Запах полыни. Повести, рассказы - Саин Муратбеков

не знаю, как бы благодарила судьбу, — и глаза Зибаш снова наполнились слезами.

— Война, Зибаш. Крепись!

— А что еще остается? Да и все слезы, кажется, выплакала. Только вот увидела тебя и не выдержала. Считай, что от радости.

Зибаш улыбнулась светло, сквозь слезы.

Из дома выглянула ее свекровь и удивилась:

— Зибаш-ай, ты здесь? Мы уже думали, не приедешь. Ждем, а тебя нет. А я уже тебе поесть приготовила.

— Сейчас, ене, иду, — откликнулась Зибаш и, взглянув как-то странно на Ырысбека, скрылась за дверью.

Если бы кто знал тогда, к каким последствиям приведет встреча Ырысбека и Зибаш и этот странный, загадочный взгляд, которым молодая вдова его одарила! Но в тот раз даже сам Ырысбек не подозревал об этом.

— Ну, а теперь, Канат, пойдем к тебе, — сказал он мне, и мы зашли в наш дом.

Бабушка не знаю как обрадовалась Ырысбеку. Засуетилась, запричитала, словно появился ее собственный сын.

— Дорогой мой, дай я тебя обниму, поцелую. Живой, живой… Вот так… А теперь в голову… в глаза твои ясные.

И целовала его, и плакала. Я даже не вытерпел, заревновал.

— Бабушка! — обиженно окликнул ее.

— А, и ты здесь! — обрадовалась бабушка и бросилась ко мне. — Помогаешь большому воину! Ты уже совсем взрослый джигит!

Тут она заметила Ажибека:

— Ажибек, это ты, мой мальчик? Ой, и шалун, и шалун! Что стоишь, словно я тебе чужая? Дай и тебя поцелую!

Ах, бабушка, бабушка! Ты, наверное, была готова перецеловать всех людей без разбору. Все они для тебя были родные и милые. Меня распирало от гордости за свою добрую бабушку. Из-за нее я и сам вырос в собственных глазах, как говорят, «едва не доставал макушкой до неба».

Бабушка было бросилась к очагу, собираясь угостить дорогого гостя, но Ырысбек не думал засиживаться и у нас, сказал, что только отведает хлеба и отправится дальше.

За окном пролетели торопливые шаги, и тотчас в комнате появилась запыхавшаяся Назира. Увидев Ырысбека, моя старшая сестра смутилась, опустила глаза.

— Неужели это Назира? — удивился гость. — Как бы не сглазить, совсем взрослой стала ваша внучка. Когда я уходил на фронт, она была сопливой девчонкой. А теперь такая красавица! — сказал Ырысбек, откровенно оглядывая мою сестру.

— Ты угадал, это мой свет, моя Назираш, — подтвердила бабушка, сияя. — Ну-ка, внучка, поскорей расстели дастархан, хлеба нарежь и налей айран дорогому гостю. Ему некогда ждать.

Сестра мигом расстелила дастархан, нарезала хлеба, но вот вышла за айраном и почему-то задержалась.

— Куда же она пропала? — заволновалась бабушка. — Потерпи немного, сынок. Назира! Назира! Ты что там? Заснула?

Я стоял рядом с дверью и потому услышал шепот сестры:

— Канат, выйди ко мне.

Я выскользнул за дверь. Сестра стояла в прихожей, держала в руках два тостагана с айраном.

— Возьми отнеси. Я боюсь, — сказала она. — У этого Ырысбека какие-то… нехорошие глаза.

Когда, отведав хлеба, мы вышли из нашего дома и направились к другому, Назира вдруг спохватилась, выбежала следом, позвала меня:

— Канат, вернись! Я забыла сказать: мама поручила тебе что-то сделать!

Ах, как это было некстати. Признаться, я сопровождал Ырысбека не без удовольствия. Нам с Ажибеком тоже доставались почести, нас усаживали за дастархан, будто мы тоже были взрослыми, будто так же вернулись с войны. Но слово мамы было законом. Если уж она сказала, ты расшибись, а сделай.

— Ну что? Что она поручила? — пробурчал я, вернувшись.

— Нечего тебе ходить по домам. Лучше возьми топор да дров наколи. Ты ведь у нас самый старший мужчина, — с улыбкой добавила Назира.

— Ладно, наколю, — сказал я, с завистью глядя, как Ырысбек и его «заместитель» входят в соседний дом.

С этого дня Ырысбека словно подменили. Если прежний Ырысбек с утра до вечера лежал полуодетый да растрепанный дома и пел грустные песни, то этот, новый, ходил по аулу, мурлыча под нос веселенький мотив, и по нескольку раз на день начищал кусочком кошмы медные пуговицы на своей гимнастерке.

Но однажды он появился перед нами темнее тучи.

— Смирно! — скомандовал нам Ажибек и повернулся к Ырысбеку. — Товарищ главнокомандующий…

— Ажибек! — прервал его наш взрослый начальник. — Сейчас же принеси нож глухого Колбая. Да поскорей! Так, чтобы ноги земли не касались! Понял?

— Нож? Чей нож? Глухого Колбая? — начал было Ажибек, прикидываясь, будто он ничего не понимает.

— Даю тебе пять минут! — грозно произнес Ырысбек.

— Понял, все понял, — поспешно сказал Ажибек и помчался в аул.

Вернулся он скоро, — наверное, и минуты не прошло, — и протянул нож Ырысбеку.

— Убери эту гадость, — брезгливо отмахнулся Ырысбек. — Даю тебе еще пять минут! Отнеси нож в дом глухого Колбая, отдай его жене Апиш и расскажи, как и когда украл! А вы, — он указал на Садыка и Асета, — дойдете вместе с ним и проверите, так ли он сделал, как я приказал. И не вздумайте соврать! Я все равно узнаю.

Ажибек отнес нож, и сопровождавшие доложили, что он сделал все, как было велено.

— Встаньте в строй, — сказал Ырысбек и долго ходил взад-вперед перед нами и молчал, только шпоры звенели. Наконец он что-то надумал. — Ажибек, ты опозорил честь нашего воинского подразделения! Объявляю тебе пять суток ареста! — Он сунул руку в карман своих галифе и достал уже знакомый нам ключ от сарая. — Кайрат, отведи арестованного на гауптвахту.

— Есть! — с готовностью крикнул Кайрат.

Мы уже давно