Южная пустошь 3 - Алёна Цветкова

Должна… Да… не время плакать. Я королева Грилории, пусть и бывшая, и сейчас должна поддержать народ, очутившийся в этом кошмаре.

Я подошла к перилам, чтобы люди, толпившиеся у лестницы, могли меня видеть. Живых было гораздо меньше, чем мертвых. Сердце сжалось, а дыхание снова застряло в груди. Я задохнулась, снова не справляясь с чувствами. Но в этот самый момент ледяной порыв ветра пахнущий гарью и смертью резко ударил по влажным от слез щекам. Как пощечина… Я качнулась, вцепившись в перила, но устояла. Обвела взглядом живых и мертвых и заговорила:

— Братья и сестры! К вам обращаюсь я, принцесса Елина, дочь Эдоарда Семнадцатого и сестра Фиодора Четвертого. Враг вероломно напал на наш город, ударив посреди ночи, когда мы, ничего не подозревая, спали в своих постелях. Большая часть Яснограда уничтожена, очень много наших с вами друзей погибло, — мой голос дрогнул и резко осип. Я зло смахнула слезы, мешавшие мне видеть тех, кто внимал каждому моему слову, и прокашлялась. — Но мы живы. Живы и готовы бороться за свою жизнь, за наше в с вами общее будущее, за счастье наших детей. Как бы ни было тяжело, мы не сдадимся и будем идти только вперед. Я не стану вам врать, это нелегко. Враг силен, его магия невидима, незаметна и способна убить одним ударом куда больше народу, чем самый острый меч.

Меня слушали внимательно, тишина стояла такая, что были слышны стоны и крики раненных в полевой лекарне, расположенной на другой стороне дома… Я на мгновение прикрыла глаза. Горячие, как кипяток, слезы прочертили дорожки по щекам и испарились от жара моего дыхания. Я облизнула сухие соленые губы, проглотила комок, вставший в горле, и, набрав в грудь побольше воздуха, продолжила:

— Но маги допустили одну большую ошибку… Они поселили в наших сердцах ненависть к ним и разожгли жажду мщения. И это пламя не погаснет до тех пор, пока Грилория снова не станет свободной от проклятых магов, пусть для этого нам сейчас придется притвориться и сделать вид, что мы проиграли… Друзья мои, у моего брата, его величества Фиодора, есть тайный план. Не верьте тому, что увидят ваши глаза и услышат ваши уши. Всегда помните, магия сильнее меча, и магов нельзя победить в открытом бою. Единственное оружие, способное победить магию: это хитрость. Такое, — я обвела взглядом поверженный город, — никогда больше не должно повториться. И наш король пойдет на все, чтобы сохранить жизни своих подданных. Поэтому сегодня же вечером я покину Ясноград. У меня есть поручение его величества, которое я должна исполнить…

Я вздохнула… Надеюсь, этого будет достаточно, и завтра, после речи Фиодора в защиту магов, которые, якобы спасли Высокий город, народ увидит в этом выступление совсем не то, что нужно Великому отцу.

— Елька, — Жерен все это время стоявший за спиной догадался о моем замысле. Мы с ним всегда понимали друг друга полуслова. — Они поверят. Даже я поверил.

Никогда бы не подумала, что смогу улыбаться, после того, как мои глаза увидели сотни погибших под завалами горожан, уши услышали стоны раненных и крики о помощи тех, кто оказался заживо погребен под грудами камней, когда-то бывших их домом… Но сейчас злая улыбка-усмешка тронула мои губы. Великий отец просчитался, когда поверил своей дочурке и счел меня легкой добычей. Он не знал, через что мне уже довелось пройти. И точно не догадывался, на что я готова пойти ради памяти моего отца, Эдоарда Семнадцатого, будущего моей страны и счастья моих детей.

— Жерен, я не стану ждать выступления Фиодора. Я уеду сегодня же, сразу после похорон. Тебе придется взять на себя руководство здесь. Аррам, собери своих людей, вы будете сопровождать меня. Мы поедем верхом, так будет быстрее. Найди коней, в этом городе должны быть те, что выжили. Чем больше, тем лучше, сможем ехать без остановки. Все равно после такого, — я моргнула, обозревая окрестности, — не уснешь. И собери провиант на первое время.

Полушепотом, не поворачиваясь приказала я, а потом снова заговорила в полный голос, обращаясь к притихшим людям:

— Сегодня мы с вами попрощаемся с теми, кто погиб этой ужасной ночью. Мы сделали все, что смогли, чтобы соблюсти традиции, но вознести тела на очищающий костер по-прежнему не можем. Поэтому все погибшие будут похоронены в братских могилах, ведь случившаяся трагедия, объединила нас и сделала одной семьей.

— Это неправильно, Елина! — заорал кто-то снизу. — Огонь должен очистить тела.

Я прикрыла глаза. Этого следовало ожидать. Изменения обрядов, даже вынужденные, всегда встречают сопротивление.

— Да, верно, — не стала я спорить, — это неправильно. И, в любом другом случае, я сама настояла бы на том, чтобы предать тела огню. Но мертвые не должны мешать живым жить. В городе до сих пор горят дома и целые кварталы, в воздухе пахнет гарью, а копоть не дает нам с нам с вами дышать полной грудью.

Я кивнула показывая на затянутый дымом горизонт. Нижний город горел гораздо сильнее Среднего. Но бригады Жерена пока туда не добрались.

— Погребальные костры выжгут остатки воздуха, и мы с вами задохнемся. — Я уже говорила об этом утром, но за день к нам примкнуло очень много новых людей. — Именно поэтому нами было принято решение, что умершие будут похоронены в земле. Однако, позже, когда все закончится, и жизнь в городе придет в норму, мы вскроем могилы и сожжем тела. Я обещаю…

Мои слова были встречены одобрительным гулом. Обещание развести огонь успокоило людей и больше никто не возражал против братских могил.

Первыми холодную, сырую землю легли обгоревшие останки барона Дэрота, его жены, шестерых детей и слуг. Всего около двух десятков человек. Именно там люди Жерена работали все утро.

Глаза снова защипало от слез. Ужасная ночь стерла не только семейные границы, сроднив всех со всеми, но и социальные. Больше не было ни аристократов, ни простолюдинов… Мертвые лежали рядом, а живые ели из одного котла. Жерен в чем-то был прав, когда говорил, что титулы это всего лишь мишура, украшающая жизнь. И сейчас все краски слетели, обнажая простую истину: самое ценное, что есть у человека — это жизнь. А все остальное всего лишь фантики…

Последнее тело легло в могилу тогда, когда в небе засияли звезды. Два с половиной десятка поминальных чаш погасли, но сотни продолжали гореть, соревнуясь в яркости с небесными странниками. Мы молча постояли на краю ямы, глядя на белевшие внизу трупы, завернутые в простыни. Яму