Меч Владигора - Леонид Бутяков

Словно подслушав его мысли, Чуча ткнул Фильку в бок и спросил:

— Ты в ближайшее время на юг лететь не собираешься?

— С чего ты взял? — Филька с нарочитым удивлением вскинул брови, забыв о том, что Чуча вряд ли разглядит в этой кромешной темноте выражение его лица.

— Жаль, вдвоем было бы веселей.

— О чем ты, приятель? В толк не возьму…

— Да ладно тебе, — сердито махнул рукой Чуча. — От меня-то зачем таиться?! Когда вместе с князем ворогов в капусту крошили, чай, не боялся мне довериться. А теперь вдруг скрытничаешь, будто я и не друг уже Владигору.

— Тсс-с! — зашипел на него Филька, встревоженно оглядываясь по сторонам. — Чего разболтался? Не дома сидим — в засаде! — Наклонившись к самому уху коротышки, он прошептал: — Я бы не прочь в теплые края податься, но не от меня это зависит. Если старик разрешит, обязательно полечу. Кстати, откуда ты обо всем узнал?

— От старика твоего и узнал, — хмыкнул Чуча. — Не все, наверно, он мне рассказал, а все же побольше, чем ты, сыч безъязыкий. Так что я, как только со здешней мразью посчитаемся, хочу малость… погулять под южным солнышком.

— Надеялся, что я тебя туда на закорках перенесу? — ехидно поинтересовался Филька. — Своими ножками ты ведь и за год не доберешься!

— А про дырищу забыл? Моргнуть не успеешь — перенесет.

Услышав такое, Филька присвистнул по-птичьи, а его совиные глаза стали еще круглее.

— Прямиком в Мертвый город? Там же проходу нет от всякой нечисти!

— Мало я ее видел, что ли? — пожал плечами коротышка. — Упырей бояться — в лес не ходить. В общем, дружище, ты помозгуй над моим предложением, пока время есть. А то я один отправлюсь…

Они вновь замолчали. Хотя каждый считал, Что думает о своем, мысли их были схожи меж собой, как родные братья. Ибо птицечеловек Филимон и подземельщик Чуча не могли не думать сегодня о Владигоре и о том, как помочь ему в трудный час.

4. В подземном святилище

В каменных чертогах святилища было неспокойно. Жрецы Рогатой Волчицы, тревожившиеся о своем Бессмертном Брате, впавшем в необъяснимое забытье, нынче всполошились пуще прежнего.

Вчера к ним явился Черный колдун, который представил известные ближайшим советникам Патолуса знаки Великого Господина и потребовал оставить его наедине с потерявшим память предводителем Волчьего Братства. Никто не знал, что вершил в покоях Патолуса Черный колдун, однако сегодня верховный жрец впервые за время болезни открыл глаза и самолично приказал подать вино и угощение для знатного гостя.

Все бы хорошо — ведь налицо явные признаки выздоровления, — да кое-что в поведении Патолуса смутило жрецов. Слуги, подававшие яства, были поражены странным видом своего хозяина. По их словам, он, хотя уже мог шевелиться и разговаривать, напоминал скорее тряпичную куклу, нежели живого человека. Жесты его были вялыми и неловкими, а произносимые им слова не соответствовали движению воспаленных губ.

Сначала это не слишком обеспокоило серых братьев — всякое случается после тяжелой хворобы. Но когда спустя некоторое время колдун заявил, что намерен перенести Патолуса к Черному озеру и велел приготовить носилки, они заволновались всерьез. Можно ли верховному жрецу, ослабленному и беспомощному, покидать свою опочивальню? Не навредит ли ему холодный и сырой воздух глубокого подземелья? И что собирается с ним делать колдун на берегу озера?

Арес ничего не объяснял, а лишь требовал. Он был явно не в настроении: ругался на чем свет стоит и брызгал слюной, заподозрив, что жрецы сознательно не спешат исполнять его приказы. Хорг, один из первых советников Бессмертного Брата, попытался растолковать колдуну, что в святилище нет ничего похожего на носилки (тем более — достойные жреца) и надобно время, чтобы оные изготовить. Нести же Патолуса на руках никто из братьев не осмелится, ибо подобное будет приравнено к осквернению любимого супруга Рогатой Волчицы.

В ответ Черный колдун едва не вышиб из Хорга душу. Этим он, конечно, своего не добился и вынужден был вновь удалиться в опочивальню больного — ждать, когда слуги сделают и доставят к нему ложе, пригодное для Бессмертного Брата.

…Аресу было от чего злиться и буйствовать. То, что он вытянул из помутненного разума Патолуса, поразило бы и самого Великого Господина.

При первом же взгляде на беспамятного и обездвиженного предводителя Волчьего Братства колдуну стало ясно, что причина его состояния — не обычная земная хвороба, а последствие яростного противоборства магических сил — Белых и Черных. Но как и когда это могло случиться, если Патолус, по заверению жрецов, не покидал святилища?

Прибегнув к самым действенным заклинаниям, Арес попытался проникнуть в его сознание, да не тут-то было: незримая, но прочная стена отгораживала верховного жреца от внешнего мира.

Тут Арес вспомнил, что рассказывали ему иллирийские колдуны о защитных свойствах нетленных шкур мужей Рогатой Волчицы. Ведь именно в эти шкуры обряжен сейчас Патолус! Цедя сквозь зубы ругательства, Арес торопливо содрал с Патолуса всю верхнюю одежку, оставив только подштанники и нательную рубаху. После этого дела пошли лучше.

Он без труда одолел первые уровни подсознания, которые оказались почти полностью разрушенными в недавней схватке с могучим противником. Позднее можно будет здесь кое-что восстановить, наращивая утраченные связи разума с реальностью, дабы хоть частично вернуть Бессмертному Брату язык и зрение. Однако сейчас это не имело особого значения: миновав первые уровни, колдун мог заставить Патолуса говорить без посредничества языка — нутряным голосом, идущим «из живота».

Средние уровни подсознания открыли Аресу загадку внезапной болезни жреца. Он увидел расплывчатые тени, насмерть схватившиеся в поединке среди сиреневых туч и ярких грозовых молний, услышал обрывки фраз, смысл которых, впрочем, был ему не совсем ясен, ощутил огромное внутреннее напряжение Патолуса, а главное — его странную, мучительную тревогу. Жрец словно тщился припомнить нечто очень важное, напрямую связанное с его противником… Похоже, во время схватки ему это не удалось — не было ни сил, ни времени. Разгадка по-прежнему хранилась где-то в завалах разрушенной памяти, не давая жрецу покоя.

Тяжело вздохнув, колдун погрузился в самые глубинные дебри подсознания верховного жреца. Проникновение в них потребовало от Ареса не только всех сил, но и ледяного хладнокровия, ибо риск был чрезвычайно велик. Запросто можно было потерять собственный разум в лабиринтах чужого естества и никогда уже не вернуться к действительности. Случись такое, серые братья нашли бы в опочивальне своего предводителя еще одного рехнувшегося, беспомощного калеку, некогда прозванного Черным колдуном…