Лермонтов в жизни. Систематизированный свод подлинных свидетельств современников. - Евгений Гусляров

Д. Д. Оболенский.С. 613

Поводом же к его остротам на мой счет, вероятно, было не что иное, как желание поострить; по крайней мере, я других причин не знаю.

Н. С. Мартынов.Из ответов на следствии… //

Вестник Европы. 1887. С. 689.

(Далее цит. как: Н. С. Мартынов 4)

С тех пор как я выехал из России, поверишь ли, я находился до сих пор в беспрерывном странствовании — то на перекладной, то верхом: изъездил Линию всю вдоль, от Кизляра до Тамани, переехал горы, был в Шуше, Кубе, в Шемахе, в Кахетии, одетый по-черкесски, с ружьем за плечами; ночевал в чистом поле, засыпал под крик шакалов, ел чурек, пил кахетинское даже...

Простудившись дорогой, я приехал на воды весь в ревматизмах; меня на руках вынесли люди из повозки, я не мог ходить, — в месяц меня воды совсем поправили; я никогда не был так здоров, зато веду жизнь примерную: пью вино только когда где-нибудь в горах прозябну, то, приехав на место, греюсь...

Лермонтов — С. А. Раевскому.

Конец ноября — начало декабря 1837 г.

По приезде в Ставрополь он был уволен, перед экспедициею, на несколько времени в Пятигорск.

А. М. Меринский.С. 656

Я теперь на водах, пью и купаюсь, словом, веду жизнь настоящей утки.

Лермонтов — М. А. Лопухиной.

31 мая 1837 г.

С Лермонтовым мы встретились, как старые товарищи... Мы встретились уже молодыми людьми, и, разумеется, школьные неудовольствия были забыты взаимно. Я... был серьезно болен и почти недвижим. Лермонтов напротив — пользовался всем здоровьем и вел светскую рассеянную жизнь. Он был знаком со всем водяным обществом (тогда очень многочисленным), участвовал на всех обедах, пикниках и праздниках.

Н. М. Сатин.С. 249

У меня здесь очень хорошее помещение: каждое утро я вижу из своего окна цепь гор и Эльбрус; вот и теперь, когда я пишу это письмо, я время от времени останавливаюсь, чтобы посмотреть на этих великанов: они прекрасны и величественны. Собираюсь основательно поскучать все время, пока буду оставаться на водах, и хотя очень легко завести знакомства, однако я стараюсь избегать их. Ежедневно брожу по горам и уже от этого одного укрепил себе ноги; я только и делаю, что хожу: ни жара ни дождь меня не останавливают... Вот мой образ жизни...

Лермонтов — М. А. Лопухиной.

31 мая 1837 г.

Ив. Ив. Панаев в своих «Литературных воспоминаниях» говорит, что Белинский и Лермонтов познакомились в Петербурге, у г. Краевского, в то время, когда Белинский принимал деятельное участие в издании «Отечественных записок», то есть в 1837 или 1840 году. Это несправедливо. Они познакомились в 1837 году в Пятигорске у меня. Сошлись и разошлись они тогда вовсе не симпатично. Белинский, впоследствии столь высоко ценивший Лермонтова, не раз подсмеивался сам над собой, говоря, что он тогда не раскусил Лермонтова.

Белинский... иначе не называл Лермонтова, как пошляком, и когда я ему напомнил стихотворение Лермонтова «На смерть Пушкина», он отвечал: «Boт велика важность — написать несколько удачных стихов! От этого еще не сделаешься поэтом и не перестанешь быть пошляком».

Н. М. Сатин.С. 230

Я уже составил план ехать в Мекку, в Персию и проч., теперь остается только проситься в Хиву с Перовским. Ты видишь из этого, что я сделался ужасным бродягой, а, право, я расположен к этому роду жизни.

Здесь, кроме войны, службы нету; я приехал в отряд слишком поздно, ибо государь нынче не велел делать вторую экспедицию, и я слышал только два-три выстрела; зато два раза в моих путешествиях отстреливался: раз ночью мы ехали втроем из Кубы, я, один офицер нашего полка и черкес (мирной, разумеется), — и чуть не попались шайке лезгин.

Лермонтов — С. А. Раевскому.

Конец ноября — начало декабря 1837 г.

Я провел зиму по-прежнему, почти исключительно в обществе Майера и Голицына... У них я познакомился со многими декабристами и особенно сблизился с Сатиным, присланным из Московского университета за какое-то ребяческое политическое преступление... Это был очень хороший молодой человек, с доброй и теплой душою, но с плохим здоровьем; он хорошо учился, много читал и был либералом московского пошиба...

Г. И. Филипсон.С. 255—256

На Кавказе юношеская веселость уступила место у Лермонтова припадкам черной меланхолии, которая глубоко проникла в его мысли и наложила особый отпечаток на его поэтические произведения.

Е. П. Ростопчина — А. Дюма

Начал учиться по-татарски — язык, который здесь, и вообще в Азии, необходим, как французский в Европе, — да жаль, теперь не доучусь, а впоследствии могло бы пригодиться.

Лермонтов — С. А. Раевскому.

Конец ноября — начало декабря 1837 г.

В Кисловодске я жил с двумя товарищами на одной квартире: князем Владимиром Ивановичем Барятинским, бывшим потом генерал-адъютантом, и князем Александром Долгоруким, тоже во цвете лет погибшим на дуэли. К нам по вечерам заходил Лермонтов с общим нашим приятелем, хромым доктором Майером, о котором он в «Герое нашего времени» упоминает. Веселая беседа, споры и шутки долго, бывало, продолжались.

А. М. Миклашевский.С. 591

Такая, по-видимому, пустая жизнь не пропадала, впрочем, для него даром: он писал тогда свою «Княжну Мери» и зорко наблюдал за встречающимися ему личностями... Те, которые были в 1837 году в Пятигорске, вероятно, давно узнали и княжну Мери, и Грушницкого, и в особенности милого, умного и оригинального доктора Майера. Майер был доктором при штабе генерала Вельяминова. Это был замечательно умный и образованный человек; тем не менее он тоже не раскусил Лермонтова.

Лермонтов снял с него портрет поразительно верный; но умный Майер обиделся, и, когда «Княжна Мери» была напечатана, он писал ко мне о Лермонтове: «Ничтожный человек, ничтожный талант!»

Н. М. Сатин.С. 239

В Ставрополе я познакомился с очень ученым, умным и либеральным доктором Николаем Васильевичем Майером, находившимся при штабе Вельяминова... Он был очень дружен с Лермонтовым, и тот целиком описал его в своем «Герое нашего времени» под именем Вернера, и так верно, что кто только знал Майера, тот сейчас и узнавал. Майер был в полном смысле слова умнейший и начитанный человек и, что более еще, хотя медик, истинный христианин. Он знал многих из нашего кружка и помогал некоторым и деньгами, и полезными советами. Он был друг декабристам.

Н. И. Лорер.Записки декабриста. М., 1931. С. 189.

(Далее цит. как: Н. И. Лорер 1)

Из новых знакомых особенно замечателен был Н. В. Майер. Дружбе его я многим обязан и потому очень бы хотел изобразить его таким, как он был, но едва ли сумею: так много сталкивалось разнообразных, а нередко и противоположных качеств в этой личности, далеко выступавшей из толпы.

Отец Майера был уважаемый ученый секретарь одной Академии. Крепкого сложения, бодрый умом и телом, семидесятилетний старик не любил своего младшего сына, который ни в чем на отца не был похож. Ребенок провел детство в болезнях и страданиях: от золотухи у него одна нога сделалась на четверть короче другой. Только любовь доброй матери могла удержать жизнь в этом тщедушном ребенке. Вероятно, ей же он был обязан тем, что на всю жизнь сохранил любовь к Богу и к людям. Первая у него проявлялась со значительным оттенком мистицизма, не имеющего, впрочем, ничего общего с его официальным вероисповеданием. Отец его был крайних либеральных убеждений; он был масон и деятельный член некоторых тайных политических обществ, которых было множество в Европе между 1809 и 1825 годами. Как ученый секретарь Академии, он получал из-за границы книги и журналы без цензуры. Это давало ему возможность следить за политическими событиями и за движением умов в Европе. В начале 20-х годов он получил из-за границы несколько гравированных портретов карбонари, между которыми у него были друзья. Его поразило сходство одного из них, только что расстрелянного австрийцами, с его младшим сыном Николаем. Позвав к себе мальчика, он поворачивал его во все стороны, осматривал и ощупывал его угловатую большую голову и, наконец, шлепнув его ласково по затылку, сказал по-немецки: «Однако ж из этого парня будет прок». С этого времени он полюбил своего Николая, охотно с ним говорил и читал и кончил тем, что привил ему свои политические убеждения. Старик кончил жизнь самоубийством, добрая жена его умерла, старший сын пропал без вести, младший — Николай, остался круглым сиротой.