Женская психология - Карен Хорни

В историях этих женщин всегда присутствует одно обстоятельство, поражающее своей регулярностью и силой последействия

Все эти женщины занимали в детстве в соревновании за мужчину (отца или брата) второе место. Подозрительно часто — в семи случаях из тринадцати — у девочек была старшая сестра, которая оказывалась более искусной в умении захватывать место под солнцем и ходить в любимицах у отца, или, как еще в одном случае, у старшего брата, а в другом — у младшего. Проведенный анализ выявил огромный уровень скрытой агрессии против этих сестер за исключением одного случая, где сестра — любимица отца была гораздо старше девочки и, очевидно, сама не прилагала специальных усилий к тому, чтобы младшей не доставалось его внимания. Агрессия сосредотачивалась на двух пунктах. Во-первых, она относилась к женскому кокетству, которым сестра завоевывала отца или брата и, позднее, других мужчин.

Во всех этих случаях агрессия была так сильна, что из скрытого протеста какое-то время девушки не развивались в этом направлении, практически полностью отказываясь от обычных женских уловок — избегали проявлений привлекательности в своей одежде, не ходили на танцы и вообще шарахались от всего эротического. Во-вторых, агрессия относилась к враждебности сестер непосредственно к пациенткам, причем о силе этой ответной враждебности можно было догадаться только постепенно. Обобщая и несколько упрощая, можно вывести некую общую формулу развития: во всех приведенных случаях в раннем детстве старшие сестры запугивали младших, частью прибегая к прямым угрозам, которые они действительно могли осуществить, потому что были физически сильнее и опережали в умственном развитии; частью — высмеивая все усилия младших сестер быть эротически привлекательными; а частью — и это было точно установлено в трех случаях, а еще в четырех — с высокой степенью вероятности — делая младших сестер зависимыми, вовлекая их в сексуальные игры.

Последнее средство, как легко можно заключить, могло само по себе вызывать глубоко скрытое чувство агрессии, так как делало младших детей беззащитными — частично из-за возникшей сексуальной зависимости, а частично из-за чувства вины. Именно в этих случаях обнаруживались наиболее явные склонности к открытой гомосексуальности. В одном из этих случаев мать пациентки была чрезвычайно привлекательной женщиной, окруженной толпой поклонников и державшей отца в абсолютном подчинении. В другом случае, кроме того, что сестра ходила в любимицах отца, он был еще и в связи с другой родственницей, жившей в доме и, по всей вероятности, вообще увлекался женщинами.

В третьем случае молодая и очень красивая мать пациентки занимала все внимание отца, сыновей и многочисленных мужчин, часто бывавших в доме. В последнем случае индивидуальные конфликты были сильно осложнены тем, что девочка от пяти до девяти лет состояла в интимных сексуальных отношениях с братом на несколько лет ее старше, хотя тот был любимцем матери и даже во взрослом состоянии продолжал быть эмоционально связанным с нею сильнее, чем с сестрой. Более того, в подростковом возрасте он, как считала пациентка — именно из-за матери неожиданно порвал отношения с сестрой, по крайней мере сексуальные. В четвертом случае отец делал сексуальные намеки пациентке, начиная с четырех лет, и с наступлением пубертата все более откровенные.

В то же самое время он не переставал быть чрезвычайно зависимым от матери, которая, встречая всеобщее поклонение, тем не менее была абсолютно нетерпима к другим явным или потенциальным соперницам. Таким образом у девочки были все условия для формирования эмоционального впечатления, что для отца она только игрушка, которую бросают, когда она становится ненужной или на сцене появляются взрослые женщины. Итак, все эти женщины в детстве прошли через опыт интенсивного соперничества за внимание мужчин, и соперничество это или было безнадежно с самого начала, или кончалось поражением. Такой исход в отношении отца, конечно, наиболее типичная ситуация для нормальной семьи.

Но в обсуждаемых случаях поражение вызывало особые и также — для этих случаев — типичные последствия в силу усиления соперничества тем, что мать или сестра абсолютно лидировали в ситуации эротически, или тем, что отец или брат пробуждали в девочке специфические иллюзии.

Существует еще один дополнительный фактор, к значению которого я вернусь в иной связи

В большинстве этих случаев сексуальное развитие получило толчок более стремительный и мощный, чем обычно, по причине слишком раннего опыта сексуального возбуждения, произведенного именно другим лицом и обстоятельствами. Этот преждевременный опыт либидонозного возбуждения, более сильного и интенсивного, чем физическое удовольствие, получаемое из других источников (оральный, анальный и мышечный эротизм), привел к переоценке не только половой сферы, но также заложил основы для ранней инстинктивной переоценки важности борьбы за обладание мужчиной. Фактически, готовность к борьбе и обусловливает перманентную деструктивную позицию соперничества с женщинами.

Эта реакция, очевидно, развивается в каждой соревновательной ситуации и у каждого однажды побежденного — он испытывает гнев в отношении победителя, чувствует, что ранено его самоуважение, оказываясь, таким образом, в менее благоприятной психологической позиции в последующих соревновательных ситуациях, и в конечном счете сознательно или бессознательно чувствует, что его единственный шанс на успех — смерть противника. Абсолютно то же самое можно проследить в обсуждаемых случаях; чувство подавленности, непреходящее ощущение собственной незащищенности, неадекватность самооценки своих женских качеств и ярость по отношению к более удачливым соперницам. Характерно, что во всех этих случаях одновременно присутствует, скорее — как результат, частичное или полное избегание или запрет на соперничество с женщинами или же, напротив, явно компульсивная чрезмерно выраженная установка на соперничество. И чем сильнее чувство побежденности, тем глубже укореняется специфический психологический фон отношения к сопернице: только с твоей смертью я буду свободна.

Эта ненависть к торжествующей сопернице может проявляться по-разному. Если она остается в значительной степени предсознательной, то вина за эротическую неудачу возлагается на других женщин. Если она вытесняется, причина неудач видится в своих собственных качествах, и тогда самоистязающие сетования сочетаются с чувством вины, происходящим от вытесненной ненависти. При переносе часто можно отчетливо наблюдать не только то, как одна установка сменяется другой, но и как подавление[148] одной автоматически усиливает другую. Если подавлен гнев на сестру или мать, как правило, усиливается чувство вины пациентки; если слабеют самообвинения, начинает бить ключом ненависть к другим.

Формула достаточно проста — кто-то же должен отвечать за мои несчастья: если не я, так другие; если не другие — значит я сама. Из этих двух установок чувство собственной ответственности вытесняется гораздо сильнее. Сомнение: "А не виновата ли в неудачных отношениях с мужчинами я сама?", как правило, в процессе анализа появляется не сразу; чаще вначале оно лишь присутствует как общее убеждение в том, что дела идут не так, как надо бы; нередко пациентки чувствуют или всегда чувствовали тревогу: "А нормальна ли я?"… Иногда эта тревога рационализируется, как опасения, что они функционально или органически нездоровы. Иногда механизм защиты против таких сомнений проявляется в форме настойчивого подчеркивания своей нормальности.

Если у пациентки акцентирована защита, психоаналитическая терапия часто воспринимается как нечто постыдное, так как является еще одним свидетельством того, что все идет не так, как следует (естественно, такие пациентки стараются скрывать то, что они ходят к аналитику). В процессе терапии ментальная установка у одной и той же пациентки может изменяться от одной крайности к другой — от безнадежной уверенности, что психоанализу не под силу исправить такие фундаментальные неполадки, до прямо противоположной уверенности, что все в порядке, и поэтому не надо никакого психоанализа. Самая частая форма, которую принимают эти сомнения в сознании — это убеждение пациентки, что она безобразна и поэтому не может нравиться мужчинам. Это убеждение обычно достаточно независимо от реальных фактов; его можно встретить, например, у необычайно хорошеньких девушек. Как правило, оно основывается на реальном или воображаемом дефекте внешности — у меня волосы не вьются, руки или ноги слишком велики, я толстая, рост слишком большой или маленький, не те возраст или фигура.

Эта самокритика неизменно связана с глубоким, патологическим в своей природе, чувством стыда