Невидимая угроза - Виталий Гладкий

Антонина кряхтя встала, подошла к питьевому баку и жадно выпила полный ковшик вместимостью никак не меньше литра.

Ты чевой тут разоряешься!? – гневно спросила она Гошу, плеснув себе в лицо водой из ковшика. – Ляг и спи.

А где мне спать? Вона, посмотри… – Гоша зло ткнул пальцем в мою сторону. – Раскинулси, как барин.

Ложись на мое место, – примирительно сказала Антонина. Ей явно не хотелось ссориться с денежным мешком в лице бомжа Петрухи.

Еше чего! – Гоша взвился, как ужаленный. – Ишь, раскудахталась. Ложись… на мое место… -перекривил он свою подругу. – Приходют тут разные… паразиты, покоя нету. Буди его!

Сам буди, – огрызнулась Антонина.

Она подошла к столу и, слив с водочных бутылок остатки, врастяжку выпила, словно в стаканчике было не каких-то там несколько капель, а как минимум сто грамм.

И разбужу! – продолжал духариться Гоша. – Прутом по кумполу.

Нужно было вставать, чтобы примирить шебутную семейку. Тем более, что спиртное и короткий отдых очистили мозги до полной прозрачности и в них начали созревать толковые мысли.

– Ну, я пошел, – сказал я, бодро вскочив на ноги. – Спасибочки за компанию. Мне пора.

– А может, останешься?.. – с надеждой спросила Антонина, облизываясь, как кошка, которая заслышала запах валерианы.

Наверное, она рассчитывала на продолжение застолья. Но я вынужден был ее разочаровать.

– Не могу. Некогда. Как-нибудь в другой раз…

Я покосился на безмолвного Гошу – и едва не рассмеялся. Ревнивец вмиг позабыл про свои претензии ко мне и смотрел на меня с подобострастной улыбкой. Судя по всему, он тоже смекнул, что вытолкать меня взашей никогда не поздно, а в кои веки еще им может обломиться такая лафа.

Но у меня уже были другие планы, и н без сожаления покинул обитель бомжей, пообещав навестить их еще когда-нибудь. Думаю, что ни Антонина, ни Гоша мне не поверили. И я знал, почему.

Я был, как предполагали эти отверженные, таким же, как и они, а у бомжа бывает загад только на один день.

Впрочем, и обычный, вполне обеспеченный, гражданин вряд ли возьмет на себя смелость утверждать, что он может как-то влиять на продолжительность своей жизни. Просто нижняя ступенька лестницы, ведущей на тот свет (а именно на пей обретались бомжи), гораздо короче и хлипче тех ступеней, что находятся наверху…

Я решил поговорить с Каролиной напрямую. Зачем строить разные версии, переживать, мучиться в догадках и предположениях, если можно, глядя друг другу в глаза, за несколько минут решить массу проблем и покончить с неопределенностью.

Я был совершенно спокоен и какой-то заледеневший. Так уж получилось, что именно в подвале среди бомжей я вдруг стал прежним Иво – беспощадным, решительным и хладнокровным как кобра, которая вышла на ночную охоту.

На город опустилась ночь. Электронные часы на мэрии, мимо которой я шел домой, бегущей строкой показывали двенадцатый час. В моем доме светились окна лишь нескольких квартир, в том числе и той, в которой жил когда-то и я.

Когда-то жил… Черт побери! Язык сам повернул не в ту сторону. Это же надо – я не был дома всего ничего, а кажется, что отсутствовал как минимум год.

Я опять подошел к дому окольным путем – через арку. И снова я сразу же вычислил чужую машину, теперь уже прозаические "жигули" шестой модели, которые скромно приткнулись под боком у здоровенного "джипа".

Наверное, те, кто в ней сидел, думали, что таким образом они здорово замаскировались. Я только мысленно рассмеялся от такой наивности.

Увы, на этот раз в салоне "жигулей" курящих не оказалось, поэтому я не смог определить, насколько верны мои предположения насчет сотрудников наружного наблюдения, поджидающих кровожадного маньяка Иво Арсеньева, на совести которого три загубленные души.

Впрочем, нельзя было исключать вариант, что я или ошибаюсь насчет наружки, или топтуны покинули салон машины, чтобы немного размяться.

Такая мысль появилась у меня после получасового сидения в засаде под аркой. Ни одна подозрительная тень не мелькнула вблизи моего дома; даже псы и кошки гуляли в других местах.

Чего я жду? Этот вопрос еще формулировался в голове, а я уже покинул убежище и направился к своему подъезду.

Демонстративно прихрамывая и горбясь, я в конце концов дотащился до "жигулей" и нагло заглянул в салон, благо стекло со стороны водителя было опушено. Какие проблемы? Я ведь бомж, а отверженным все можно, им все по барабану.

То, что я там увидел, повергло меня в состояние, близкое к шоковому. А ведь я был настроен самым решительным образом и приготовился к любым неожиданностям.

К любым, но только не таким; молодой парень, сидевший на месте водителя, был убит выстрелом в голову!

Я просто офигел. На меня напал временный столбняк; я стоял возле "жигулей" нелепым огородным пугалом, у которого вместо мозгов солома.

Бежать! Бежать отсюда немедленно!

Эта мысль была первой после того, как я пришел в себя. Если меня схватят возле "жигулей", то менты и этот труп прицепят мне за компанию – паровозом. Есть у них такая метода повышении показателя раскрываемости преступлений.

Но тут же вслед за первой мыслью пришла другая: что все это значит? С какой стати убили этого человека и кто он?

Я не стал долго гадать. Стараясь нигде не оставить отпечатки своих пальцев, я решительно и быстро обыскал мертвеца и обнаружил пистолет в наплечной кобуре, а также удостоверение сотрудника милиции на имя лейтенанта Павлышева – в нагрудном кармане пиджака.

Картина начала проясняться. Все-таки угрозыск вышел на мой след. Как? Вопрос одновременно простой и сложный.

В том, что наружка была нацелена на меня, сомнений практически не оставалось. Скорее всего, фактаж оперативникам подкинули сразу же после убийства Илоны Лисе. Это несомненно.

А раз так, значит убитый лейтенант еще одно звено якорной цепи, привязанной к моим ногам – чтобы я как можно быстрее пошел на дно. И похоже, этот несчастный пацан только цветочки…

Едва я об этом подумал, как почувствовал, что меня тут же залихорадило. Каролина!!!

Уже совсем ничего не соображая, я рванулся, как разъяренный бык, к подъезду, открыл цифровой замок входной двери и забежал в подъезд. Лифт почему-то не отзывался и я, перепрыгивая через две, а то и три ступеньки, помчался наверх, к своей квартире.

Одна мысль билась в моей мгновенно опустевшей голове – Каролина, Каро, милая, любимая, жива ли ты еще!?

Мои самые мрачные предположения начали сбываться, едва я увидел, что дверь квартиры слегка приоткрыта.

Опять знакомый почерк…

Когда я вошел квартиру, то был похож на обнаженный нерв. Теперь я мог, не задумываясь, убить любого, кто встанет на моем пути.

Мне даже показалось, что я начал постепенно сходить с ума. От былого хладнокровия и взвешенности не осталось и следа, и я лез в возможную западню как щенок лайки, который ни разу не охотился на крупную опасную дичь.

В квартире все было перевернуто вверх дном. Создавалось впечатление, что здесь или дрались, или производили обыск.

Тот, кто это сделал, мог не опасаться, что его услышат – звукоизоляции в нашем с Каролиной жилише была отменной. Думаю, что даже пистолетный выстрел долетел бы до ушей соседей как тихий хлопок, с которым вылетает пробка из бутылки шампанского.

Я не стал задерживаться в гостиной, а сразу же направился в спальню Каролины. Ноги сами понесли меня туда, несмотря на то, что все мое естество яростно этому противилось.

Я боялся. Я очень боялся увидеть ее мертвой.

Это было странно. В своей непутевой жизни спецназовца и диверсанта я видел много смертей. Я и сам не раз и не два мог отправиться в заоблачные выси дожидаться нового воплощения на земле.

Но все эти моменты были всего лишь работой – тяжелой, опасной, нудной, но необходимой. По крайней мере, так говорили отцы-командиры.

А жмурики были результатом моего "труда" – ну, например, как выточенные токарем втулки или валы. Всего лишь.

В общем – проза жизни. Привычная, обыденная, не вызывающая особых эмоций. Врач-хирург просто не имеет права сопереживать оперируемому пациенту. Иначе дрогнет рука и скальпель отрежет не то, что нужно.

Мои ожидания оправдались – труп присутствовал. Присутствовал во всей своей мрачной неприглядности и ненужности.

И впрямь, в этой уютной бело-розовой спальне с большими зеркалами в позолоченных рамах и хрустальными светильниками мертвец был совершенно не к месту. Эдакое чужеродное тело, безобразная раковая опухоль на лице прелестной девушки.

С порога спальни я видел лишь кровь на белых простынях и ноги; остальные части тела утонули в пуховых подушках – Каролина просто обожала мягко спать. Наверное, у дочери профессионального военного, особо не избалованной родителями, этот бзик приключился после наших совместных приключений в лесах, когда ей приходилось коротать прохладные ночи на голой земле.