Берендеев лес - Игорь Срибный

                    В глазах Тохтамыша плеснулась тяжёлая муть... Великий хан задумался, потягивая кумыс.

                    Ели в молчании. Слуги неслышно входили и выходили, меняя блюда.  За вареной бараниной последовали обильно политый маслом разварной рис, свежий овечий сыр, копченые языки. Затем подали сладкий костный мозг жеребенка с жареным просом. И, наконец, слуги внесли сладости: шербет, кусочки плавленого сахара, сушеный виноград, засахаренные орехи, семечки арбуза и дыни. Обильно лились в чаши кумыс, просяное пиво, сладкое легкое вино.

                    – Теперь я увидел: русы – жестокий и беспощадный враг, – заговорил хан, пресытившись и отвалившись на мягкие подушки. – Что ж, они сами подняли зажженный факел!

                    Мурзы притихли, внимая…

                    – У тебя, Кутлабуга, быстрые и неутомимые всадники. Завтра же рассыпь их на сотни, оставив здесь три тысячи! Ты, Кази-бей, сделаешь то же самое. Ваши сотни рассеются вокруг на два дневных перехода. Нукеры не должны оставить ни одной деревни – всё выжигать дотла! Сейчас пора урожая, кормите коней зерном с полей – не отощают. В полон брать лишь тех, кто выдержит пешую дорогу до Сарая и Крыма, остальных убивайте. Пленных русских воинов присылать ко мне – они пополнят наши тысячи!

                    Как саранча сплошной тучей налетает на цветущие земли, рассеиваясь по хлебным нивам, пышным лугам и обильным садам, оставляя повсюду лишь мертвую, зараженную тленом и зловонием землю да остовы оголенных, обглоданных деревьев, так тысячи хищных всадников Орды омертвили южные волости Великого Московского княжества, сжигая села, деревни и погосты, полоня и убивая людей.

                    Едучий дым и стаи воронья снова заклубились над русской землей. Снова скорбными трактами потянулись к Оке вереницы связанных волосяными веревками людей под солнцем палящим, подгоняемые бичами ордынцев. Снова на пепелищах выли ночами осиротелые собаки, и осмелевшие волки выходили из урманов лизать кровь убитых, рвать бездомную скотину. Сытые вороны и коршуны лениво клевали глаза мертвых младенцев, стариков и старух, а на брошенных полях и огородах, в покинутых избах, клетях и амбарах явились неисчислимые полчища огромных, упитанных крыс.

                    Всюду, где прошлась Орда, она словно плодила нечисть: ворон, крыс и волков…

 Глава 45

                    Наконец-то, после долгих разговоров и осмотра новых хозяйственных построек в скиту, который постепенно превращался в лесную деревеньку,  Степан дал указания сотникам и десятникам и смог уединиться с Настёной…

                    Девица увлекла его на край поселения, где на пригорке стояли стожки накошенной для скотины травы, и они влезли на высокую копёшку, сразу провалившись в сладкий дух луговых трав, кружащий голову и увлекающий в незнаемое… Настёна бросила на траву рядно и они легли, тесно прижавшись друг к другу… И вмиг исчезла суета дневная, забылась война и смерть – лишь великое таинство любви существовало сейчас для двух сердец, бешено рвущихся в объятия блаженной страсти…

                     Потом они долго лежали в изнеможении, глядя в бездонное ночное небо, осеянное мириадами больших и малых звёзд, блистающих в ночи, словно яхонты драгоценные. Чумацкий шлях, выстелив в небе широкую россыпь звёздного тумана манил тайной и обещал райские кущи, кажущиеся такими близкими и желанными… И кривой серп месяца качнулся вдруг, будто головой кивнув в одобрении только что свершившегося акта продолжения жизни людской на исстрадавшейся земле…

                     Настёна гладила свежие, только-только зажившие шрамы на груди Степана и поражалась тому, что такой сильный, жестокий с ворогом и властный человек оказался таким нежным и ласковым с нею.

                     - Ох, Стёпушко, как же истосковалось по тебе моё серденько! – тихо сказала Настя. – Вот хучь и занята я цельный день по хозяйству так, что и дыхнуть некогда, а всё ж о тебе кажный миг мыслю. Как ты там, жив ли, не поранен ли… Все думки о тебе, любый мой!

                      - Ништо, милая, - ответил Степан, поворачиваясь к девице. – Вот погоним татарву из пределов нашенских… Заживём тогда тихо и мирно для себя лишь!

                      Настёна тихо засмеялась, блеснув глазами в темноте, высвеченной лишь бледным серебром месяца.

                      - Ты пошто смеёшься-то? – спросил Степан.

                      - Дык, знаю уж тебя, неугомонного! – улыбаясь, ответила Настя. – Татарву погоните, так ты себе иного ворога сыщешь! Ить не будешь ты никогда у бабьего подола сиднем сидеть! А мне, видать, Господом уготовано всю жизнь тебя ожидать с полей сражений всяких… Только ты не думай, Стёпушко! Я готова к энтому! Понесу свой крест, сколь Бог дасть!

                       - Да я и не сумлеваюсь, милая! Знаю, что верной супругой будешь и матерью доброй дитям нашим!

                       - Вот и верно, что не сумлеваешься, - тихо сказала Настёна и...  нашла губами его уста жёсткие…

                        С рассветом Степан построил войско на широком майдане, в который обратилась малая некогда поляна пред срубом отшельничьим.

                        - Что, соколы, отдохнули от трудов ратных? – громко спросил он. – Теперя ждём гонца от сакмагонов, оставшихся войско ордынцев стеречь, и выходим! Потому, всем готовыми быть! Оружие, брони в порядок привесть, сбрую конскую проверить, припасы собрать в дорогу! Всё, братцы, разойдись!

                        Кметы, у многих из которых в скиту были семьи, разошлись, довольные тем, что есть ещё время для общения с родными.

                        Солнце уж высоко стояло в бирюзе небес, когда прибыл гонец, с коим Степан сразу ушёл под навес, кликнув боярина Ондрея и мурзу Хасана.

                        - Татары встали станом под Серпуховом! – доложил гонец, хлебнув молока из кринки. – Сотни их рыщут по округе, жгуть всё, людей в полон сбирають да бьють немеренно. Два полона мы ослобонили. Мужиков крепких оставили, оружие дав, а стариков, баб да ребятню сюды отправили.

                        - Эт вы верно поступили! – сказал Степан. – Где сыскать вас? Мы выступаем не медля! А ты останешься здеся, Микула, отдохни день и ночь с дороги, а взавтра к войску прибудешь!

                        - Мы в лесу стоим. У места, где река Серпейка в Нару впадает. Там сакмагонов сыщете. А только и мне отдых не нужон! Семью мою всю татары извели, что мне здеся прохлаждаться?! Дозволь, воевода, с вами идти!