В битвах под водой - Ярослав Иосселиани

— Ну, уж теперь-то фашистов дожмем, еще месяц-другой и…

— Я уже перестал устанавливать сроки, во знаю, что скоро…

Шел третий год ожесточенной войны. За это время было столько всяких догадок и предположений относительно сроков окончания войны, что уже мало кто осмеливался делать какие-либо прогнозы, хотя все чувствовали, что крах фашизма недалек.

В конце марта наш эшелон прибыл в Москву и мне было приказано явиться с докладом к заместителю наркома Военно-Морского Флота генерал-майору Н. В. Малышеву.

Генерал встретил меня приветливо и задал много вопросов о матросах, старшинах и офицерах эшелона.

— Хотел приехать к вам, поговорить с людьми, но вот беда: никак не выкроил на это время, — говорил генерал, прохаживаясь по кабинету. — Прощу передать морякам мое пожелание успехов в выполнении священного долга перед Родиной… Нет ли у кого вопросов ко мне?

— Все хотят знать, куда нас везут…

— Этого сказать не могу.

Случайно бросив взгляд на рабочий стол генерала, я увидел несколько фотографий и среди них фотографию своего товарища по Военно-морскому училищу Павла Кузьмина. Почему она здесь? Что с Павлом?

Как бы угадав мои мысли, генерал подошел к столу, и, взяв в руки несколько фотографий, спросил у меня:

— Вы знаете кого-нибудь из этих подводников?

— Да, вот это — мой товарищ Паша Кузьмин.

— Погиб, — Малышев подошел к столу и взял в руки фотографию, — геройской смертью погиб.

— Когда? При каких обстоятельствах?

— Подробности нам стали известны совсем недавно. А случилось это два года назад.

И генерал рассказал обстоятельства гибели П. И. Кузьмина и его товарищей…

Подводная лодка «Салака» должна была действовать в западной части Балтики. Она успешно прошла Финский залив, преодолела многочисленные минные поля, сетевые заграждения, специальные противолодочные барражи и всплыла в надводное положение западнее острова Готланд, чтобы зарядить аккумуляторы.

Командир корабля капитан-лейтенант П. И. Кузьмин в ночной бинокль внимательно осматривал горизонт.

Была довольно ясная ночь. Несмотря на трехбалльную волну и легкую дымку, которой была окутана восточная часть горизонта, подводная лодка могла быть обнаружена с береговых постов наблюдения или катерами-охотниками, рыскавшими в районе противолодочных барражей. Однако запасы электроэнергии были почти полностью израсходованы и всплыть было необходимо.

Со стороны Гогланда появился луч прожектора. Он двигался в сторону подводной лодки, но не дошел до нее и исчез. Темнота сгустилась.

Это насторожило подводников. Похоже было, что прожектор кому-то сигналит. Командир подводной лодки по направлению луча прожектора определил, откуда можно ждать противника, и приказал изменить курс.

Однако прошел час, а противник не показывался.

— Боевая тревога! Надводная торпедная атака! — неожиданно раздалась команда, и «Салака» устремилась навстречу конвою, который состоял из двух больших транспортов, двух миноносцев и более десяти катеров-охотников.

Но советских моряков, охваченных одним желанием — во что бы то ни стало нанести врагу смертельный удар, ничто не могло остановить. Подводники знали, что транспорты везут подкрепление войскам, осаждавшим Ленинград.

«Салака» проскочила сквозь кольцо охранения и проникла внутрь вражеского конвоя, но не успела еще занять позицию для залпа, как головной миноносец обнаружил ее и открыл артиллерийскую стрельбу. Поднялась тревога. Другие корабли конвоя также начали обстреливать «Салаку».

От разрывов снарядов море вокруг «Салаки» кипело. Слепящие лучи прожекторов и встававшие от разрывов снарядов водяные столбы мешали видеть цель. Вражеские транспорты начали разворачиваться, чтобы уклониться от торпед.

— Левый залп, ап-па-ра-ты, пли! — прозвучала команда. — Правый залп, ап-па-ра-ты, пли! И подводная лодка пошла на погружение. Два фашистских транспорта были потоплены, но пострадала и подводная лодка. От осколка вражеского снаряда погиб на мостике сигнальщик Синельников, несколько человек были ранены. В кормовой части корабль получил пробоину. Вся верхняя палуба была искорежена снарядами.

«Салаке» предстояло уклоняться от преследования в районе, насыщенном противолодочными минами. Катера-охотники, имея небольшую осадку, могли плавать в этом районе, но подводные лодки рисковали в любую минуту наскочить на мину и подорваться.

«Салака» маневрировала, уклоняясь от прямых попаданий вражеских глубинок. Но плотность аккумуляторов была мизерной. Электроэнергия быстро таяла, и возможности маневра становились все меньше.

Но вот глубинные бомбы стали уже настигать лодку. «Салака» с большим дифферентом на корму почти лежала на правом борту, крен достигал огромной величины. В лодке было темно. Даже аварийное освещение вышло из строя.

Однако, несмотря ни на что, «Салака» поднялась с грунта и двинулась вперед.

— Пробоина в дизельном отсеке! Поступает забортная вода! — докладывали из кормовой части корабля.

— Скрежет минрепа справа! — раздалось одновременно несколько голосов из носовых отсеков.

Минреп проскользни по борту до самого кормового отсека, и, когда подводники решили, что опасность миновала, раздался взрыв.

Изуродованный корпус подводной лодки упал на илистый грунт. Стрелка глубиномера показывала 22 метра.

В центральный отсек ввалился заместитель командира Круглов — в изорванной одежде, весь в грязи и соляре.

— Положение тяжелое, Павел Иванович, — сказал он командиру, — нам нечем бороться за живучесть…

— Людей из электромоторного убрать! Отсек изолировать! — принял решение Кузьмин, не дав докончить Круглову. — Артиллерийская тревога!..

— Правильно, Павел Иванович, — одобрительно заметил Круглов, — другого выхода нет… сразимся…

Вслед за сигналом артиллерийской тревоги раздалась команда:

— Срочное всплытие! Продуть балласт! Фашисты, очевидно, решили, что поврежденная подводная лодка собирается сдаться в плен, и не открывали огня. Каково же было их изумление, когда «Салака» открыла огонь и подожгла головной катер-охотник. На лодку обрушились десятки вражеских снарядов. Крупнокалиберные пулеметы осыпали горячим металлом верхнюю палубу, мостик и надстройку мужественно сражавшегося одинокого советского корабля. Вскоре от прямого попадания загорелся и вышел из строя еще один фашистский охотник и два получили повреждения, но враг продолжал наносить удары по подводной лодке.

— Шлюпки спустить с правого борта!.. Людей на берег!.. Командовать Круглову!.. — отдавал последние распоряжения смертельно раненный Кузьмин.