул, и, подняв дуло, потер им висок, — я знал, на что иду. И тогда и теперь.

— Но почему именно сейчас, спустя столько лет?

— Могу тот же вопрос адресовать тебе, Танюша, — мягко произнес Никита, — однако, сомневаюсь, что ты захочешь мне ответить.

— Ты прав, — я слегка расслабилась, видя, что он не намеревается пустить мне пулю в лоб. Пока.

— Половина моей жизни прошла в страхе — тихим вкрадчивым голосом продолжал Никита, — я чувствовал, что придет день, и прошлое вернется, чтобы нас наказать.

— Когда ты понял, что я не Марина?

— Почти сразу же. Парни видели в тебе то, что хотели видеть. Ту, кого хотели… А я слишком часто нянчился с тобой, чтобы ты могла меня обмануть. Пусть цвет этих глаз скрывают линзы, но я всегда тебя узнаю, малышка.

— Как трогательно. Особенно, если вспомнить, что однажды ты бросил меня умирать в лесу.

— И не мог себе этого простить. Как тебе удалось выжить?

1993 год…

Я почувствовала, как что-то мокрое и горячее прикасается к моему лицу. Кто-то довольно бесцеремонно потоптался по ногам всеми четырьмя лапами, и прямо над собой я услышала собачий лай.

Дорога из леса была мучительной и болезненной. Кто-то долго нес меня на руках, приговаривая потерпеть еще немного, а его четвероногий друг, словно соглашаясь со своим хозяином, поскуливал где-то рядом, не отставая от нас ни на шаг. Потом меня положили на заднее сидение автомобиля, и куда-то повезли. Несколько раз по дороге я теряла сознание, но каждый раз меня приводили в себя тревожные окрики моего спасителя. Потом были белые стены больницы, незнакомые голоса и раздражающий запах лекарств.

Не знаю, как долго я была без сознания, но когда очнулась, было раннее утро. Рядом со мной сидела женщина, которую я никогда раньше не видела.

— Здравствуй, Татьяна, — ее голос звучал слишком бесстрастно — без чувств, без эмоций.

— Здравствуйте, — тихо произнесла я, слегка морщась от боли в голове, — где мой папа? И Алешка? Где они?

В мыслях царила пустота. Я совершенно не понимала, почему я в больнице и где мои родные.

— Они не придут, — недовольно поморщилась она.

— Почему? — я почувствовала, что начинаю плакать, — я хочу домой, к папе.

— Перестань! — приказала она, и от неожиданности и обиды я замолчала, глотая слезы, — скоро мы поедем домой. К нам домой. Я познакомлю тебя с твоим новым папой. У тебя будет своя комната, и новые красивые игрушки.

— Кто вы? — с подозрением спросила я, уже зная ответ. Я никогда раньше не видела эту женщину, но ее образ часто преследовал меня в кошмарах по ночам. Она хотела разрушить нашу семью и забрать меня у отца и брата.

— Я твоя мама.

2008 год…

— Знаешь, мне повезло. Меня нашел турист, точнее его собака. Когда я попала в больницу, врачи сказали, что я чудом осталась жива. Они не были уверены, что смогут меня спасти. Но спустя три дня я очнулась.

— Я рад. Правда, рад, — Рыжик поднялся, все еще глядя на тело Мишки. Он по-прежнему не подавал признаков жизни, а сквозь расстегнутую куртку проступала кровь. Внезапно я поймала себя на мысли, что мне все равно, жив он или мертв. Он это заслужил… мы все это заслужили.

Я опустила пистолет и подняла глаза на темное, покрытое тучами небо. Несколько крупных снежинок упали мне на лицо, и вдруг поняла, что как бы для нас не закончилась эта ночь, жизнь не остановиться. Она будет продолжаться для тех, других, кто возможно умнее и добрее нас, кто заслуживает этого больше чем мы.

— Где он? — я снова посмотрела на Никиту, уверенная, что он правильно понял мой вопрос. И не ошиблась, он его понял.

— Он там, — Никита указал на место в нескольких метрах от нас. Значит, я не ошиблась. Они не стали заморачиваться и похоронили моего брата там же, где и убили. Скоты! Но почему я ничего не почувствовала? Ведь не раз была здесь одна и с ребятами.

Я прошла туда, куда указывал Никита. У меня не было причины ему не верить теперь. Инстинктивно встав у невысокого холмика, я выронила пистолет, чувствуя, как сердце замирает, а к горлу подкатывает комок. Он здесь… Я опустилась на колени и провела ладонью по мерзлой припорошенной снегом земле.

«Ты здесь…» — шепнула я в никуда.

— Ты здесь. Я тебя нашла, — сама не понимая как, я оказалась лежащей на земле, мои пальцы погружались в снег, словно тянулись к тому, к кому я уже никогда не смогу прикоснуться.

— Я виновата. И мне нет прощения.

Горячие слезы упали на холодный снег.

— Этого не должно было случиться.

Я зачерпнула ладонью мерзлую землю, и сжала ее в кулак, не чувствуя, как ногти впиваются в кожу, оставляя на снегу капли крови.

— Твоя смерть лишила меня отца и детства. Той ночью я умерла вместе с тобой. Если бы можно было что-то изменить… Мне тебя так не хватает! Я скучаю.

Не знаю, сколько я лежала на могиле своего брата, вслушиваясь в ночную тишину, словно ожидая конца. Последней точки в этой истории, после которой можно вздохнуть спокойно и сказать, что ты сделал все, что мог. Все что хотел. Могла ли я сказать, что получила все, что хотела? Наверное, да…

— Мне правда очень жаль, — надо мной раздался голос Никиты. Я не почувствовала, когда он подошел настолько близко, и постаралась встать на ноги, но не успела. Дуло пистолета вдавилось мне в висок, второй ствол, который я так неосмотрительно выпустила из рук, он положил себе в карман.