Легионы - вперёд! - Игорь Агафонов

Мессий сглотнул. Он знал, о чем говорит император. Король визиготов прислал ему голову сына.

— Прошел год. Как же случилось, что ты остался жив… и вернулся?

— Да, прошел уже год. За это время я много думал. У меня было время подумать. И я знаю, ты в праве винить меня. Хотя моей вины в гибели твоего сына нет. Я виновен лишь в том, что жив, тогда как он…

— Как это случилось?

— За Роданом нас окружили. Кто-то нас предал, также как предал до того бриттов, заманив в ловушку у Деола. Мы не сдались и приняли бой. Готы перебили всех. В последней схватке погиб Торисарий, но Антемиола они хотели взять живым. Мы дрались до последнего, защищая твоего сына, и перебили немало готов. Я был рядом с ним до конца, он бился как юный бог, но их было слишком много. Когда сил больше не осталось, нас взяли в плен. Антемиола, меня и Эрмиана.

— Эврих казнил пленных. Почему пощадили тебя?

— Это так. Меня… Мне повезло. Да, нет! Можно ли назвать это везением?! Я проклинал тот день тысячу раз. Видит Бог — я хотел бы умереть там, вместе с Антемиолом! Лучше так, чем жить с этим воспоминанием.

— Но все же?

— Меня пленили люди Арванда. Он сохранил мне жизнь.

— Арванд был с Эврихом?

Император явно оттягивал главный вопрос, который ему хотелось задать.

— Да. Когда ты изгнал предателя, он бежал в Толосу, и Эврих принял его. Мой вечный позор быть обязанным жизнью изменнику.

— Выходит, мы зря не казнили мерзавца… Но Арванд ничего не делает просто так. Почему он спас тебя?

— Я не знаю, император. Он просил за меня Эвриха, и весь этот год я был его пленником. Лишь недавно мне удалось бежать. Но я не верю, что это произошло благодаря удаче! Мне кажется, сам Арванд подстроил мой побег. За два дня до того, он говорил со мной. Из его намеков и недомолвок я понял, что он хочет оставить Эвриха и искупить свою вину перед тобою и Римом. Но опасается твоего справедливого гнева. Мое освобождение — первый шаг, который он делает на этом пути. Уверен, он хотел, чтобы я передал тебе это.

— Так ты собираешься просить меня за Арванда?

— О нет! Я не проникся к нему добрыми чувствами! Если бы у меня была возможность, я убил бы его без сожаления. И если слово мое хоть что-то значит, я советую тебе не принимать его лживой дружбы.

Несколько минут император хранил молчание. Его пальцы слегка подрагивали.

— Как… — сказал он, наконец. — Как погиб мой сын? Ты видел?

— Я видел. Это убийство стоит у меня перед глазами. Я вижу его каждую ночь в своих снах.

— Говори.

— Войско готов построилось на поле битвы. Сначала вывели Эрмиана. Его бросили на колени, и палач отсек ему голову ударом меча. Я был там и молился. Молился лишь об одном — чтобы Господь послал мне смерть прежде моего друга. Я не хотел видеть, как умирает Антемиол. Но в тот день Господь не услышал меня. И я видел все. Его руки были связаны за спиной, готы потешались над ним, но никто не посмел его тронуть — нет! Он был бледен, но страха в его глазах не было. Он посмотрел на меня и улыбнулся. Слезы текли у меня по лицу. «Скоро увидимся, друг!» — сказал он мне, и я зарыдал. Никогда ни до, ни после того я не плакал. Он посмотрел в глаза Эвриху и произнес: «Сейчас ты убьешь меня, но Рим тебе не убить. И с небес я увижу, как падет твое королевство. Знай это». Эврих лишь усмехнулся в ответ. Когда Антемиол уже был на коленях и палач занес меч, Эврих остановил удар. Он подошел к нему и обнажил свой меч. «Посмотрим, насколько тверда рука короля» — сказал он. Он ударил, брызнула кровь. Она забрызгала все вокруг, и тогда я рванулся, чтобы броситься на убийцу, но меня толкнули в спину, и я упал. Я думал, следующий черед будет мой. Эврих посмотрел на меня, но тут вперед вышел Арванд. Я не слышал их разговор, я молился. И вот когда я уже был готов предстать перед Господом, Эврих вложил меч в ножны. «Слышал, вы были с ним близкими друзьями», — сказал он мне. «Знаю, знаю, ты хочешь последовать за своим другом, но ты будешь жить. Если сможешь жить с этим». Он повернулся и ушел. Войско славило короля, а Арванд велел заковать меня и увести. Так погиб твой сын, император.

Окончив рассказ, Эвердинг склонил голову. Воцарилось молчание. В лице императора не было ни кровинки, по щеке катилась предательская слеза, руки впились в подлокотники кресла. Когда Антемий заговорил, голос его дрогнул:

— И как же ты… жил после этого?

Эвердинг поднял голову, его глаза встретили взгляд императора. Внезапно он упал на колени, схватил руку Антемия и поднес к губам.

— Моя жизнь отныне принадлежит тебе, повелитель! Скажи одно слово, и я тотчас брошусь на меч. И я буду счастлив, потому что увижу моего друга на небесах. Но если ты позволишь мне жить — я тоже буду счастлив. Потому что я смогу отомстить! О, я знаю о свершившемся чуде! Я знаю, что в этот миг армия Рима идет в Галлию. Простым ли воином, комитом ли, как прежде, я буду убивать их, пока рука моя держит меч. И я не вложу его в ножны пока голова Эвриха, убийцы твоего сына и моего друга, не слетит с его плеч. И тогда я умру с радостью.

Император смотрел на коленопреклоненного комита, не отнимая руки. Мессий боялся вдохнуть.

— Встань, Эвердинг. Я ни в чем тебя не виню. Я знаю, как близки вы были с моим сыном. Он любил тебя, и ты тоже любил его. Я рад, что ты вернулся. Теперь ты сможешь мстить за него. Иди, тебе нужно отдохнуть. И мне тоже. Скоро я вновь призову тебя.

Эвердинг поднялся и склонившись вышел из зала. Полог слегка шевельнулся.

— Не говори ничего, Мессий, — глухо сказал император. — И оставь меня теперь. Мне надо побыть одному. Наедине с моим горем.

Мессий поклонился и двинулся к выходу.

«Эвердинг говорил искренне…» — подумал он. «Но знал ли император, насколько они были близки с Антемиолом? Думаю, что догадывался. Тем больнее ему сейчас. Как бы там ни было, ясно одно — теперь мира с Эврихом не будет!»

Двигаясь ускоренным маршем, армия Красса преодолела расстояние от Рима до Плаценции за двенадцать дней и вышла к реке По. Здесь легионам предстояло повернуть на запад и, миновав альпийские перевалы, вступить в Нарбонскую Галлию. Не желая утомлять солдат сверх необходимого, Красс дал им один день отдыха. За это время к его армии присоединилось около трех тысяч солдат, вызванных Одоакром из лагерей на севере Италии. Узнав, как обстоят дела, они без лишних разговоров подчинились новому комиту федератов, и таким образом общая численность армии достигла почти пятидесяти тысяч солдат, из которых шесть тысяч составляла кавалерия. Располагая такими силами, Красс был полным хозяином Италии и мог на равных сойтись с армией Эвриха.

Он уже получил несколько сообщений из Галлии, доставленных гонцами префекта Полемия. Сообщения были тревожны. Армия готов вторглась в Арвернию, в то время как главные ее силы двигались к Родану. Не было никаких сомнений, что Эврих начал войну, целью которой мог быть только захват Нарбонской Галлии. Полемий сообщал, что Сенат принял решение защищать провинцию насколько хватит сил, но вместе с тем заклинал римского полководца поторопиться. В распоряжении Полемия было около десяти тысяч солдат, и сбор ополчения продолжался. Граждане провинции были полны решимости сражаться с готами, однако всем было ясно, что не обученные военному делу ополченцы не смогут долго противостоять закаленной в боях армии Эвриха. Полемий писал, что Арелат готовится к осаде. Опираясь на мощные укрепления столицы и собранные в городе большие запасы продовольствия, префект рассчитывал продержаться до подхода войск из Италии, одновременно выражая опасения, что, осадив Арелат, готы могут разорить цветущую провинцию.

Красс и сам понимал, что следует торопиться. Из того, что он успел узнать об Эврихе, выходило, что дело предстоит иметь с умным и опытным полководцем. Если бы готы заняли проходы в Альпах и укрепились там, римлянам пришлось бы заплатить за прорыв в Галлию дорогой ценой. Кроме того, нынешней Италии было совсем непросто содержать такую большую армию, поэтому следовала как можно скорее занять богатые продовольствием галльские провинции.

Было и еще одно обстоятельство, не позволявшее затягивать эту войну. Кассий не уставал напоминать Крассу, что деньги подходят к концу. После выплаты жалования легионам пришлось еще выдать плату федератам и сделать подарки остроготам Вилимера. Ожидались и еще немалые траты. Так, например, Красс рассчитывал купить нейтралитет бургундов Гундиоха. Раздраженные гибелью значительной части своей армии, они могли выступить против Рима, а это сейчас было совсем некстати. Между тем, никаких вестей от Гундиоха не поступало, и его позиция по-прежнему оставалась неясной. Красс не любил неясностей и поэтому возлагал большие надежды на посольство, направленное им к королю бургундов.

Если расходы приходилось нести постоянно, то доходов можно было ожидать только после победы. Разбив готов, Красс собирался упрочить свое финансовое положение не только за счет военной добычи. Он планировал провести конфискации имущества и вилл крупных землевладельцев Аквитании, державших сторону Эвриха и потому являвшихся несомненными изменниками. По рассказам людей Антемия, магнаты Аквитании скопили немалые богатства, бесконтрольно распоряжаясь на своих землях. Этому следовало положить конец.