Центурии. Книга пророчеств - Мишель Нострадамус

Провансалец [зовет тебя] «обманщиком», «ненормальным» и (что намного чаще) – «обрезком», словом, которое, как мне кажется, используют почти что исключительно в Провансе и которое используется для обозначения выходцев из племен и родов Иудеи. Это я узнал от тех, кто впервые начал использовать его по твоему адресу, и у них есть все резоны, причины и аргументы называть тебя таким образом[59].

Затмение будет таким сильным, что его влияние полностью уничтожит влияние трина, что может показаться невозможным некоторым тупым и невежественным ослам, которые говорят о себе, что дали обет знать все, а [не знают] ничего и которые со всей своей клеветой и хулой будут брошены в огонь, как низкопробное серебро. Их злобная натура, свойство и занятие лишь в том, чтобы злословить пером и устами. Но их грубый язык и дурные проклятия падут на них к их же великой погибели и конфузу. Но это не про них писано, они хотят ощипать красивую птицу, чтобы вырядиться в ее перья. Следует оставить их как они есть, а именно – ослами, а это животное присвоило себе звание философа, которое Марк Цицерон, отец римского красноречия, с его столькими добрыми заветами философии, не осмеливался присвоить себе. Это грубое животное столь дерзко и тупоумно, что именует себя философом.

Я уверен, что, кто бы ты ни был, ты слишком глуп для альманаха, с твоими цитатами из Боккаччо, и уверяю тебя, что если бы ты был философом, за которого себя выдаешь, ты бы их туда не вставил. Те, кто знают тебя близко, лучше, чем я, в этом доведут тебя до бешенства. Что заставляет тебя клеветать на того, кто ни делает, ни говорит дурного никому в мире? Уверяю тебя, что такова твоя натура, и знающим тебя хорошо известно, что ни разу в твоей жизни твой язык не изречет ничего хорошего ни о ком. Должно быть, ты – большое горделивое пятнистое животное масти быка, весьма похожее на такое, которое я описываю.

Здесь не место для апологии, в которой я чуть более пространно сделаю внушение тебе и твоим приверженцам. Довольствуйтесь тем, что написано тут. И, возвращаясь к тому, с чего начали: «Поскольку этот аспект, то есть аспект Юпитера и Венеры, по причине противостояния этой другой планеты» уходит, чтобы продолжиться дальше, не доходит до места затмения, «потому что она уничтожает благотворную силу Юпитера и Венеры по причине оппозиции этой другой планеты». Но этот еретик, или скорее ересиарх этого не разумеет, а еще меньше [это понимает] тот дерзкий дурак, это грубое животное, которое титулует себя тошнотворным философом, не зная дельфийское речение, согласно которому самое трудное в мире – это познать самого себя.

О тупейшая скотина, ты не можешь оспорить, что ты – скотина и есть, слишком глупая, чтобы включить в своем невежестве и незнании уведомление, что ты заимствовал [свой псевдоним] из «Генеалогии богов» Боккаччо, где он говорит о поэтических сочинениях, [а также] из Палефатова «De non credendis fabulosis narrationibus» и Гигинова «De rebus celestibus»[60].

Что? Надо ли умалчивать, с какой нерадивостью народ, соблазненный смешными пророчествами Ностродамуса, в прошлом [1559] году отдавался отправлению Господнего культа? Боже милостивый, какой трепет! какой страх! какое напряженное ожидание! какое опасение того, что все будет потрясено сверху донизу, до того, что почти никто из тех, кто придает некоторое основание предсказаниям, не осмеливался исповедовать религию или веру, скрытую в своем сердце. Ибо Ностродамус со своими пророчествами царит здесь столь тиранически, что без его предсказаний ничего не делается. Знаете, что говорит чернь? «Сегодня римский епископ непременно будет исключен из парламентского совета; завтра королева получит титул высшего главы государства; через двадцать дней все пойдет прахом; не пройдет и месяца, как случится Страшный суд!» Так что, если бы проповедники Божественного Глагола не делали бы строгое внушение народу, который повсюду верит предсказаниям, то не было бы конца напряженному ожиданию и трепету.

Но до чего же ловок этот Ностродамус, облекающий свои пророчества в столь темные и малопонятные обороты, что никто не может извлечь из них смысл или определенное значение. О да, он явно наслышан об оракулах Аполлона в Дельфах, которые сатана через посредство идола поверял тем, кто вопрошал о советах, а именно двусмысленных безапелляционных оракулах, которые могли осуществиться тем или совершенно иным способом, как тот, который был дан Пирру: «Aio te, Aeacida, Romanes vincere posse» (Знаменитый двусмысленный ответ дельфийского оракула эпирскому царю Пирру, приведенный Цицероном в De divinatione (2,56) означающий либо «Эакид [то есть Пирр] может победить римлян», либо «Римляне могут победить Эакида» – А.П.)[61].

За два года до первой смуты [1562] Нострадамус во время пребывания в Лионе был приглашен отобедать в хорошей компании в одном из самых красивых и высоких домов в городе. После обеда он высунул голову в окно и некоторое время стоял, созерцая город, который был виден оттуда почти целиком. Когда его спросили, о чем он думает, он ответил: «Я смотрю на эту красивую церковь Св. Иоанна, разрушение которой предопределено, и, хотя она и находится под Господней защитой ввиду богослужений, которые совершаются в ней столь благоговейно, от нее скоро не останется камня на камне». И пусть теперь не говорят, будто сатана непричастен к замешиванию этих козней, поскольку он так хорошо предуведомил о них своего любимчика Нострадамуса»[62].

Нострадамус предсказал времена, когда гугеноты взбунтуются, под влиянием ли звезд или же сатана, которых их вел, предуведомил его[63].

Было отмечено, что за месяц умерли первый и последний члены царственного дома. На следующий день после кончины короля мимо [маркиза] проехал мальчишка (?) на большой лошади, которая… несколько раз лягнула его в голову. Эти трагедии вызвали при дворе ошеломление, вкупе с угрозами Нострадамуса, которого стоило лучше высечь, чем позволять продавать свои предсказания, спосоствующие пустым и суеверным легковериям.

Что продолжает здесь вызывать подозрения, так это то, что астролог Нострадам, который уже давно всегда предсказывал правду о многочисленных невзгодах во французском королевстве и обрел доверие многих, предсказал королеве, что она увидит королями всех своих сыновей. Поскольку она уже видела на троне двоих, Франциска и Карла, остаются двое – Александр, герцог Орлеанский, и Генрих, герцог Анжуйский; второму 10 лет, первому семь. Королеве необходимо понять по их поводу, что такая задержка очень скоро вызовет полное разрушение королевства, поскольку, если и дальше будет продолжаться долгое царство отроков, не достигших взрослого возраста и управляемых опекунами, слишком нескоро придет король, наделенный верховной властью, которого слушаются подданные и уважают соседи, внушающий страх и который своими надлежащими замечательными деяниями вернет короне ее славу и величие[64].

Ничего так не желает и не жаждет человеческий разум, знаменитейший сеньор, как путем познания вдоволь постичь все части вселенского механизма, который по причине его высшего месторасположения греки назвали Космосом, а латиняне – Миром. Потому для нашего разума так естественно стремиться познать тайны Природы и будущие события, что ни я, ни кто-либо другой не мог бы это выразить, не имея другой пищи, чтобы утолить этот голод, кроме знания отрадной астрологии. Нет ничего приятнее, чем овладеть наукой о высших предметах, узнать, как зарождаются ветры, где берут начало дождь и град, откуда происходят небесные вспышки и грозы, почему бывает молния…

Кто не знает, что нет ничего слаще и приятнее, чем любоваться благотворными или зловредными аспектами звезд неподвижных и блуждающих, счастливым или несчастливым их влиянием? Кто не знает, как радуется каждое сердце (ведь человек рожден прежде всего для созерцания небес), изучая природу и сущность Луны, быстроту Меркурия, благосклонность Венеры, силу и воздействие Солнца, необузданность и свирепость Марса, умеренность и доброту Юпитера, холод и вредоносность Сатурна и, вкратце, свойства иных сферических тел и небесных влияний? Так мы приходим к выводу, что всякому приятно изучать будущие мировые события…