Драго. Том 2 (СИ) - Извольский Сергей

– Степан! Май диа френд! – войдя, не удержался я от восклицания.

Степан был прикован широкими стяжками к больничной койке. Из одежды на нем лишь короткий, до середины бедер больничный халат без рукавов, напоминающий мешок с дыркой для головы.

На мое появление – когда выбитая дверь рухнула рядом с кроватью, Степан отреагировал, подняв голову. Ну, состояние действительности адекватно – оценил я его реакцию; веществами не накачан.

Степан настороженно за мной наблюдал, пытаясь сохранять спокойствие. Страшно ему было – я это хорошо чувствовал. Даже несмотря на почти полностью приглушенное восприятие. Очень уж густой у него страх.

– Дружище, ты не представляешь, как я рад тебя видеть! – сообщил я Степану, который после моих слов испугался еще больше.

– Да ты не бойся, – попробовал я его успокоить. – Корпорация Некромикон, отдел нравов… прости, оперативный отдел.

Когда я сообщил, что из Некромикона, у Степана мелькнула надежда. Но ее сопровождал и новый страх, который он пытался скрыть. Интересно, отчего это?

О! Вижу и догадываюсь, отчего.

– Так-так-так. Это что? – навелся я взглядом на очень заметно лежащую на прикроватном столе таблетку флэшки.

Степан замялся. На вопрос он отвечать не очень хотел. И из-за его волнения я уже уверенно догадался, что это именно за флэшка.

– Протокол допроса? – поинтересовался я.

Отвечать Степан не стал, только сглотнул.

– И что ты им рассказал?

– Все, что спрашивали, – неожиданно не стал отпираться Степан.

– Отлично, мой друг, отлично. Вернее, печально, – поправился я, пряча флэшку в карман. – Насколько я знаю, учитывая твою сферу деятельности, твой организм способен противостоять допросу. Ведь так?

В этот раз отвечать Степан не стал. Но я ответа и не ждал. Если он занимался вербовкой для жертвоприношений, то он действительно мог противостоять допросу. Причем не так самоубийственно, как Эмили Дамьен, с взорвавшейся головой; у него, при активации, могли были бы быть стерты зоны памяти. Восстановление которых – весьма долгий и опасный для допрашиваемого процесс.

Степан же предпочел опасности откровенность – вероятно в надежде получить предложение стать двойным агентом и сохранить себе жизнь. А у него ведь, кстати, как и у мадам Дамьен, как и у Бланки Рыбки и как у вообще всех причастных к грязным корпоративным тайнам должен по идее контролер стоять, который превращает голову в кашу в случае передачи секретных данных.

Должен стоять. И скорее всего стоит. Но, опять же, скорее всего Степан его отключил – или ему отключили. Те же ребята из ФСБ, на которых он до сих пор параллельно работает. Так что сейчас, по факту, сохраняя жизнь и рассудок, сливая Машиным людям Некромикон, пытаясь показать лояльность при допросе, Степан намеревался и вовсе стать тройным агентом.

И все это – его причастность и к Некромикону, и к жертвоприношениям, и тем более к ФСБ, делало его для меня просто кладезем знаний и очень важным козырем.

– А ты способный парень, Степан, – похлопал я его по плечу. – Ох и далеко пойдешь.

Я даже не соврал. Потому что он действительно парень способный.

Избавив Степана от приковывающих к кровати широких стяжек, я помог ему подняться на ноги.

– Давай, давай, дружище, поднимайся. Некромикон, Хреномикон… Только свисти, он появится, – даже напел я. – ФээСбэ! Давай-давай, в Москву, домой летим, – потянул я Степана за плечо. – Контора своих не бросает!

Только сейчас Степан осознал, и почти даже поверил, что помощь действительно пришла. Он не сдержал облегченного вздоха, в глазах его появилась сдержанная радость.

– Я ничего не сказал…

– Да я знаю, знаю, молодец. Вставай уже, карета ждет, – поторопил я его, и мы вместе направились к выходу из допросного помещения.

Ноги Степана держали плохо, он при ходьбе опирался на меня. И я сейчас, даже не возвращая восприятие в полную силу, чувствовал его эмоции.

В которых преобладало сдерживаемое облегчение, несмелая радость и робкая надежда. Он все же, пусть не полностью, но поверил в то, что еще «не сегодня». Я этого и добивался. Потому что очень хорошо почувствовал, как его облегчение исчезло, сменившись глухой тоской.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

У самого выхода я подсек ногу Степану и подтолкнул в спину – так, что он врезался лицом в стену рядом с дверью. Сил я, из-за сдерживаемых эмоций немного не рассчитал, так что в месте касания лица Степана со стеной осталась кровавая клякса. Но он даже боли почти не почувствовал; ее заглушило тоскливое понимание того, что радость от кажущегося спасения оказалась ложной.

Да, все его связи – причастность и к Некромикону, и к жертвоприношениям, и тем более к ФСБ, делало Степана для меня просто кладезем знаний и очень важным козырем.

Не жили богато, как говорится, нечего и начинать – не нужны мне такие козыри. Не такой ценой.

«Не нужна тебе такая машина, Вовка», – в унисон мыслям подсказал внутренний голос.

Есть предел человеческой выдержке – я ведь прекрасно помню, как умирал вместе с Олегом. Не первый раз на эшафоте, как подметил Люцифер недавно.

– Перед тем как ты поедешь домой, последний вопрос. Друг мой, – присел я рядом со Степаном. – Ты помнишь, кто такой Олег Ковальский?

– Да, – хрипло ответил он. Кровь из лопнувшей брови и разбитого носа заливала лицо.

– Отлично, что помнишь, – фальшиво, одними губами, на секунду улыбнулся я. – Кто тебе дал задание его убить?

– Это уже второй вопрос.

– Ах ты ж наглый сукин сын, – с восхищением произнес я.

Степан как раз в этот момент пытался приподняться, принять более ровную позу, облокотившись спиной на стену. Рука его лежала на полу, очень удобно – и резким ударом кулака я расплющил Степану два пальца.

Он болезненно вскрикнул, прижимая искалеченную руку к груди, а я ударил снова. Открытой ладонью, по исказившемуся от боли лицу, наотмашь. Немного переборщил – щека стало красной, кожу как стесало. Бил тыльной стороной ладони, а у меня там почти до фаланг пальцев змеиные чешуйки бронекомбинезона.

– Это все еще один вопрос, Степа. Просто он сложносоставной. Итак, ты помнишь Олега Ковальского. Помнишь, как его убил…

– Я не…

Резко, входя в скольжение, я схватил баюкаемую руку Степана и приложил к стене. Еще один удар кулаком, и еще два пальца расплющились. А уже поврежденные и вовсе превратились в кровавое месиво.

«Лучше не ври», – посоветовал я Степану, только немного другими словами. – Май диа френд, – добавил я, изобразив на краткий миг еще одну фальшивую улыбку.

– Ладно, друг. Вопрос закончился, а у меня к тебе есть предложение. Ты сейчас говоришь мне, кто тебе дал задание убить Олега, а я дарю тебе легкую смерть. Либо же ты не говоришь мне правды, и тогда ты будешь молить меня о том, чтобы…

С этими словами я еще раз ударил в центр кровавого месива, в которое превратилось рука Степана.

Он, надо отдать ему должное, попробовал. Я был без шлема, и левой рукой – собрав все силы, он ударил. По глазам, старясь выключить меня одним ударом. Руку его я перехватил. При этом услышал хруст костей – кисть его выгнулась в запястье так, что тыльная сторона ладони коснулась предплечья.

– Кто. Просто скажи. Один правдивый ответ, и все плохое для тебя закончится.

– Это не…

– Кто, – дернул я его кисть в другую сторону.

Степан истошно закричал, и попробовал потерять сознание – надо же, умеет что-то. Такой возможности я ему не дал, вернув обратно.

– Кто?

– Ковальский!

– Я знаю, что он Ковальский. Кто дал тебе команду убить…

Степан истошно закричал – это я еще раз грубо взял его за сломанную руку. Степан уже не выдержал, закричал в полном отчаянии:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Войцех! Ковальский!

Сложно все это. Вроде чувствуется, что не врет. Но…

– Олег умирал долго и не очень приятно. Это тоже было частью приказа Войцеха?

– Да.

Степан перед ответом замялся. На краткий миг, которого мне и без восприятия хватило понять, чтобы понять.