Возвращение императора. Невероятные приключения в XXI веке. Петр I и президент - Петра Диттрич

чтобы я свою руку к бумагам вашим приложил, али нет».

– Это что же, он своих людей собирать решил? – догадался Иван Данилович. – Я знал, что в конце концов этим кончится. Что ж ты сразу-то не сказал, Анатолий?

– Да я как-то и всерьез к этому и не отнесся.

– Он ведь какой, – пожурил ученый, – с ним ухо надо востро держать.

– Пожалуй, охрана-то не пропустит никого к нему, – нахмурился Егор. – Придется нам самим по очереди дежурить на входах.

– А вы думаете, что молодежь пойдет? – засомневался Толик.

– Вот молодежь-то и пойдет. Зрелые люди вряд ли. Они уже в жизни определились. И, кроме того, в силу Петра еще не верят. Они за ним пойдут, только если Президент его зов подтвердит, а молодежь пойдет.

* * *

– Виктор Александрович, – показалось на экране компьютера лицо Александра Викторовича, – простите, что отрываю от дел!

Уже оттого, что Александр Викторович связался с ним по скайпу по прямому каналу, минуя службу помощников и секретарей, была очевидна важность сообщения. Виктор Александрович приготовился услышать тревожные новости.

– Несколько минут назад Петр Алексеевич объявил, что решил армию сторонников созывать? Он заявил об этом в «Макдоналдсе» на Пушкинской площади.

– Сразу армию? Не сторонников, а армию сторонников?

– Вот и я о том. Что он задумал? Перебаламутит нам народ!

– Рано он действовать взялся. Не разобрался еще. Держите меня в курсе. До связи.

«Что он задумал? – пытался проникнуть в петровские мысли Виктор Александрович. – Помочь мне избавиться от бремени власти? Не о том он мне говорил! И что же, я буду спокойно смотреть, как он будет набирать силу и сторонников, осваиваться в современной жизни, чтобы потом заявить свои права?»

Президент бессонной ночью обдумывая создавшееся положение в Кремле.

«А интересно, как он будет это делать? У нас ведь теперь, дорогой Петр Алексеевич, страна демократическая. У нас глава правительства выбирается народом, – мысленно обратился он к Петру и сам же продолжил: – Напугал! Народом. Интересно, кого выберут – его или меня? Вот задача! Практически неразрешимая!»

– Ты что, Витя? – проснулась жена.

– Его выберут, его! Сегодняшний – всегда нехорош! – пробормотал он, ворочаясь в постели. – А старый конь борозды не портит!

– Вот заработался, бедняга! – пожалела жена. – И во сне пашет!

Глава 20. Объясняющая

Я нашел, друзья, нашел,

Кто виновник бестолковый

Наших бедствий. Наших зол.

Виноват во всем гербовый,

Двуязычный, двухголовый,

Всероссийский наш орел.

Правды нет оттого в русском мире,

Недосмотры везде оттого,

Что всевидящих глаз в нем четыре,

Да не видят они ничего;

Оттого к двуличности привычны,

Оттого мы храбры на словах,

Что мы все, господа, двуязычны,

Как орел наш о двух головах.

(Василий Курочкин)

Петр заметил перемену по отношению к нему со стороны Президента. Вместо крепкого рукопожатия, приветственных слов вежливая сдержанность и настороженность. Поразмыслив над этим вопросом, Петр зашел к Виктору Александровичу в кабинет, прерывая доклад секретаря о текущих делах. Президент зна́ком показал тому удалиться.

– Не по тебе что-то, вижу. Сказывай. Что зубы втихаря точить!

– Движение сторонников Петра, – отчетливо произнес Президент, не отрывая глаз от бумаг.

– Что, доложили уже? – Петр удобно уселся на кресле. – И ты меня в самозванцы записывать решил? Самозванец с того света! – рассмеялся он.

Президент бросил на него короткий раздраженный взгляд.

– Да ты не гневись! – подался вперед Петр, – тревога мне твоя знакома. Сам не раз ночами глаз не смыкал, ногти грыз. Да токмо не супротивник я тебе!

Президент усмехнулся, но ничего не ответил.

– Не веришь! Что ж, к завтрему утру у тебя сумнений боле не будет. Дай мне бумаги две.

– С чем? Какие? – не понял Президент.

– Не замаранные. И перо.

Взяв из рук Виктора Александровича бумагу и ручку, Петр сел за стол и стал писать.

– Вот это – слева, что к сердцу ближе, – письмо мое Катеринушке. Скучаю я по ней. И пишу, как наболит. А вот эта бумага с деловой руки с царским указом – тем, что делает меня врагом твоим. Ты ведь боишься, что я на твое место пришел? Вот я тебя и освобождаю от него по сему указу.

Лицо Президента окаменело, он ничем не выдал своего волнения.

– Вот моя царская печать. С собой в гроб ее взял, ею и скреплять слово свое буду. Возьми обе бумаги в сохранное место, чтоб глаз с них не спускал! Да ты и так не будешь, – засмеялся царь. – Золотой бы на тебя поставил, что спать пойдешь – под подушку положишь! Так вот день еще тебе на меня зверем смотреть. А поутру завтрему оглядим их опять, вот тогда ты все и поймешь! Только уговор: разом прочти, ежели хочешь, но чтоб до утра в них боле не заглядывал.

Сказав, что хотел, Петр вышел из кабинета, оставив Президента в еще бо́льших сомнениях.

Эту ночь Виктор Александрович спал куда хуже. Он то доставал папку с бумагами из сейфа и клал под подушку, то, сердясь на себя, возвращал ее в сейф.

На следующее утро Петр с усмешкой взглянул на его круги под глазами и сказал:

– Тяжела ты, шапка Мономаха, токмо каждый хочет, чтоб давила его голову, нежели кого другого! Ну, давай ныне на бумаги глядеть.

Президент встал из-за стола и, пытаясь унять колотящееся сердца, пошел к сейфу. Достал папку и положил на стол.

– Смотри, чего медлишь, – поторопил его Петр.

Виктор Александрович достал два листа бумаги и внимательно посмотрел на них, не поверил, поднес к глазам.

– Ничего не понимаю… – недоуменно произнес он. – Я не спускал с них глаз! Подменили! Письмо на месте, а вот указ ваш, Петр Алексеевич исчез. Вместо него – лист пустой.

– А не уронил ли ты его, грешным делом, в место отхожее? – хитро прищурился Петр.

– Из рук не выпускал.

– А может, каким другим случаем от писанины моей избавиться решил?

– Говорю же, со вчерашнего дня в папку не заглядывал, но все время под контролем держал.

– Знаю, что душой не кривишь, – устало вздохнул Петр. – Вот это я тебе и пришел сказать. Нет силы в моем указе! Была, покуда время мое было, а ныне – это твое бремя! Я здесь, чтоб на твоей стороне стоять, а не супротив тебя идти!

– Ничего не понимаю… – озадаченно вздохнул Президент. – Что, симпатические чернила? Да нет, моя же ручка была, и бумагу я