Вокруг трона Екатерины Великой - Зинаида Чиркова

Екатерине Алексеевне было позволено навещать своего сына раз в неделю, в воскресенье, — императрица по-прежнему не отпускала от себя внука и не доверяла его воспитание ни отцу, ни матери. И Екатерина покорно приезжала в воскресенье, чтобы увидеть маленького Павла. Но и свидания с ним были очень коротки, Елизавета разрешала разве что поинтересоваться успехами внука в ученье, а потом забирала его с собой на прогулку, как она это называла, именно затем, чтобы свидания сына и матери не продолжались более часа.

Великая княгиня сразу же уезжала, но по пути останавливалась у Екатерины Дашковой, брала её и увозила с собой в Ораниенбаум. Там они много болтали, сближаясь всё больше и больше. Общие темы их бесед вряд ли были очень весёлыми: Екатерина Алексеевна была слишком встревожена своей судьбой, висевшей на волоске, а у Екатерины Романовны уже определился её мрачный нрав. Но они обсуждали самые животрепещущие темы: как сложится судьба Екатерины после смерти тётушки-императрицы, как будет жить Россия под властью голштинского унтер-офицера Петра, не признающего никого в мире, кроме великого Фридриха Второго, прусского короля.

Беседы их были чересчур откровенны, и вскоре Екатерина, великая княгиня, приобрела себе не просто подругу, а товарища, готового со шпагой в руке защищать её честь и достоинство. А за три дня до смерти Елизаветы Дашкова появилась во дворце Екатерины с чёрного хода. Она услышала, как вещала на улицах Петербурга юродивая Ксения, чтобы прихожане пекли блины. А блины бывают только на поминках, и значит, скоро быть смерти императрицы, и что будет потом — одному Богу известно.

Екатерина Романовна прибежала в спальню к великой княгине замерзшая, ещё не совсем оправившаяся от болезни, с промокшими ногами и красным носом.

Великая княгиня приняла её, лёжа в постели, приказала сбросить шубу и лезть под тёплые одеяла, чтобы согреться.

Екатерина Дашкова принялась выспрашивать великую княгиню, что та собирается предпринимать в случае смерти императрицы, есть ли у неё какой-то план предотвратить те события, которые назревают. А события могли сложиться, как об этом говорили уже все во дворце, следующим образом: Пётр заявлял неоднократно, что едва он сделается императором, как тут же разведётся с женой, женится на Елизавете Воронцовой, старшей сестре Дашковой, и объявит незаконным наследника Павла, чтобы возвести на трон ребёнка от Елизаветы...

Всё это носилось в воздухе, все об этом знали и втихомолку шептались, но никто ничего не предпринимал, чтобы предотвратить это.

И Екатерина Дашкова изумилась, услышав, что у Екатерины нет никаких планов, что она всё оставляет на волю Божью, что если суждено чему-то случиться, то всё и произойдёт по велению Бога.

«Она не хочет ни во что вмешиваться, — подумалось Дашковой, — так я сама буду работать на её пользу...»

Дашкова вернулась домой поздно вечером и тут же села составлять планы заговора, переворота в пользу Екатерины. Планы были сумбурные, но для начала она стала ездить по своим близким аристократам, говорить с ними и вербовать сторонников Екатерины...

Она и не знала, что в спальне Екатерины уже давно созрел план заговора, что Орловы уже давно вербуют сторонников великой княгини, но не в великосветских гостиных, а в полках гвардии, которая одна только и составляла силу, способную произвести переворот.

Дашкова всё ещё носилась по гостиным, уговаривая присоединиться к сторонникам Екатерины гетмана Разумовского, Никиту Панина, воспитателя великого князя Павла, аристократов Пассека, Рославлева и других.

Но всё это были одни лишь разговоры — никаких планов, ничего конкретного не предлагала Дашкова.

И все, с кем она говорила, отмалчивались, скрывали от молоденькой княгини, что давно уже посвящены во все дворцовые интриги и даже с ними уже велись переговоры от имени Екатерины. Чересчур ненадёжной казалась им юная княгиня, младшая сестра Елизаветы, уже давно ставшей фавориткой Петра, и опасались слишком близкого родства Дашковой с нею. Могла быть тут и просто провокация, чтобы вскрыть корни заговора.

Ничего, кроме уклончивых вздохов да крайне осторожных слов, не могла найти в гостиных Дашкова...

Императрица Елизавета умерла под самое Рождество 1761 года. Мирно, без всяких эксцессов вступил на престол Пётр Третий, и сразу же посыпались указы, вызывающие у всех придворных и у гвардии недоумённые вопросы и тихий ропот недовольства. Едва тётушка закрыла глаза, как Пётр послал Фридриху, прусскому королю, послание о мире. Семь лет воевала Россия с Фридрихом и уже поставила его на колени. Этот великий король был на грани самоубийства — настолько разгромлена была его армия, а от Пруссии оставался небольшой клочок земли — все занимали русские войска. Но судьба была так милостива к этому королю, что послала смерть Елизавете, и Пётр немедленно заключил с Фридрихом мирный договор, вернув ему всё утраченное...

И тут же Пётр стал готовиться к походу на Данию, чтобы вернуть клочок земли возле его Голштинского герцогства. Зароптала гвардия, только что сражавшаяся с Фридрихом, а теперь находившаяся в арьергарде прусских солдат, ставших союзниками. Армия ничего не могла сказать, у неё не было такой возможности, а гвардия, разленившаяся и сидевшая в столице, развлекавшаяся лишь разводами да вахтпарадами, уже громко возмущалась распоряжениями нового царя...

Екатерина Романовна бегала по гостиным, вербуя сторонников Екатерины и всячески понося Петра, но прекрасно понимала, что в случае неудачи заговора, в случае провала не сносить головы было даже не ей, а мужу её, князю Дашкову, командиру полка гвардейцев, в котором тоже раздавались голоса возмущения против Петра.

В случае неудачи, думалось княгине, ей ничего не будет: Пётр — её крестный отец, воспринимал её от купели, относился к ней с нежностью и любовью главным образом из-за Елизаветы, на которой мечтал жениться; дядюшка — всесильный канцлер Воронцов — тоже не даст племянницу в обиду. А у Дашкова нет таких великих заступников, и в случае чего голова его может слететь с широких и крепких плеч.

Едва сделав привычный утренний туалет, набросив нарядное платье — парадную робу, помчалась она к Воронцову...

Он читал новый указ императора, только что полученный им из рук самого Петра, — указ о вольности дворянской. Теперь дворянам разрешалось служить лишь по их желанию, а стародавние законы о непременной службе дворян по защите императорской чести отменялись. И Воронцов размышлял над этим указом — теперь императорская власть как будто оставалась без особой защиты...

Екатерина влетела в кабинет дяди, даже не спрашивая разрешения на визит. Влепила поцелуй любимому дядюшке и сразу приступила к сути своего прихода: