Иван Грозный: Кровавый поэт - Александр Бушков

    Прежде чем перейти к реальным и мифическим женам Грозного, следует обязательно сказать, что царь, и в этом нет никаких сомнений, всю сознательную жизнь избегал связывать себя браком с женщинами, имевшими отношение к родовитому боярству. Это просматривается настолько четко, что в доказательствах не нуждается.

    Проще всего дело обстоит с Анастасией Романовной Захарьиной-Юрьевой - с ней не связано никаких разночтений, мифов и загадок, за исключением ее смерти: ведь почему-то сам Грозный считал, что ее отравили.

    Второй женой царя в 1561 г. стала крещеная кабардинская княжна Мария (Кученей), дочь князя Темрюка. Вот как раз ей крупно не повезло: давным-давно стали кружить россказни, что она была невероятно жестокой и до предела развращенной. Порой приходится читать сущие романы, делающие честь мужским журналам, эротоманские повествования про то, как Мария, оказывается, старательно поставляла мужу всевозможных девиц легкого поведения, а сама в то время, пока ее муж развлекался с доступными красотками, соответственно, блудила с молодыми придворными красавцами. За что разъяренный Грозный ее в конце концов и отравил… «Плейбой» отдыхает.

    На самом деле даже иностранные фантазеры ничего подобного не сочиняли. «Свидетельства» о распутстве Марии Темрюковны, о якобы царящей во дворце сексуальной распущенности, даже о жестокости характера кабардинки все до единого, если докапываться до корней, основаны на неизвестно кем пущенных слухах и неведомо кем сочиненных сплетнях…

    Впрочем, смерть Марии нельзя назвать случившейся при стопроцентно ясных обстоятельствах. Она ездила с царем в Вологду и там заболела. Грозный вынужден был уехать, оставив больную жену на попечение одного из князей Вяземских, - как раз дошли известия о том самом «новгородском заговоре». Вскоре после прибытия в Александровскую слободу Мария умерла. Крайне соблазнительно было бы заявить, что ее отравили бояре, ненавидевшие «чужачку» Марию не менее, чем Анастасию, - но придется воздержаться, поскольку нет ничего, что могло бы сойти за доказательства. Боярскую ненависть к делу не подошьешь…

    Хотя сам Грозный и здесь видел преступление - но точных сведений о том, что заставило его так думать, не оставил.

    Мария умерла в 1568 г., и вскоре Грозный, как и двадцать лет назад, устроил «всероссийские смотрины», на которые собрал красавиц со всего царства-государства. На сей раз в конкурсе участвовали уже не одни только девицы из благородного сословия - Грозный выбрал себе в жены дочку обычного новгородского купца Марфу Васильевну Собаки ну.

    (По логике событий именно она появляется в гайдаевском фильме, молоденькая робкая красавица: «Марфа Васильевна я…»).

    Юной Марфе не повезло больше всех: буквально через неделю после венчания (или через две, это не существенно) она умерла, что, безусловно, загадочно. Попадаются утверждения, что Марфа Васильевна уже выходила за царя, будучи опасно больной, но верится в это плохо: царский брак был событием огромного государственного значения, царице выпадала важнейшая функция - стать матерью наследника, - а потому, никаких сомнений, девушку, проявившую малейшие признаки нездоровья, моментально бы «сняли с конкурса». В следующем столетии на царских смотринах одну из кандидаток, уже, по сути, «утвержденную» царем, все же исключили из списка, как раз за то, что она при всем народе упала в обморок (позже оказалось, что интриганы-завистники из числа папаш-конкурентов подкупили служанок и те зачесали девушке волосы в узел так туго, что она от боли и потеряла сознание - но поздно было что-либо менять…).

    Сам Грозный практически моментально заявил во всеуслышание, что Марфу отравили. Если чуть раньше, после смерти Марии Темрюковны, репрессий не последовало, то теперь очень быстро начались казни бояр, в числе которых почему-то оказался и брат покойной Марии князь Михаил Черкасский… Так что история, безусловно, темная. Особенно если учесть последующие события.

    В 1930 г. был снесен Вознесенский девичий монастырь, где хоронили русских цариц, а их могилы принялись изучать археологи. И тут обнаружилось удивительное: Марфа Васильевна лежала в гробу «как живая», разве что бледная, совершенно не тронутая разложением, хотя прошло ни много ни мало триста шестьдесят лет. По некоторым данным, подобное может происходить в результате попадания в организм большого количества мышьяковидных препаратов… Одним словом, никак нельзя исключать, что кто-то, недовольный привычкой царя жениться на «рабах», предпринял потихоньку свои меры…

    Дальше как раз и начинается туман. Грозный обратился к высшему духовенству за разрешением на новый брак (в те времена жениться разрешалось только трижды). Чтобы дело прошло легче, Грозный уверял, будто «не успел» осуществить свои супружеские права и Марфа так и умерла девственницей, что делает третий брак, с точки зрения царя, как бы и «небывшим». Разумеется, есть сильные подозрения, что Грозный лукавил насчет «небывшего» брака…

    В 1572 г. Грозный ведет к алтарю некую Анну Колтовскую, в отношении которой историки до сих пор не пришли к согласному мнению: то ли она была дочерью кого-то из придворных, то ли происходила из столь уж худородной семьи, что ее родителей после свадьбы дочери даже ко двору приглашать не стали (хотя купцы, родные Собакиной, ко двору попали и чинами были жалованы). Более того, подвергается сомнению даже сам факт церковного венчания Грозного с Колтовской. Как бы там ни было, М. В. Ломоносов (а он был гораздо ближе к тем временам, чем историки последующего, девятнадцатого столетия) в числе официальных жен Грозного Колтовскую все же упоминает.

    Колтовская вроде бы была пострижена в монахини - то ли через год, то ли через три после венчания (если только оно было). И вот тут-то начинается форменное баснословие…

    Якобы царь приближает к своей опочивальне неких Василису Мелентьеву и Анну Васильчикову. По одной версии, друг с другом они не «состыковались». По второй, соперничали друг с другом за царскую любовь. По третьей, никакой Василисы Мелентьевой не существовало вообще, а летописную запись о ней подделал Сулакадзев, мастер на такие штуки.

    Совершеннейший мрак! Вроде бы Суздальская летопись говорит, что в суздальском Покровском женском монастыре похоронена «супруга царя Ивана Васильевича Анна» - но это, тут же восклицают оппоненты, может касаться как раз Анны Колтовской, благо имена одинаковые. Им возражают: Анна Колтовская похоронена в Тихвинском монастыре-Летописи - источник, мягко говоря, своеобразный. Даже если не подвергать сомнению их подлинность и признавать, что их создатели следовали за реальностью.

    Как прикажете поступить со следующим казусом: источник под названием «Мазуринский летописец» сообщает, что специально созванный Собор дал царю разрешение на четвертый брак с «царицей Анной» (речь тут может идти исключительно о Колтовской). Однако два года спустя была написана «Новгородская вторая летопись», где сказано, что царь только что женился третьим браком на Марфе Васильевне Собакиной. Четвертый брак, согласитесь, никак не может предшествовать третьему. Обе летописи, безусловно, подлинные. Вот такая неразбериха царит в описаниях Иоанновых браков…

    Ну а что же фантазеры? Они внесли свой вклад, можете не сомневаться! Джером Горсей поведал землякам, что «тиран», оказывается, развелся с женой-черкешенкой, заточил ее в монастырь, после чего «выбрал себе в жены из многих своих подданных Наталью, дочь князя Федора Булгакова, славного воеводы, пользовавшегося большим доверием и опытного на войне. Но вскоре этот вельможа был обезглавлен, а дочь его через год пострижена в монахини».

    Никто, кроме Горсея, ни о какой «Наталье Булгаковой» не упоминает, да и существование «князя Федора Булгакова» вроде бы под большим вопросом. Но Горсей, похоже, послужил первопроходцем в сомнительном мероприятии по фабрикации вовсе уж мифических «жен Грозного». Его последователи таковых наплодили несметное количество: Авдотья Романовна, Анна Романовна, Марья Романовна, Марфа Романовна (дались им эти Романовны!), а также Амельфа Тимофеевна и Фетьма Тимофеевна. Все до одной - персоны вымышленные.

    Наиболее добросовестные мемуаристы (например, И. Масса), не желавшие плодить фантазий и сами в них путавшиеся, писали обтекаемо: «Жен у царя было много».

    Другие… Другие, не унимаясь, выдумали то ли жену, то ли любовницу Грозного Марию Долгорукую - и сочинили сцену, опять-таки достойную Голливуда.

    Якобы Грозный после первой ночи с новой пассией, обнаружив, что досталась она ему уже не девственницей, рассвирепел несказанно. Велел связать несчастную, положил ее в повозку, хлестнул лошадей, и «бедная Маша» утонула в реке. Некоторые, правда, уточняют - не в реке, а в озере. А Горсей, без которого и тут не обошлось, присочинил еще более жуткие подробности: оказывается, утопили бедняжку Марию в том самом озере в Александровской слободе, куда обычно Грозный и велел сваливать замученных жертв - а потом вместе с опричниками лакомился жирной рыбкой, отъевшейся мертвечиной. Бумага, она, знаете ли, все стерпит.