Алиса и Диана в темной Руси - Инна Ивановна Фидянина-Зубкова

Ягой. А потом все уселись за стол, налегли на бабушкину выпечку, а также пили эту чертову наливку (благо, у самодура был яблочный сок для детей) и вели длинные разговоры. Каждый рассказывал о себе. Девочки тоже. И, конечно же, о слепой Сказочнице.

– Вся сказочная страна под угрозой из-за ее слепоты! – забеспокоился Иван.

– Поможем! – постукала Алиса по своему рюкзаку. – Но немного грустно от того, что мы не пригласили к столу Гороховую бабу и Водяных.

– Вот поэтому и не пригласили, – огрызнулся Леший. – Держи живую воду покрепче, пока ее никто не украл!

– А-а! Ну, а как змей Горыныч поживает?

– Озлобился. Ловит жаб и жрет их!

Тимофей аж поперхнулся, он тоже любил жрать жаб.

Пока сказочный народ веселился и горланил песни, сестры наелись, покинули пиршество, нашли в сарае деревянные тазики, набрали в них воды из колодца и с тяжелым сердцем затеяли в теремочке генеральную уборку. Бабая Яга смекнула и побежала топить баньку:

– Надо бы этих двух работяек покрепче попарить. Ай и самодура тоже!»

Так и вышло, выдраив Ванькину хату до блеска, усталые малышки хмуро поплелись в раскаленную баньку, баба Яга с ними – отходить веничком трудяг.

– Мы уедем, а дед Иван опустится, зарастет грязью, и его новый дом с годами развалится, – сокрушалась Алиса, лежа на лавке.

Яга вздохнула:

– Не опустится, я обещаюсь за ним следить. Навещать его буду. По попе веником ходить, опять же.

– Правда? – обрадовались девчонки.

– Честное пионерское!

– Поклянись.

– Клянусь своим последним зубом!

Сестры заулыбались:

– Недаром вы в нашем мире муж и жена.

Попарившись, накупавшись, девочки выпрыгнули из бани в вырытую Водяными прорубь, то есть в озеро. А в парилку нырнули мужики. Бабу Ягу замучила совесть, и она поплелась отстирывать свои лохмотья, одежонку царя и заодно одежду девчонок. Ай да и тряпье четверых старичков-лесовичков.

Пока вещи и лохмотья развевались на ветру, друзья пили чай в простынях да в полотенцах, и беседовали.

Леший:

– Хорошо!

Ягодник:

– Хорошо-то как!

Полевик:

– Надо почаще у Ваньки собираться.

Грибнич:

– Ага.

Баба Яга:

– Почаще.

Самодур:

– С нетерпением буду ждать.

Молодой ворон «тюк» Тимофея. Тимофей «тюк» молодого ворона. Подрались!

Бурка нетерпеливо:

– Нам пора.

Что тут началось! Слезы, сопли, прощание. Грусть, печаль. Летит конь, везет двух поникших малых детушек и их черную птицу через леса, через болота к загадочной стране Заболотье. А веселье у царя-самодура только-только начинается.

Нежити перекрестились с облегчением слева направо:

– Уф, ревизоры ускакали!

– Легкого им пути! – радостно произнес дед Иван и засеменил в погребок с пустым графином за новой порцией любимой наливочки.

Глава 18. Наконец-то у Сказочницы

Прыг-скок, прыг-скок. Вот и темнорусь позади. Прыг-скок, прыг-скок. И Сечь Богатырская уже тоже в зад коню хмуро уставилась. Прыг-скок-поскок, до Заболотья один «скок». Еще два прыжка и избушка Сказочницы. Наконец-то!

Скинул Бурка седоков наземь, развернулся и поскакал, не прощаясь, к своей лошадиной дружине, во поле русском пасущейся, недобрым словом богатырей поминающей.

Сказочница сидела на ступеньках своей хаты и шамкала губами новую сказку. А так как положить ее на бумагу она не могла, то нашла другой способ запомнить былинку: старушка вязала длинный-предлинный чулок, завязывая слова в узелки. И о чудо! Каждый узелок пищал именно свое слово, ну, если надавить на него пальцами. А затем можно будет легко записать навязанное, прощупав весь чулок от начала до конца.

– Сказочница! – закричали девчонки, как только поднялись и огляделись.

Малышки побежали к бабульке-матушке, та поспешно убрала спицы, чтобы случайно не уколоть их. Сестры чуть ли ни растерзали ее своими целовашками да обнимашками. И захлебываясь от счастья, сообщили:

– Мы нашли живую воду, попей!

Алиса судорожно открыла портфельчик, достала термос, открутила крышечку, налила в нее живой воды и поднесла ко рту пожилой женщине. Сказочница нащупала руками крышку-кружечку, сделала один глоточек, и… мир вокруг обрел свои прежние краски: расцвел, расзеленелся листьями да травами, запестрел Алисой и Дианой, раскраснелся закатом и зачернел вороном Тимофеем. Сказочница рассыпалась в благодарностях и обмякла. Квашня-квашней! Но зато зрячая. Дети запрыгали от счастья.

– Пойдемте в дом, – заспешила старушка. – Вечереет.

«Скрип-скрип-скрип», – запели ступеньки, поднимая трех человек в такую же скрипучую и певучую избу. А ворон улетел подкрепиться в ягодно-лягушачий рай Заболотья.

Избушка как будто очнулась от долгого сна и ласково заурчала свои былины: «И выехали два брата Ливика далече чисто поле, развернули шатры полотняные, начали есть, пить, веселиться на той на великой радости, сами говорят таково слово: не честь и не хвала молодецкая, а не съездить нам к князю на почетный пир».

Хозяйка пшыкнула на дом, и тот заткнулся. А сестры вдруг вспомнили спящих мертвым сном напировавшихся богатырей:

– Бабушка! А мы друзей бросили, не спасли, не оживили! – и взахлеб рассказали о своих мытарствах по сказочной стране.

Бабка дослушала их историю до конца, нахмурилась и пошла ласково разглядывать залежавшуюся без дела книгу сказок, трогать листы, шуршать страницами, вдыхать бумажный аромат. Насладившись своими прошлыми трудами-письменами, она повернулась к дочкам:

– Я так думаю, не надо богатырям мешать лежать у поляниц. Не мертвы они, а в коме. Поваляются, побалдеют… то есть попреют, отдохнут от трудов ратных. А поляницам безделка будет: ходить мимо туда-сюда, к мужскому полу приглядываться, выискивать себе суженых. Вон у них теперь выбор какой! Женихов тьма-тьмущая. Невест, однако, маловато, – старушка вдруг забеспокоилась. – Как бы те богатыри, которые в бобылях останутся, распри с женатыми ни затеяли. Вот беда тогда будет, так беда!

– Бабушка, а кто такие бобыли? – робко спросила Диана.

Сказочница махнула рукой и устало присела на табуретку:

– По-вашему, обнищавший, одинокий, бездомный человек. А по-нашему, любой холостяк, тот, у которого жены нету.

– А наши дяденьки точно не мертвые лежат? – недоверчиво переспросила Алиса.

– Точно, лапочка, точно.

Бабушка погладила обеих девочек по головкам, кряхтя, поднялась и полезла по сусекам. Нашла муку, замесила тесто, разожгла огонь, сходила к колодцу за водой. А когда вернулась, сестры уже спали на полатях прямо в одежде.

Вскоре в хате запахло пирогами. Сказочница взялась за веник, за тряпки и, не дожидаясь помощниц, навела в доме порядок. Затем она поставила самовар, достала из печи пышные булочки, смазала их медом и стала ждать, когда дети проснутся.

В окно постучался Тимофей. Старушка впустила птицу. Хотела было с ним поговорить обо всём, но ворон куда сел, там и задремал. Хозяйка поскучала, поскучала, с тоской поглядела на большую книгу сказок, еще раз поглядела… И решила к ней не подходить, пока гости в доме. Она знала, стоит ей нырнуть в заветные переплеты,