Жизнь наоборот - Галия Сергеевна Мавлютова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Руки слегка дрожали. Бумага подпрыгивала.
Сергей смотрел в журнал, словно не замечая дрожащих рук, не чувствуя напряжённой обстановки в помещении. Миронов злился. Его сорвали с рабочего места и отправили в аптеку для проверки учётов. Раньше этим занимались сотрудники наркоконтроля, теперь посылают кого угодно, лишь бы получить справку о проделанной работе. Ладно бы участкового отправили, а не его, Сергея Миронова, старшего оперуполномоченного оперативно-розыскного отдела. Было от чего разозлиться.
— Может, чайку? — спросила заведующая, подбирая упавшие листы бумаги.
— Нет! — отрезал Миронов, утыкаясь пальцем в названия химикатов. Ядов среди них не было.
— У нас нет места для хранения, — пояснила заведующая, наблюдая за движением пальца старшего уполномоченного. — Мы получаем готовые препараты. Храним в сейфе. Пломба в порядке. Можете посмотреть.
— Надо будет, посмотрю, — сказал Миронов, продолжая изучать журнал.
— Теперь вы к нам будете ходить? — полюбопытствовала заведующая, и тут же жестоко поплатилась за любопытство.
— Не ваше дело! Кому надо, тот и будет ходить. Откройте сейф!
Заведующая трясущимися руками попыталась открыть замок, но ключ всё съезжал, не желая влезать в скважину. Миронов забрал ключ и открыл сам. Молча пересчитал препараты, учтённые в журнале, сверил номера, осмотрел пломбу и закрыл сейф, отдав ключи заведующей. Не глядя на неё, засунул в карман куртки приготовленный конверт, который она неловко подала ему. Так же молча вышел из аптеки, перебежал на другую сторону проспекта, зашёл в подъезд и украдкой посмотрел содержимое конверта. Две купюры оранжевого цвета порадовали глаз. Миронов довольно ухмыльнулся, смял конверт и бросил в угол, а десять тысяч засунул в задний карман чёрных джинсов.
«Надо бы фруктов взять, жена просила, консервировать собирается, — подумал Сергей, взглянув на часы. До приёма заявителей оставалось пятнадцать минут. — Ничего, подождут!»
На рынке бойко шла торговля. Овощи и фрукты радовали разноцветным великолепием. Миронов побродил по рынку и передумал возиться с фруктами.
«Лучше арбуз возьму, а за фруктами приедем вместе с женой», — подумал Сергей, копаясь в горе полосатых ягод.
Наклонившись, Сергей не заметил, как чья-то ловкая рука нежно прикоснулась к задней части его тела и вынула из кармана десять тысяч, те самые, полученные в аптеке. Когда арбуз лежал на весах, Миронов хлопнул по заднему карману и побагровел. Карман был пуст.
«Как пришло, так и ушло!» — вспомнились чьи-то слова, кажется, их любит повторять Виктор Степанович Кочетов, бывший начальник отделения милиции и бывший гроза уголовного мира, а ныне отставной полковник и любимец публики.
* * *
Людмила Евгеньевна сидела на кухне и немо взирала на происходящее. У неё не было сил комментировать ситуацию, лишь изредка изнутри организма пожилой женщины доносились глухие звуки, напоминающие просыпающийся вулкан, но быстро гасли, словно вулкан передумал просыпаться. По квартире тут и там ходили люди в масках и чёрной одежде, что-то осматривали, куда-то тыкали стволами пистолетов и автоматов. Алина стояла рядом с Людмилой Евгеньевной, положив ей руку и плечо. На столе стояли бутылочки с валокордином, корвалолом, панангином и другими сердечными и успокаивающими лекарствами.
В квартире не оказалось ни следов крови, ни следов запрещённых средств и веществ. Сбережений и накоплений ноль. Убогая обстановка, без книг и занавесок, минимум посуды, максимум одежды. Одежда была повсюду: начиная с прихожей и заканчивая ванной; она сушилась, висела на плечиках, манекенах и стульях, пугая присутствующих обилием и многообразием. Квартира была похожа на склад «секонд-хенда».
— Да что же это такое? Что они ищут? — обратилась Людмила Евгеньевна к Алине, пытаясь найти в той сочувствие.
— Оружие, яд, наркотики, другие запрещённые вещества и средства, — монотонным голосом пробарабанила Алина.
— Я жалобу напишу. Я вас по судам затаскаю. Я найду на вас управу. Думаете, что власть в стране кончилась. Нет, я найду на вас власть!
И чем тише говорила Людмила Евгеньевна, тем громче буянил внутри Алины страх. Нет, не тот страх, не каждодневный, обычный, а другой, более изматывающий и непереносимый. Алина представляла себе, как взглянет Малышеву в глаза, и тут же пугалась, да настолько, что хотелось выпить все лекарства из бутылочек, выстроившихся стройными рядами на кухонном столе. В немой ярости Дорошенко не мог выговорить ни слова. Алина благодарила судьбу и небо, что в группу не включили Воронцова и Хохленко. С Дорошенко можно отмолчаться, а с этими двумя пришлось бы разговаривать. И результат был бы одинаковый. Алина вздохнула и погладила слабое плечо Людмилы Евгеньевны.
— Террористы в городе!
— А чего им делать в моей квартире? — резво возразила хозяйка, видимо, вулкан всё-таки проснулся.
— Ошибка вышла, — тихо и сквозь зубы пробормотала Алина.
И хотя Малышев был готов к такому раскладу вещей, всё равно было ужасно стыдно. Такое ощущение, что прошла голой по проспекту. Алина прикрыла глаза. Она не могла больше смотреть на окружающий мир. Глаза болели.
— Я вам покажу ошибку. Вы думаете, это я батюшкину собаку отравила? Да я за нашего батюшку вам всем глотку перегрызу! Всем-всем-всем! — Взревела Людмила Евгеньевна, и дальнейший ход событий зависел лишь от перемены тембра в её голосе.
К потолку взлетали вихри воплей и стенаний о разбитой стране, бездарной власти, одинокой женской судьбе и яхтах нефтяных магнатов. Упоминаемые столь часто яхты вызвали улыбки у людей, осматривающих помещение, и Алина немного успокоилась. Любое противодействие сливается с реальностью, и его можно принять в новом обличье. Принять или отторгнуть. В данном случае реальность оказалась слегка замутнённой политическими пристрастиями Людмилы Евгеньевны.
— Слава, уходим? — сказала Алина, кося глазом в сторону.
Она боялась встретиться взглядом с непримиримыми глазами Дорошенко. В них было написано всё, что он думает о конкретной ситуации и о роли женщины-сотрудницы в службе уголовного розыска в общем и целом. Молчание стало ответом. Алина кивнул людям в чёрном: мол, снимаемся с адреса. Уходим, чтобы не возвращаться. Ошибочка вышла.
— Людмила Евгеньевна, — обратилась Алина к хозяйке, когда за ушедшими закрылась дверь и они остались вдвоём. — Людмила Евгеньевна, вы успокоились? — она подвинула стопку с корвалолом поближе, прямо под руку хозяйке.
— Нет! Я буду жаловаться Президенту Российской Федерации Путину! Владимир Владимирович призовёт вас к ответу.
Лозунг следовал за лозунгом, слоган за слоганом, Алина сочувственно смотрела на багровое лицо Людмилы Евгеньевны и думала о несправедливости жизни. Почему она даёт человеку именно такую жизнь, а не другую? Чем заслужила убогое существование эта, в общем-то, милая женщины. У неё добрые и честные глаза, нет морщинки между бровями, гладкое и
