Тельняшка — моряцкая рубашка. Повести - Марк Ефетов

— Кто там? — испуганно крикнул Володя.

Вслед за этим он выбежал в переднюю.

— Женька?! Женечка! Что с тобой? Ранили? Женя!

Он бросился к брату, стал стаскивать с его плеч рюкзак. В глазах Володи блеснули слезинки, как два алмазика. Нет, Володя уже не думал ни о Новгороде, ни о Перуне, ни о полёте в космос. Это можно было понять с первого взгляда. И Женя вдруг почувствовал, как что-то тёплое охватывает его, как вдруг запершило в горле и жарко стало щекам. Уже не в первый раз он убеждался, что младший брат добрее его.

— Нет, нет, Володя, — сказал Женя, — меня не ранило. Это пустяки — вывих. Завтра пройдёт. Не суетись, малыш! Успокойся.

Малышом Женя называл брата в минуты прилива любви. Правда, он, как большинство настоящих мужчин, пытался скрыть это, стеснялся, но раз уж прорвалось, ничего не поделаешь.

Они вошли в комнату, оставив костыль в передней: Женя опирался на плечо младшего брата.

— Ты слышал мой разговор по телефону? — спросил Володя.

— Слышал.

— Весь?

— Думаю, что весь.

— Не сердись, Женька, — это всё правда: Перуна нашли.

— Д-да, — только и мог произнести старший брат. Он всё ещё надеялся, что ему, может быть, почудилось, а может быть, всё это игра, фантазия, детские шалости. Нет, Володя говорил совершенно серьёзно. И потом, он так был взволнован, увидев брата на костыле, что сомнений не могло быть: взволнованные, любящие люди не могут обманывать. И, конечно же, им не до шуток.

Вечером того же дня в ночной автобус Москва — Новгород поднимались два пассажира: высокий юноша лет двадцати, опиравшийся на плечо мальчика, который был на него похож: такой же узкоплечий и розовощёкий. Только чуть пониже.

Автобус вырвался за городскую черту, и со всех сторон стало слышно посапывание, похрапывание и даже слабое присвистывание. Откинувшись на высокие, наподобие авиационных, кресла, пассажиры спали. За окнами пролетали огоньки посёлков и городов, а время от времени в автобус врывались яркие фары встречных машин. Но пассажиров это, видимо, беспокоило не очень — они не просыпались. Бодрствовали только двое: Женя и Володя. И думали они примерно об одном: что ждёт их в Новгороде?

Конечно же, при этом каждого из них это событие волновало по-своему: Володя думал о Перуне, как о способе достичь своей цели. А Женю Замараева беспокоило только одно: «Правда ли всё это — не бред и не сон?» Какой же будет позор, если Женя Замараев, студент первого курса, окажется в дураках и одураченным, главное дело, кем? Школьником, мальчишкой. Что, если об этом узнают на курсе товарищи, преподаватели? Быть ему тогда посмешищем всего исторического факультета… А если правда? Ведь говорил же на одной лекции профессор, что в науке бывают неожиданности, которых никак нельзя предвидеть. Вот это, может быть, и есть та самая неожиданность…

А всё-таки червячок сомнения грыз Женю. И теперь, в этом сонном автобусе, ему казалось невероятным, как он так стремительно, очертя голову бросился в поездку, не взвесив все «за» и «против». Да, увлечение его было таким сильным, что даже забылась боль в ноге, отошла как-то на задний план, благо опухоль уже спала и можно было ступать без костылей. Были минуты, когда Женя так ругал себя, так раскаивался, что ему хотелось крикнуть шофёру: «Остановитесь!» — и выскочить из автобуса прямо на пустынном шоссе.

КОСТЯ РУГАЕТ СЕБЯ

Понедельник день тяжёлый. Да, для Кости Сахарова не было, пожалуй, дня тяжелее. Сложить утром портфель, попрощаться с мамой, выслушать: «Ты, детка, только не шали, будь умницей. И принеси хорошую отметку. Пятёрку. Хорошо?» Улыбнуться, поцеловать маму, чувствовать затылком, как она с любовью смотрит ему вслед, шагающему в бахилах, и… пойти в противоположную от школы сторону.

Так оно было.

В этот понедельник обман дался Косте как-то особенно тяжело. Может быть, потому, что он почувствовал тепло маминого сердца, любящего его, Костю, заботящегося о нём. С какой радостью она сказала: «Как хорошо, что ты в своих этих самых резиновых сапогах! Будет дождь, и ты не промочишь ноги».

В этот момент Косте захотелось сказать маме: «Я тебя обманул — я не иду в школу».

Захотелось… Почему-то Костя был устроен так, что сделать плохое он не задумывался. Захотелось — и сделал. А хорошее всегда вызывало сомнения: «Надо ли?»

С одним ли Костей бывает такое?

В тот раз он тоже колебался совсем недолго и убедил себя, что выхода нет. Ведь сегодня должны поднимать Перуна, и Косте надо было при этом хотя бы присутствовать, если, конечно, ему не удастся участвовать в работе. К тому же вчера он говорил по телефону с Володей. И тот обещал приехать. Володя сказал: «Не знаю, как это мне удастся и где я добуду деньги на автобус, но приеду обязательно».

Итак, Костя шёл к автобусной остановке, оттуда должен был поехать на озеро к тому месту, где сегодня будут поднимать Перуна. Он и приехал туда, приехал вовремя. Но берег оказался пустынным, и первое, что он увидел, была большая лодка, лежавшая боком на берегу с чёткой надписью на носу:

ПЕРУН.

Он ещё ничего не сознавал, Костя. Бывает же такое с человеком: ничего с тобой не произошло — просто обогнал тебя пожарный автомобиль или «скорая помощь». Ведь это случается в жизни сотни раз. Но в этот раз защемило сердце, охватило холодком страха, предчувствия, сознанием какой-то беды. И точно: подошёл к дому и видишь — автомобиль пожарный или с красным крестом у той самой двери, где ты живёшь. И беда вот она — тут, в твоей квартире, с твоими близкими людьми.

У Кости такое предчувствие какой-то беды холодком пробежало по спине, когда он прочитал название лодки.

«Капут!» — подумал Костя.

И сразу же вспомнил весь разговор там, на археологических раскопках. Он стоял тогда рядом с Владимиром Петровичем, а Борис Сергиенко сказал: «Перуна» нашли». Он же сказал просто «Перуна», а не «бога Перуна» или «статую Перуна».

«Какой же разговор был потом?» — старался теперь вспомнить Костя. Сергиенко говорил, что «Перуна» засосало илом, что водолазы ковырнули и нашли, что теперь поднимать будем. А Владимир Петрович подтвердил, что «Перун» — штука чудесная, теперь с ней можно будет горы свернуть…

«Это я шляпа, — ругал сам себя Костя, — обрадовался:

«Перуна нашли»! Хоть бы подумал тогда, какие это горы можно свернуть при помощи какой-то языческой статуи! Лодку нашли на дне озера. Поднимали лодку, названную «Перуном». И всё. А я-то думал…»

Костя подошёл к лодке. Мелкие волны с тихим шелестом накатывали на берег и, шурша, сбегали в озеро. Пустынно и тихо вокруг. А на душе у Кости было совсем не тихо. Он злился на себя всё сильнее и от злости пнул лодку ногой. Не только её название, но и сама лодка раздражала его. И в это время Костя услышал, как издали кто-то кричал:

— Э-эй! У лодки!

С пригорка на отлогий берег бежал Борис. Увидев его, Костя подумал было уйти, но понял, что здесь, на открытом берегу, укрыться некуда — надо стоять и ждать.

НЕПРИЯТНАЯ ИСТОРИЯ

— Эй, парень, — сказал, подойдя к лодке, Борис, — опоздал, брат! «Перуна»-то, видишь, вчера вытащили. А ты, я гляжу, в бахилах, совсем как моряк. Но ты не огорчайся. Добре?

— А я не огорчаюсь, — сказал Костя, размахивая портфелем. — Значит, нашли?

— Как видишь. Вот он, «Перун». Тридцать четыре лошадиных силы. Целый табун лошадей. Поплаваем ещё с тобой, парень. Тут озеро что твоё море.

— Д-да, — пробурчал Костя. — А больше, значит, искать не будете?

— Что искать?

— Перуна.

— Так вот же он, «Перун», перед тобой. Подремонтируем, и плыви себе на здоровье.

— Это я понимаю. А говорят, есть ещё один Перун… Памятник вроде.

— Ах, вот ты о чём! Да, брат, говорят, был такой лет тысячу назад. Ему даже деньги бросали. Гляди! — Борис пошарил в кармане, достал маленькую монетку и подбросил её на ладони. — Видал?

— Да я таких много видал. У меня этих монет навалом. И у ребят наших…

— «У ребят»!.. На, положи в свою коллекцию. Эту наши водолазы нашли, когда «Перуна» поднимали. И монетка эта Перуну брошена, только другому Перуну.

Костя молчал. Он разволновался из-за своей неудачи, а когда он волновался, всегда сбивался, путал, забывал. Так бывало у доски в школе, так же случилось и сейчас. И Костя сразу как-то обмяк, будто стал маленьким несмышлёнышем. И ему стало себя жалко.

— Ну, что молчишь? — спросил Борис. — Берёшь монетку?

— Спасибо, дяденька. А это какому Перуну монетку бросили?

— Я же говорю — не нашему катеру, а покровителю морей и рек. Предание такое было. Понял?

— Н-не понял. Значит, покровитель этот там лежит на дне, где наш катер лежал? Да?

— Ну, добре, — сказал Борис.

Он сел на лодку, лежащую на боку, и посадил рядом с собой Костю. Затем ткнул пальцем в днище лодки: