Эльдарское пророчество - Кассем Гото

Общее впечатление, которое производила эта армия, было как от банды разношёрстого сброда и варварских наёмников. Возможно, перед ними меркли даже пираты из ужасных пределов Комморага. Для их описания не хватало достаточно ярких выражений, которые Нэвир Сентриума могли понять, и поэтому Найс знал, что они приведут двор в ужас. Он стал воплощением суровой и непримиримой души воина, и он принёс с собой смерть, не утончённую и не прикрашенную.

Это была просто смерть.

Удовлетворённый атмосферой страха, которую создавало его присутствие, среди тех, кто смотрел из Сентриума на его армию, Найс спрыгнул с антигравитационной платформы, где он стоял вместе с Элой, Силти и Адсулатой, и воткнул в настил древко из умбалы своего знамени Ликосидая.

Он отметил свою территорию.

- Ты не собираешься атаковать врата? – спросил Силти, спрыгивая вниз и становясь за плечами Найса. Он был покрыт кровью после битвы с Тейрту и чувствовал огонь Каина, всё ещё пылавший в его венах. Он жаждал ещё смерти, и не мог поверить, что Найс остановится прежде, чем достигнет башни ясновидца.

Какой-то момент Найс даже не смотрел на своего кузена, и не спускал глаз с эффектного вида перед ними. Затем он перевёл серебряные с чёрным глаза на Силти, позволяя тому увидеть тревогу, которая скрывалась у него внутри.

Какой цели это послужило бы? Там мы найдём лишь конец наших времён. Там нет никаких сражений, чтобы побеждать, только трофеи, которые можно захватить.

- Мы зашли так далеко, Найс! Как мы можем теперь остановиться, когда мы можем захватить Сентриум? Посмотри на это, Найс! Посмотри на это. Разве это не то, за что сражался твой отец? Разве он не хотел бы, чтобы ты сделал ещё один шаг вперёд? Представь себе, какой это блистательный приз для Дома Ансгара!

Да, он атаковал бы врата, ты прав. – Ответ был плоским и грубым, как кузнечный молот. – Но я не Бедвир, и ты - не его наследник, Силти Ансгар-ан. Есть более важные дела, которым следует уделить внимание, чем разграбление Сентриума.

Раздражённый и уязвлённый, Силти обернулся и посмотрел вверх на Адсулату и Элу, которые ответили ему безучастными взглядами.

- Тогда я нападу на врата вместо тебя, сын Бедвира, - ответил он. – Мне понадобятся два отряда Стражей и один Сокол.

Сегодня не будет никаких атак, - ответил Найс тоном, не допускающим возражений. Словно он уже заглянут в будущее, и знал наверняка, что ни он, ни Силти не атакуют до следующей светлой фазы лайтниса. Это был не приказ, это была простая констатация факта.

- Мы прошли весь этот путь не для того, чтобы остановиться в последний момент, - сказал Силти, едва в состоянии сдержать своё разочарование. – Я пришёл сюда не для того, чтобы посмотреть на эти сияющие врата и не коснуться их!

Мгновение Найс смотрел на него, а потом отвернулся, не произнеся ни слова. Это был снисходительный взгляд, словно бы он чувствовал недовольство. Затем он пошёл назад мимо антигравитационной платформы, на которой тихо стояли Эла и Адсулата, даже не взглянув на них. Стражи позади платформы быстро расступились, чтобы пропустить его, и он проворно прошёл сквозь их ряды, словно у него была цель, которая ждала его с другой стороны строя.

Остальные наблюдали, как он молча шёл, но у каждого из них был в голове тот же самый вопрос.

ЭЛА’АШБЭЛЬ наблюдала, как её брат с грохотом воткнул своё знамя в землю перед Вратами Ривалина, объявляя права Призрачного Паука на главную дорогу в Сентриум. Она отметила, что он использовал своё собственное золотое знамя, пронизанное чёрной паутиной, вместо того, чтобы установить цвета Ансгара или тех же Пауков Варпа. Было что-то отвратительное в его манере, что заставило её чувствовать неловкость. Он казался каким-то неестественно чистым в своих намерениях, словно бы он не использовал больше способности по доброй воле, а скорее исполнял веления какой-то высшей силы. Он не излучал ауры самосознания. Не было никакого выбора.

Когда её брат развернулся и ушёл прочь, промчавшись мимо неё и двигаясь в тыл армии, Эла поняла, что Сентриум вообще не был его целью. Он не имел для него почти никакого значения. Вместо этого его мысли были в другом месте, в разрушенном Храме Пауков Варпа с погибшим Экзархом Эйнгил.

Подобно всем другим эльдарам, которые сражались в битве у Прохода Улы, Эла почувствовала ударную волну после разрушения храма. В отличие от большинства их них, она знала, что это было, и почувствовала резонанс, который раздался в разуме Найса. Она видела его ярость и наблюдала, как он неистово прорывался сквозь Тейрту.

Но Призрачный Паук не был Яростным Мстителем. Легенды говорят, что он возвращается на Каэлор в моменты великой опасности как воплощение Флюир-герна. Он не сражается ради себя или ради мщения. В его желаниях нет места мелочным импульсам мести. Эла видела, что битва бушевала в дамашир Найса, когда он сражался, чтобы утолить своё собственное желание величия для дома своего отца, против превосходящих сил неумолимой судьбы. Она видела, что это сражение он проигрывал. Даже до его возмутительного гнева на арене храма, когда в финале Силти взял над ним верх, даже до его ярости, когда он был оставлен в тылу во время сражения Силти против Стражей из Пределов, даже до того, как призрачные нити Флюир-герна захватили его душу в плотно сотканные сети, Найс вёл борьбу против своей природы и своей судьбы. Словно бы он был вынужденным участником постепенного процесса метастаза с момента своего рождения. У хозяина, вместившего Призрачного Паука, не было выбора, это он был избран.

Владычица Айони видела это, также как она видела и необычный путь Элы. Провидицы Ютран увидели опасность в самом начале, и они изгнали маленькую Элу из своей общины, называя её вох – мерзостью, но они лишь прогнали её с глаз долой, словно боясь возможных последствий любых действий, направленных против неё, как если бы будущее вмещало в себя столько противоречивых ужасов, что они не могли выбрать какой-либо один вариант. В итоге они решили не брать на себя ответственность за маленькую необычную девочку среди них и просто выгнали, чтобы оградить себя от неё. Должно быть, они знали, что она отправиться обратно в домены Ансгара, к Найсу.  

- Куда он идёт? – спросил Силти. Его взгляд был прикован к спине Найса, но слова были адресованы Эле.

Он пошёл, чтобы выполнить Ритуал Поминовения, - ответила Адсулата. – Он оказывает честь погибшему экзарху своего храма.

Эла просто кивнула. Она чувствовала этот зов, как пустоту, притягивающую мысли Пауков Варпа. Все они наблюдали за Найсом с безысходностью тех, кто видел последнее пламя, мерцающее во тьме подземелья. После гибели их экзарха и их храма он олицетворял собой дамашир Пауков Варпа на Каэлоре, и они смотрели на него с благоговейным трепетом, словно он был богом, живущим среди них. 

Я должна быть с ним. Она также была и моим экзархом, - продолжала Адсулата. Безотчётно она подвинулась к краю платформы и приготовилась спрыгнуть.

Подожди, - сказала Эла, следя взглядом за своим братом, но направляя мысли арахниру. – Есть более важное дело.

Адсулата остановилась.

Айден при смерти. Эйнгил его смертельно ранила, а сын не сделает ничего, чтобы спасти ему жизнь.

Замечательно. – Ответ арахнира был резким и решительным.

Может быть, но разве ты не видишь, что это означает? Камень души Айдена будет помещён в святыню Флюир-герна, привнося новую струю ненависти в душу Каэлора.

Несомненно, бассейн душ может поглотить эмоции любого эльдара, вне зависимости от их характера? – Адсулата, казалось, сомневалась.

Ты задала неверный вопрос, арахнир. Конечно, Флюир-герн может поглотить энергию Айдена. Вопрос, скорее, состоит в том, какое влияние будет иметь эта энергия на путь Каэлора. Этот искусственный мир и так уже опасно балансирует на краю своей собственной гибели, у самого конца дней. Он двигается по краю закручивающегося вихря варпа, вызванного им самим, и атмосфера внутри искусственного мира колеблется между тьмой и яростью во Внешних Пределах, и потаканием порокам и упадком, укоренившимся в Сентриуме. Будущее Каэлора находится в состоянии хрупкого равновесия, настолько ненадёжного, что единственная сильная душа, подобная Айдену, может опрокинуть его за грань. 

Ты видишь это, Эла Ашбэль? – спросила Адсулата.

Это ясно, как день, - ответила Эла, осознавая только в этот момент, насколько очевидным это было. Словно бы Каэлор вели прямо к этому моменту выбора, как если бы его специально сбалансировали на столь тонкой грани. Вихрь, возобновление войны на Каэлоре после долгих веков мира, а затем появление Призрачного Паука, всё говорило о хорошо спланированном пути. Это не могло быть простым совпадением, не под руководством династии столь мудрых ясновидцев. Гоури видел это будущее? Эта пропасть мелькала в разуме Айони, когда она произнесла пророчество? Разве Ахирн и в самом деле не видел рисунки и нити будущего, простиравшиеся в настоящее? – Пришло время судьбы.