Ромеи и франки в Антиохии, Сирии и Киликии XI–XIII вв. - Сергей Павлович Брюн

же самое время у нас есть серьезные сомнения, насчет того, что Яги-Сиан до конца осады оставался столь же толерантным к своим восточно-христианским подданным. Из «Иерусалимской истории» Альберта Аахенского мы знаем о том, что православный Антиохийский Патриарх Иоанн Оксит, по приказу эмира, подвергся показательным мучениям на стенах города. По словам Альберта, писавшего со слов возвращавшихся в Европу участников крестового похода: «там был Патриарх этого града, муж христианской веры. В те времена, когда город все еще был осажден христианами, тюрки часто свешивали его со стен на веревках, на виду у всех, для наибольшего мучения христиан»[653]. Кафедральный собор Св. Апостола Петра был осквернен, престолы низвергнуты, фрески и мозаики были замазаны известью, у святых образов были выколоты глаза[654]. Репрессии, введенные Яги-Сианом, имели плачевные последствия для сельджукского правления в Антиохии. Город пал благодаря предательству христианина — армянского оружейника Фируза[655]. Как писал в «Продолжении Дамасской хроники» Ибн аль-Каланиси, «несколько оружейников из свиты Яги-Сиана вступили в заговор с франками с целью сдать им Антиохию. Это было вызвано несправедливостью правления и конфискациями, которые они претерпели от своего правителя»[656]. Примечательно, что и другой арабский хронист, Кемаль ад-Дин, в «Алеппской хронике», откровенно говорит о том, что христианские восстания 1097–1098 гг. стали «следствием неумеренности и тирании Яги-Сиана»[657].

Вступив в тайные сношения с предводителем итало-нормандских крестоносцев — Боэмундом Тарентским, Фируз (в ночь с З на 4 июня 1098 г.) сдал крестоносцам доверенное ему укрепление — Башню двух сестер, расположенную на южных стенах Антиохии. Когда войска Боэмунда вошли в башню и выбили тюрок с южных стен, в городе началось восстание восточно-христианского населения, протекавшее параллельно со входом армии крестоносцев. Как повествует на страницах своей «Иерусалимской истории» Альберт Аахенский, «В то время как турок теснили в битве, как снаружи стен, так и изнутри, греки, сирийцы, армяне, граждане и мужи христианской веры радостно бросились вперед, чтобы разбить преграды и открыть врата, чрез которые вошел Боэмунд и вся армия…»[658]. Стоит отметить, что это восстание дорого стоило христианскому населению Антиохии; часть восточных христиан пала от рук отступавших к цитадели сельджуков, часть — от меча крестоносцев, не отличавших их от мусульман. Об этом прямо пишет Альберт Аахенский, по словам которого, «Земля была покрыта телами и трупами убитых; часть из них составляли и бесчувственные тела христиан — галлов и греков, сириан и армян, лежавших вперемежку. И это было неудивительно, поскольку тьма все еще простиралась над землей и свет был едва различим, и они (т. е. крестоносцы. — С. Б.) не знали, кого им следует бить, а кого — миловать»[659]. Как и при сельджукском завоевании (1084 г.), жители города (только на этот раз — мусульмане) бежали вверх, по склонам горы Сильп, к неприступной цитадели, в стенах которой они надеялись найти спасение. Согласно Ибн аль-Каланиси, там собралось более 3.000 человек[660]. При этом крестоносцы не смогли силой овладеть цитаделью, которая добровольно сдалась лишь 28 июня 1098 г.[661]. Значительная часть тех тюрок, которые смогли вырваться из полуразоренного города, была убита местным христианским населением во время перехода через окрестные сирийские и армянские деревни. В числе последних был и Яги-Сиан, зарезанный армянскими крестьянами, которые впоследствии доставили его голову Боэмунду[662]. Тюрки и арабы-мусульмане, державшие еще под своей властью некоторые поселения близ Антиохии, сдали их местному христианскому населению и бежали на восток, к Алеппо[663]. Аналогичное избиение мусульман повторилось и в конце месяца, после поражения сельджукской армии в битве у Антиохии (28 июня 1098 г.), когда отдельные, беспорядочно отступавшие отряды тюрок были вырезаны армянскими и сирийскими христианами. Согласно «Иерусалимской истории» Петра Тудебода, «Армянские и сирийские жители окрестных земель, прослышав о нашей победе над турками, перешли горы, чтобы отрезать им пути к отступлению и перебили всех, кого только могли поймать»[664].

В 1098–1099 гг. имели место еще два сходных, восточно-христианских восстания, обращенные против мусульман. В июле 1098 г. отряд провансальских крестоносцев, под командованием Раймонда де Пиле, совершал набег вдоль верхнего течения Оронта. Прослышав об этом, жители города Тель-Манна, бывшие в своей массе «сирианами» (в данном случае, вероятно, мелькитами), торжественно встретили провансальцев, сдали им городские укрепления и даже сформировали ополчение, встав во главе которого Раймонд де Пиле и его рыцари безуспешно пытались атаковать соседние мусульманские земли[665]. В итоге, это поселение «сириан» стало форпостом крестоносцев на пути к мусульманской твердыне — Маарат ан-Нуману, который был разорен провансальскими и франко-нормандскими войсками в ноябре 1098 г. Летом 1099 г. еще одно крупномасштабное восстание греко-мелькитского населения вспыхнуло в Вифлееме. Когда армия Первого крестового похода совершала свой марш через Палестину и подступала уже к Иерусалиму, населявшие Вифлеем греки и мелькиты восстали против фатимидских войск и, закрыв ворота, призвали франков. На помощь Вифлеему были спешно послан отряд из 100 рыцарей и конных сержантов, под командованием Танкреда и Бодуэна де Бурга. Крестоносцы были торжественно встречены населением и препровождены православным духовенством в Базилику Рождества, над которой были подняты знамена крестоносцев. Наиболее красочное описание этого оставил Фульхерий Шартрский: «Следующей ночью сотня лучших рыцарей сели на коней и, к восходу, достигли Иерусалима, после чего поспешили к Вифлеему. Одним из этих рыцарей был Танкред, другим — Бодуэн (де Бург. — С. Б.). Когда христиане, жившие там, греки и сириане, увидели франков, они преисполнились великой радостью, хотя вначале они не поняли, к какому племени принадлежат прибывшие, думая, что это турки или арабы. Но вглядевшись в их лица, они уже не сомневались, что это франки. В тот же миг, взяв кресты и хоругви, они вышли чтобы встретить франков, плача и воспевая молитвы (…). Благодарственное богослужение Господу Нашему было совершено там же, в Церкви Пресвятой Марии. Когда же они посетили место, где родился Христос, и после того, как они даровали поцелуй мира сирианам, они вернулись к Святому граду Иерусалиму»[666].

Восстания армян, греков и сирийцев, описания которых можно найти как у латинских, так и у арабских авторов, служат явным доказательством того, что в годы Первого крестового похода восточные христиане отнюдь не были лишь пассивными наблюдателями, покорно (или даже — подневольно) перешедшими из-под исламского правления под власть крестоносцев. Их восстания стали важнейшим фактором, благодаря которому территории равнинной Киликии, северной Сирии и даже предместья самого Иерусалима (Вифлеем) смогли без упорных и кровопролитных боев перейти от сельджуков и фатимидов к франкам. К сожалению, это участие далеко не всегда получает должное рассмотрение в исследованиях, так