Титус Гроун - Мервин Пик

Доктор ничего не ответил – наступила тягостная пауза.

– Вы представляете, он влез туда! – упорствовала Фуксия.

– Но мне все равно куда-то нужно было идти, – пожал плечами Стирпайк, – и потом, откуда мне было знать, что это твоя комната? Конечно, мне неловко, но я не знал, что там кто-то живет.

Но на сей раз девчонка смолчала.

Прунскваллер задумчиво переводил взгляд с Фуксии на юношу и обратно.

– Так, так, – наконец нарушил эскулап неловкую тишину, – я прошу вас, Фуксия, примите щепоть этого порошка. Откройте коробку и возьмите щепоть порошка. Не бойтесь – он совершенно безвкусный. Госпожа Слэгг, а вы возьмете коробочку с собой и станете подсыпать порошок девочке в питье четыре раза в день – независимо от рода напитка. Еще раз повторяю, что порошок не имеет вкуса, абсолютно безвреден и принесет немало пользы. Только умоляю – не забудьте, хорошо, няня? Это сейчас то самое, что нужно нашей красавице! – врач с нежностью посмотрел на Фуксию.

Нянька осторожно взяла в руки белую коробочку, на которой аккуратным каллиграфическим почерком значилось: «Для Фуксии. Принимать по одной чайной ложке четыре раза в день».

– Теперь с вами, господин Стирпайк, – заговорил доктор, поворачиваясь к юноше. В его голосе звучал едва уловимый юмор, – теперь с вами… Вот вы мне скажите – почему вы так страстно желали видеть меня? И хотели, чтобы я выслушал вашу трогательную речь непременно у себя дома? Ради чего вы так усиленно старались растопить мое сердце?

– Случилось так, – заговорил поваренок, – что госпожа Фуксия позволила мне сопровождать ее сюда. Я просто сказал ей: «Только позвольте мне взглянуть на доктора одним глазком, я изложу ему свое дело и, уверен, он поймет меня». Вот и все…

В воздухе повисло неловкое молчание, и Стирпайк тут же добавил вполголоса:

– Вообще-то в менее решительные минуты жизни я старался выглядеть любителем приключений, а теперь… Даже не знаю! Ошибиться нельзя – я должен быть аккуратен, как аптекарь.

– Ага! – воскликнул доктор. – Ты знаком с какими-либо химическими веществами, коли заговорил об аптекарском ремесле?

– Под вашим мудрым и всеобъемлющим руководством я смогу пополнить и расширить свои знания до желаемого вами предела! – тут же с горячностью заверил его поваренок.

– Да ты и в самом деле умен, маленькое чудовище, да-да… – задумчиво протянул Прунскваллер, постукивая ногтем по краешку стакана.

– Именно это я и хотел вам доказать, – обрадовался паренек, – но только сами подумайте: разве не похож любой мало-мальски амбициозный человек на чудовище? Вот и вы, уважаемый доктор, не сочтите за оскорбление, но и вы тоже несколько напоминаете чудовище.

– Однако, мой милый юнец. – Медик заходил по комнате. – Я лично что-то не нахожу ни мельчайшей частицы чудовищности в своей натуре. Не знаю, как только вы сумели увидеть ее со стороны, ха-ха!

– Но тем не менее, господин мой, – упорствовал беглец, – подобное чувство присуще всем в большей или меньшей степени.

– С чего это?

– Если позволите, я покажу это на вашем примере. Вот ваша комната – ковры, картины, прекрасная мебель… книги, вижу, переплетены в самый тонкий и дорогой пергамент. Словом, просто роскошное убранство. Скрипка и вот эта вся посуда тоже немалых денег стоят. Если бы вы не были столь амбициозны, вряд ли бы вы стали продумывать интерьер комнаты до последних мелочей и наполнять дом красивыми, со вкусом сделанными вещами.

– Увы, мой маленький умница, – насмешливо ответил лекарь, – на сей раз вы промахнулись! Мой случай все-таки не укладывается в вашу схему, которая как будто претендует на универсальность. Когда я обустраивался тут, во мне говорило не тщеславие, а хороший вкус и возможность распоряжаться определенной денежной суммой, которая, кстати, досталась мне по наследству.

– Но разве хороший вкус не есть роскошь? – упорствовал Стирпайк.

– В какой-то степени да, – признался эскулап, – кто-то имеет хороший вкус, а кто-то не может похвастаться таким качеством. Конечно, хороший вкус часто – приобретенное качество. Приобретенное, так сказать, методом проб и ошибок.

– Вот-вот, – обрадовано подхватил юноша, – но ведь для этого необходима решимость и старательность!

– Что ж, с этим можно согласиться, – ответил доктор, причем голос его звучал нарочито ровно – видимо, хорошее воспитание не позволяло врачу лишний раз изумиться изворотливости собеседника.

– Таким образом мы достигли следующего этапа логического рассуждения, – продолжал поваренок, понимая, что железо нужно ковать, пока оно горячо, – то, что старательность и прилежание – тоже в какой-то степени роскошь. Поскольку они подразумевают амбициозность в характере. Теперь, доктор, я думаю, что вы поняли мою мысль. Я не имею в виду амбициозность характера, которая требует от человека любой ценой достичь успеха, потому что речь тут вовсе не об успехах. Кстати, успех часто способен испортить человека.

– Ты заинтересовал меня, – наконец заговорил Прунскваллер, – и потому я хотел бы поговорить с госпожой Фуксией наедине. Тем более что мы сегодня за умными беседами словно забыли о ее существовании. Оставили на произвол судьбы, так сказать.

Фуксия полулежала в кресле, откинув голову и закрыв глаза. По-видимому, философские рассуждения интересовали ее не слишком сильно.

– Пока я стану разговаривать с ее сиятельством, – доктор выразительно посмотрел на паренька, – будь так любезен – выйди из комнаты! Иди вон в ту дверь, там по коридору. В конце его стоит стул. Вот так, – ты и в самом деле смышленый парень!

Стирпайк не заставил себя уговаривать – плеснув себе в стакан еще бредни, он скрылся в указанном направлении.

Прунскваллер посмотрел на госпожу Слэгг и ее воспитанницу. Выходя, Стирпайк хлопнул дверью, и обе тотчас открыли глаза.

Лекарь хитро подмигнул Фуксии и поманил ее к себе. Девочка немедленно соскочила с кресла и подбежала к нему:

– Доктор, мне пришлось так долго ждать!

– Все, все, все, – дробно затараторил эскулап, – считай, что твоим мучениям пришел конец! Конечно, истинная природа этого камня так и останется для тебя загадкой, но ты станешь беречь его как зеницу ока. Фуксия, я видел, как сильно ты была расстроена – ты слишком быстро убежала от своего отца и от меня. Как только я понял твое расстройство, мне страстно захотелось сделать тебе что-нибудь приятное. Ты ведь любишь подарки?

Фуксия энергично закивала, и лекарь вынул из кармана небольшой сафьяновый мешочек, горловина которого была перевязана сыромятным ремешком.

– Вот, прошу, – кротко сказал Прунскваллер, – тут и цепочка. Осталось только надеть камешек на твою грациозную шейку!