Кровавая правая рука. Билеты на тот - Джоэль Таунсли Роджерс

взялся за лопату, я бы, наверное, попытался от него убежать. Спускаясь с крыльца, я думал, что это мой единственный шанс. Отбить удар ножом и броситься удирать через спутавшиеся густые заросли роз и дальше, по каменистому пастбищу, начинающемуся сразу за садом. С криком убегать, уводя его подальше от дома, где спит Элинор. Так же, как пытался увести его Штопор, убегая по лесу над озером Мертвого Жениха. Только на дороге не оказалось никого, кто мог бы услышать крики бедного Штопора.

Но теперь он перебил мне кости стопы и я уже не мог убежать, был пойман. Он как бабочку приколол меня этим страшным ударом, так что я не мог отступить ни на шаг. И это его погубило. Боль была невыносимой. Я не мог даже вздохнуть поглубже и застонать, не говоря уже о том, чтобы позвать на помощь. Когда он снова попытался замахнуться, я перехватил рукой рукоятку лопаты. Он хотел было выкрутить ее, но я тут же схватился второй рукой. Мы стояли лицом к лицу, изо всех сил вцепившись в лопату. Ставкой в нашей борьбе была жизнь. Моя жизнь или его и все, на что он в этой жизни рассчитывал. Если он со мной справится, то никто не сможет его разоблачить. Ни один человек во всем мире. Даже Элинор, если увидит его или услышит его шамкающий изменившийся голос. Тогда он сможет появиться снова и сказать, что я обманул, будто он был в овраге с опилками вместе со мной и с Унистером. Что я соврал, будто Унистер нашел там труп. Тогда никто уже не станет разрывать осыпавшуюся гору опилок. Ему достаточно похоронить меня рядом со Штопором, и тут же для всех Штопор и я превращаемся в одного человека. Человека, исчезнувшего навсегда в черной садовой земле под желтыми розами. Ставкой была жизнь. Моя или его.

У него сильные руки. Но у меня руки тоже сильные, как и положено хирургу, У него крепкие плечи. Тяжелые и ужасно крепкие плечи, перевитые веревками мускулов, такие сильные, что он мог вручную вытащить мотор из-под капота или поднять автомобиль за задний бампер. Но я выносливый и жилистый, хотя и выгляжу хрупким. Убийца тяжелее меня на пятьдесят фунтов и на пять дюймов выше. Но мне двадцать семь лет, а ему уже сорок пять. У меня впереди больше лет, и мне предстоят лучшие годы, чем ему.

Мы молча боролись в темноте. Я навсегда запомню отвратительный запах его пота, щелканье беззубых челюстей и ужасные тусклые глаза. Прерывистое дыхание убийцы, стальная твердость его мускулов. У меня уже кружилась голова. Раненая нога словно горела огнем. Да, он был силен. Очень силен. Но я был на восемнадцать лет моложе и знал, как устроены его мышцы и кости. Я понемногу выворачивал лопату в сторону, заставляя убийцу ослабить хватку.

Почувствовав, что слабеет, он отпустил рукоятку и, тяжело дыша, выхватил из-за пояса нож с зазубренным лезвием. Он застонал сквозь зубы и судорожно взмахнул ножом. Но я успел подставить под удар лопату и тут же взметнул ее над головой убийцы. Я покончил с Декстером.

Да, я прервал цепь его убийств. Не замечая боли в ноге, я изо всех сил обрушил удар на его голову. Потом ударил еще раз. Третий удар наверняка был лишним, но у меня все плыло перед глазами. Я чувствовал себя усталым и разбитым. Наверное, с этого дня у меня всегда будет болеть нога от запаха желтых роз и черной земли в саду.

Лейтенант Розенблат угостил меня сигарой. Зеленой гаванской "Короной", которую я особенно люблю. Я почти не курю, потому что нервы и глаза хирурга всегда должны быть в форме, а ум его всегда должен быть острым. Но когда Розенблат вручал мне сигару, он сказал, что это особый случай.

Я тоже подумал, что это особый случай — получить сигару от полицейского. Конечно, я предпочел бы получить кое-что другое. От милой юной Элинор, которая все еще спит в гостиной. Но с этим можно подождать.

"Da mimilbe basia, diende centum", — сказал старина Катулл, добавив еще одну строку к стихотворению о том, что за мимолетным проблеском солнца всех нас ждет лишь сон в вечной ночи. Теперь я уже не ручаюсь за свою латынь, и попрошу Элинор перевести это стихотворение для меня. По-моему, это переводится так:

"Поцелуй меня тысячу раз, а потом еще сто".

А в общем, посмотрим.

Брат Розенблата — сержант полиции в Тампа. Поэтому у него всегда есть такие хорошие сигары. Он считает лучшим, что есть во Флориде, сигары и апельсиновый цвет.

Розенблат угостил сигарой и Стоуна. Стоуном мне пришлось заняться раньше, чем своей раненой ногой. Полицейский получил два страшных удара камнем по голове. Этого хватило бы, чтобы убить двух обычных людей. Но не успели мы поднять его с высокой травы и втащить через окно в спальню, как Стоун пришел в себя и начал ругаться. Придется извлекать у него осколки костей и вживлять под кожу пластину. Но сейчас он преспокойно курит сигару. Розенблата насмешило, что Стоун получил камнем по голове. Этот тупица еще и подшучивает над ним. Ну что же, у каждого свое чувство юмора.

Убийца выманил Стоуна так: он поскреб ногтем по сетке, натянутой на окне над головой Стоуна, и стал так, чтобы полицейский видел его лицо. Стоун еще не знал, что Унистер нашел тело профессора Мак-Комера, закопанное в груде опилок, и что люди сейчас пытаются выкопать его труп. Он увидел, что за окном стоит хозяин дома, который всю ночь помогал им искать убийцу.

Декстер прошептал Стоуну, что лейтенант Розенблат поручил ему идти в дом Унистера и позвонить оттуда в гостиницу "Президент" — выяснить все о Сент-Эрме. В частности, попросить снять в номере, где жил Сент-Эрм, его отпечатки пальцев, чтобы сравнить их с отпечатками, найденного в болоте трупа. Стоун должен выйти из дома так, чтобы мисс Дери ничего не заметила. Полусонному Стоуну этот приказ показался вполне разумным. Он отцепил сетку, бесшумно снял ее и тихо скользнул в окно к профессору Мак-Комеру.

Как я и предполагал, Декстер нанес удар в момент, когда ноги полицейского коснулись земли, а руки еще держались за подоконник. В памяти Стоуна остался только сокрушительный удар.

После этого Декстер бросился в лес, на тропинку, ведущую к дому Флейла, и отчаянно закричал: "На помощь! На помощь! Я Квелч, я поймал его!" Он подождал, пока Розенблат пробежал мимо, вернулся к