Мистические тайны Третьего рейха - Ганс-Ульрих фон Кранц

Задача была не столь простой, как кажется на первый взгляд. Именно поэтому одним прекрасным майским утром я сел на самолет, летевший в Берлин.

В столице ФРГ я в последний раз был года три назад, и не могу сказать, что она за это время серьезно изменилась. Все те же монументальные Бранденбургские ворота, зеленеющие липы на Унтер-ден-Линден, запах свежей выпечки по утрам, зонтики уличных кафешек… В первый день я побродил по улицам, сходил в парк Шарлоттенбург — как-никак историческая родина, здесь родился и вырос мой отец. На следующее утро я приступил к делу.

В первую очередь надо было задействовать фир-мы, специализирующиеся на поисках нужных людей. Таких сравнительно немного, действуют они под вывеской «генеалогических бюро», однако работают качественно. Результаты, впрочем, оказались разочаровывающими: большинство великих физиков были бездетны, поскольку посвятили себя науке; свои материалы они завещали государственным институтам, то есть добраться до интересующей меня информации таким путем было решительно невозможно. От нескольких участников проекта остались довольно далекие родственники, которые, естественно, были не в курсе дела. Для очистки совести я позвонил двоим-троим из них, назвавшись исследователем, изучающим развитие немецкой физики (если вдуматься, это было чистой правдой). Как правило, — у них уже побывали мои предшественники, и не по одному разу — так что ценных материалов там тоже не было. Я оказался перед глухой стеной.

Уже потеряв надежду, я попросил отыскать следы оберштурмбаннфюрера Ойле. Особой надежды у меня не было — скорее всего, он либо был убит в конце войны, либо бежал, либо основательно залег на дно. Целых три дня пришлось мне ждать результатов, но, честно говоря, они того стоили. Когда я открыл дверь конторы утром в пятницу, навстречу мне уже шагал улыбающийся клерк:

— Господин Кранц, мы нашли вашего Ойле.

— Он еще жив?

— Увы, нет. Он умер в 1979 году в Аугсбурге. Но — я думаю, это вас порадует — у него были дети!

— Они живут там же, в Аугсбурге?

— Нет, где-то в Южной Америке. Дело в том, что господин Ойле в 1945 году оказался в Аргентине. Он уехал туда с женой и двумя детьми — сыном и дочерью. В начале семидесятых они вернулись в ФРГ — очевидно, тоска по родине замучила. Как ни странно, жили они под своими именами. А вот дети их до сих пор в Западном полушарии.

— Отлично! Возможно ли отыскать адрес детей?

— Эта задача сложная, но…

Я поблагодарил и расплатился, забрав пакет с материалами. Мне, аргентинцу, было гораздо проще искать человека в собственной стране. Получалось, что я зря летал через океан? Или все-таки нет?

Вернувшись в Аргентину, я стал наводить справки относительно Ойле-младшего. Найти человека в нашей стране — все равно что отыскать иголку в стоге сена, но у меня был важный козырь. Ойле, очевидно, жил в одной из немецких колоний, в которых вырос и я. Жители таких поселений — довольно замкнутый кружок, где все знают друг друга. И у меня, в силу происхождения, был доступ в этот кружок. Навести справки по своим каналам было для меня парой пустяков.

Уже на следующий день я беседовал с довольно полным пожилым человеком, прекрасно помнившим семью Ойле.

— Да-да, были такие. Приехали в сорок шестом, жили довольно уединенно — в смысле, практически ни с кем не общались. Старший Ойле был человеком довольно надменным, угрюмым. Мы — дети — его побаивались. Жена у него какая-то пугливая, забитая, все время оглядывалась, словно боялась чего-то. Сын пошел весь в отца: высокомерный, неразговорчивый. Когда они приехали, ему было лет пятнадцать. А дочке лет пять. Она-то была шустрая, бойкая, все время прибегала к нам играть, хотя подозреваю, что от родителей ей за это попадало. Потом она при первой возможности выскочила замуж и уехала куда-то на север — не то в Перу, не то в Боливию.

— А сын?

— А сын так и живет тут, насколько я знаю. Ему сейчас около семидесяти. Детей у него не было, так что если б умер, стали бы искать его сестренку, а тут точно мимо меня б не прошли, я бы знал.

Найти сына — Адольфа Ойле (в честь кого его так назвали родители, можете догадаться сами) — оказалось делом нескольких дней. Куда сложнее договориться о встрече. Сперва старик вообще не хотел со мной разговаривать, крича: «Я уже рассказывал все, что знал!» — и бросая трубку. За кого он меня принимал, непонятно. Пришлось пойти окружным путем: отправить по почте пакет с моими книгами, вложив длинное и льстивое письмо. Зато, когда я позвонил Ойле спустя две недели, он был настроен немного иначе:

— Что ж, Кранц, если вы действительно хотите отмыть Германию от всей грязи, которую на нее налепили янки и русские после войны… приезжайте, кое-что знаю. Но на особые сенсации не рассчитывайте!

Впрочем я как раз рассчитывал на особые сенсации. И, надо сказать, не обманулся в своих ожиданиях.

АТОМНАЯ ГЕРМАНИЯ

Работы над ядерным оружием, как рассказал Адольф Ойле, начались в 1938 году. Гиммлер действительно приказал сохранять высшую степень секретности, всячески маскируя проект. Именно поэтому ученые трудились в разных лабораториях страны, а не собрались под одной крышей, как в США. Такая организация труда имела свой неоспоримый плюс — немцам не пришлось строить новый огромный институт с дорогостоящим оборудованием, что задержало бы реализацию атомного проекта примерно на полгода.

Тем не менее на Западе почуяли неладное. Неудивительно — в 1939 году публикации немецких ученых по ядерной проблематике внезапно прекратились. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что проект вышел из чисто теоретической стадии и представляет теперь практический интерес. Поэтому британская и американская разведки стали упорно добиваться получения хоть какой-то информации о действиях немцев.

Обеспечивать секретность должна была специальная группа гестаповцев. Возглавлял ее Норберт Альке. Именно Альке пришла в голову мысль организовать «спасение» Нильса Бора и использовать «Норвегиан гидро» в виде отвлекающего объекта. Правда, каждый раз ему приходилось немало потрудиться, чтобы затолкать очередную наживку в пасть пугливым англичанам. Зато после каждой очередной «успешной операции» английские спецслужбы на некоторое время впадали в эйфорию и давали немцам возможность вздохнуть спокойно.

В 1940 году был построен первый атомный реактор. Его успешные испытания прошли в следующем, сорок первом. Тогда же удалось склонить к сотрудничеству Жолио-Кюри; приехавшие к французу немецкие ученые навешали ему лапшу на уши о том, что, исходя из военной необходимости, подача электричества во Францию будет резко ограничена и следующей зимой Париж погрузится в холод и мрак. Чтобы избежать этого, нужно как можно скорее построить атомную электростанцию. Кюри оказался первым, кто поверил в сказку про мирный атом; в реальности использовать эту страшную разрушительную силу в мирных целых собирались только русские, которые, в конце концов, и создали первую в мире АЭС. А пока француз с рвением принялся работать над германской атомной бомбой.

К этому моменту немецким физикам уже стало ясно, что «тяжелая» вода в качестве замедлителя никуда не годится. После долгих экспериментов они остановили свой выбор на куда более дешевом н доступном графите. Но завод в Веморке получал все новые и новые заказы — ведь надо было как-то обманывать англичан!

Исследованиям был отдан высший приоритет в имперской программе вооружений. Они находились под личным контролем Генриха Гиммлера, который не жалел средств на атомный проект. Поскольку в руках главы СС находились неограниченная власть И неограниченные ресурсы, исследования продвигались вперед быстрыми темпами. Конечно, хватало проблем, бывали и ошибочные решения — но где их нет? В итоге в конце 1943 года физики смогли представить Гиммлеру первый образец немецкой атомной бомбы.

ГДЕ НАЙТИ ПОЛИГОН?

Вопрос заключался в том, где испытать эту бомбу. Взрывать ее в Баварии или где-нибудь под Берлином было, понятное дело, не слишком уместно. Идеальным полигоном стали бы, конечно, пустыни Северной Африки, но к тому моменту немцев оттуда уже выбили. 22 ноября Ойле пишет Гиммлеру докладную записку, в которой сообщает следующее:

В настоящий момент объект «Локи» готов к испытаниям. Эти испытания можно провести в следующих районах:

1. Норвегия, Северное море. Эти районы достаточно пустынны, однако находятся слишком близко от Британии. Кроме того, на водной поверхности оценить разрушительную силу объекта будет гораздо сложнее, предпочтительнее твердая суша.

2. Альпы. В данном районе находится достаточно мало населенных пунктов. Однако испытания в горной местности, сопровождающиеся большим выбросом энергии, могут вызвать серьезные тектонические сдвиги. Это, в свою очередь, может привести к нарушениям сети коммуникаций в Альпах, что также было бы крайне нежелательно.