И больше никаких парадов - Форд Мэдокс Форд

– По образу и подобию нашего небесного отца, Господа Бога Иисуса Христа…

Генерал вскочил на ноги с таким видом, будто его укололи шляпной булавкой.

– Нашего… – воскликнул он. – Боже праведный!.. Я всегда знал, что у него не все в порядке с головой… Однако… – Затем на миг задумался и продолжил: – Отдать все свое имущество беднякам!.. Но ведь Вседержитель не был социалистом! И Сам говорил, что «кесарю кесарево»… В то же время изгонять его за это с позором из армии совсем не обязательно… О Господи!.. Боже милостивый!.. Да, его несчастная матушка и правда была немного… Ну да ладно!.. Девица Уонноп!..

Генерал вдруг почувствовал себя крайне неуютно – в их сторону шагал Титженс, за несколько мгновений до этого вышедший из комнаты в глубине дома.

– Сэр, – сказал капитан, – вас ищет майор Терстон. У него что-то чрезвычайно срочное.

Генерал посмотрел на него как на ожившего единорога с королевского герба и воскликнул:

– Майор Терстон!.. Да-да!..

– Сэр, хотел вас спросить… – начал было Титженс, но генерал оттолкнул его, словно испугался, что крестник на него нападет, и удалился короткими, нервными шагами.

И вот теперь Сильвия сидела в курительной комнате этого отеля, битком набитого офицерами и наверняка уважаемыми, но без всякой меры хихикающими дамами, никогда не думая, что ей придется оказаться в подобном местечке и в такой атмосфере, и дожидалась возвращения Титженса с бывшим сержант-майором, который опять же отнюдь не входил в число тех, кого она когда-либо думала ждать, хотя и была вынуждена много лет мириться с протеже Титженса, мерзейшим сэром Винсентом Макмастером, на всевозможных приемах в самых разных местах… Однако Кристофер имел самое полное право приглашать в дом, который, с точки зрения морали, ей совсем не принадлежал, кого угодно, от простуженных, нервных типов с моржовыми усами до подобострастных на восточный манер протеже, которым ему вздумалось оказывать покровительство… Сама она не сомневалась, что Титженс, приглашая сержант-майора на ужин, дабы отметить присвоение ему офицерского чина, даже не предполагал, что она тоже окажется с ними за одним столом… Это стало одной из тех обескураживающих глупостей, на которые он как раз был способен, хотя в иные разы мог обескуражить еще больше своей способностью читать мысли, не допуская ни малейших ошибок… Однако, по сути, сидеть за одним столом с представителем самых низших сословий вызывало в ее душе гораздо меньше негодования, нежели ужин с банальным и гнусавым профессиональным критиком наподобие Макмастера, тем более что сержант-майор пришел как нельзя кстати, когда она решила выведать всю подноготную Кристофера… Так что, сидя в этой курительной комнате, она заключила новое соглашение, на этот раз с отцом Консеттом на небесах…

Поскольку Сильвия находилась в окружении представителей британских военных властей, которые его и повесили, отец Консетт присутствовал в каждой ее мысли… Ей никогда и в голову не приходило оказаться среди всех этих отвратительных и мерзких школяров, по поводу и без повода ржущих, как лошади. Это порождало в ее душе протест, давивший на нее тяжким грузом, потому как до этого момента она их всех напрочь игнорировала, а здесь, в этом отеле, между ними наблюдалась слаженность монолитной, почти что живой массы… С заботой на лицах они бегали из комнаты в комнату, решая какие-то свои дела, насколько непонятные, настолько и недостойные, касавшиеся обуви, стирки или свидетельств о прививках… Да даже и просроченных консервов!.. Какой-то бледный, поседевший раньше времени мужчина в кителе, пузырившемся как над, так и под его ремнем, прошел в гостиную к даме, заправлявшей в этом городе всеми лавчонками по продаже леденцов и табака, обратился к глухому человеку с жалкими остатками волос на голове и на удивление багровым носом, по которому отчетливо проходила пурпурно-сизая демаркационная линия, начинавшаяся у переносицы и тянувшаяся к ноздрям, и сказал, что эти самые просроченные консервы ему, наконец, удалось сбыть с рук. Данную фразу ему пришлось повторить красноносому дважды оглушительным криком, потому как тот, свесив голову на грудь, ровным счетом ничего не слышал. Затем глухой несколько раз хмыкнул и засопел. Дама, устроившая все это чаепитие, – миссис Эммердайн, а может, и Тарболтон, которую вполне можно было повстречать на родине дома, – сказала, что наконец сумела достать двенадцать пачек почтовой бумаги с незабудками в верхних углах, в то время как ее глухой собеседник завел нескончаемый скорбный монолог о настоятельной необходимости срочно раздобыть двенадцать тысяч тонн опилок для новых отопительных печей, установленных в офицерских хибарах…

Здесь явно не было ничего, что стояло бы на месте… Вся эта махина двигалась в каком-то одном направлении… Будто под влиянием некоей злой силы, приведенной в действие безмозглыми школярами, правда, уже старшеклассниками, еще не оперившимися, но уже страшными, затаившимися в углу площадки для игр на школьном дворе, дабы подвергнуть пыткам незадачливого, слабого бедолагу… В одном из углов этой их площадки для игр, в которую сегодня превратился весь мир, они наткнулись на отца Консетта и тут же его повесили. Несомненно, предварительно помучив. И если он, страдая, но взывая к Небесам, принес себя в жертву, то можно не сомневаться – ему нашлось место в раю… А если еще и не в раю, то наверняка в чистилище, где вершители судеб слушают слова таких вот людей, терпящих страшную муку, решая, как с ними поступить…

– Благословенный отец-великомученик, – произнесла Сильвия, – я знаю, вы любили Кристофера и всячески старались ограждать его от неприятностей. Я заключу с вами соглашение. Оказавшись в этой комнате, я все время смотрю перед собой, практически упираясь взглядом в собственные колени. Я соглашусь больше не мучить Кристофера и до конца своих дней удалюсь от мира в монастырь Урсулинок – там привечают знатных дам, а монахинь других обителей я терпеть не могу… Знаю, вам это тоже понравится, ведь вы всегда радели за благо моей души…

Свой обет она собиралась исполнить в том случае, если увидит в комнате хотя бы одного презентабельного мужчину, когда поднимет глаза и обведет ее взглядом. Да, именно презентабельного, и не более того, ведь она не намеревалась иметь с ним ничего общего. Для нее он будет не добычей, но знамением! Она объяснила покойному священнику, что не может обойти весь мир, дабы найти там хоть одного презентабельного вида мужчину, но ей будет невыносимо навсегда запереть себя в стенах монастыря с мыслью о том, что и для других женщин на всем белом свете таких днем с огнем не сыскать… Потому что Кристофер им не подойдет. Ему до конца жизни суждено грезить