Солнце отца - Сьюзен Фанетти

Несмотря на все презрение к мягкости английского мира, у Сольвейг тоже были слабости. Ей нравились красивые одежды и безделушки, и она старалась, когда не совершала набегов, выглядеть как можно красивее — не для того, чтобы привлечь мужчин, а потому, что это заставляло ее чувствовать другую силу.

С тех пор, как она была маленькой, ее отец возвращался из набегов с кожаным мешочком, наполненным блестящими вещами — специально для нее. Когда торговые корабли прибывали в Карлсу, она просила у отца шелка и драгоценности. А позже стала покупать все сама.

И вот теперь она бессознательно протянула руку, желая прикоснуться к драгоценным камням, сверкающим на рукаве Астрид. Увидев, что намеревается сделать ее рука, Сольвейг тут же смущенно опустила ее.

Но Астрид заметила и подошла ближе, протягивая руку.

— Хранитель гардероба давно научился шить платья, которые мне нравятся. Они свободны, так что я смогу в них сражаться, если понадобится. Другие женщины страны тоже стали носить такие. Поскольку ты останешься здесь на зиму, я отведу тебя к нему, и мы попросим его сделать для тебя что-нибудь, если хочешь.

Сольвейг погладила гладкий рукав наряда Астрид и позволила пальцам поиграть с мерцающими нитями на ее запястье.

— Сольвейг? Хочешь такие платья, как у меня? Мы можем сделать и одежду из кожи. Это твой дом до лета, поэтому я хочу, чтобы тебе было комфортно.

Это был не их дом. Они были изгнанниками. Бездомными. Пока они не смогут вернуть себе украденную у них землю, они будут беженцами в этом странном месте. Никогда еще Сольвейг не чувствовала себя такой лишенной корней. Она встретилась взглядом с королевой.

— Ты будешь сражаться за нас летом?

Глаза Астрид светились убежденностью.

— Мы обсудим этот вопрос уже скоро. Но что бы Леофрик ни решил по поводу королевства, я отвечу за себя: я буду сражаться за вас. Ты уже спрашивала меня, поклоняюсь ли я христианскому богу. То, что я думаю о богах, теперь сложно. Но я думаю, что на самом деле тебя интересовало, кто я. Я — Астрид с Севера, и я буду сражаться вместе со своим народом.

В ее голосе звучала страсть воина, и встревоженный разум Сольвейг начал успокаиваться. Она кивнула и позволила своей руке соскользнуть с шелкового рукава Астрид.

— Могу я… — спросила она, а затем остановилась, удивленная тем, что заговорила.

— Да?

Что она хотела сказать? Сольвейг провела большим пальцем по кончикам пальцев, все еще ощущая следы шелка и серебра.

— Может, у тебя есть… есть платье, которое я могла бы надеть сегодня вечером?

Как только эта мысль нашла свое место в разуме, Сольвейг остро почувствовала ее. Она хотела избавиться от кожаной одежды, которую носила неделями, в которой сражалась, проливала кровь и плавала под парусом. Ей хотелось раздеться догола и искупаться, а еще она хотела надеть что-нибудь красивое. В этом месте, где она была беспомощна, она не хотела думать о битве, где была слишком слаба, чтобы победить.

В этом месте, таком далеком от мира, который она знала, так далеко от богов, которые благоволили ее родителям и ждали, когда она станет достойной, она хотела быть красивой.

Она хотела, чтобы Магни считал ее красивой.

Королева Меркурии улыбнулась.

— Пойдем. Ты выше меня, и твоя грудь пышнее, но я думаю, мы сможем найти что-нибудь в моем гардеробе. После я пришлю девушку, чтобы она помогла тебе принять ванну и одеться. С платьями может быть трудно справиться без посторонней помощи, пока не привыкнешь.

— оОо~

Платье, которое она выбрала, было зеленым, насыщенного цвета глубокой, неподвижной воды. Такого зеленого она никогда раньше не видела в одежде. Крошечные прозрачные кристаллы сверкали на груди и образовывали узоры на юбке. Астрид сказала ей, что это зимнее платье, которое она надевала на праздник, но Сольвейг было все равно. Оно шнуровалось сзади и идеально сидело. Было еще нижнее платье золотого цвета, но оно было слишком облегающим, поэтому она надела другое, черное. Юбка не волочилась по земле, как это было бы у Астрид, и не была разрезана впереди, как у многих платьев Астрид, но Сольвейг нравились крошечные черные туфельки с лентами, которые обвивались вокруг лодыжек, и ей нравилось, что они выглядывали так, что она могла видеть их при каждом шаге.

«Девушка», которая помогла ей, на самом деле была женщиной, значительно старше Сольвейг. Оди была милой и сделала больше, чем просто помогла ей умыться и одеться. Она сделала Сольвейг и прическу, скрутив волосы в локоны и закрепив драгоценными камнями. Она знала некоторые слова их языка, и им удалось завязать что-то вроде беседы. Сольвейг она очень нравилась.

В комнате стояло высокое зеркало, и Сольвейг не узнала себя. Она словно превратилась в прекрасную леди. Она чувствовала себя красивой.

И она чувствовала себя сильной в этой одежде. В шелковых туфлях и сверкающих драгоценностях, с мечом и щитом, висящими на стене, она чувствовала, как сквозь нее проходит волнующая сила.

Оди помогла ей найти дорогу в зал, где они собирались ужинать. Магни стоял в холле вместе с их семьями и друзьями. Он тоже умылся и оделся. На нем была темная кожаная одежда, которая блестела. Его золотистые волосы тоже блестели. Он завязал часть волос сзади, как часто делал перед битвой; ей нравился такой вид. Живот Сольвейг дернулся, и ее лоно сжалось. Он стоял там, как сам Тор у дверей в большой зал Валгаллы.

Не все люди, приплывшие в Меркурию, были приглашены на пир в этот зал. Только лидеры, их семьи и их близкие советники. Остальные тоже пировали, но у костра в лагере, который разбили на территории замка.

Их родители, братья и сестры Сольвейг и еще несколько человек стояли у входа в зал. Все были умыты и одеты для празднования. Мужчины были одеты в чистую и отполированную кожу, как и Магни. Однако из всех женщин только Сольвейг выбрала такой изысканный костюм женщин этого мира. Ее мать и Ольга были одеты в гораздо более простые платья, как и Това с Хеллой.

Она хотела отличаться от себя обычной, но теперь при виде остальных, часть силы, которую Сольвейг ощущала в этой одежде, испарилась.

Но вот к ней подошел Магни. Она не видела его с тех пор, как они стояли в комнате и спорили с королем о его боге. Он был расстроен, когда они расстались, хотя и не выразил этого прямо.

Теперь, расплываясь в улыбке, он пересек комнату.

— Ты подобна Фрейе, пришедшей, чтобы