Дети капитана Гранта - Жюль Верн

— Что? — удивился Паганель. — Ты нашел лес рогов?

— Да, да! Если не лес, то, по крайней мере, лесную поросль!

— Лесную поросль? Ты бредишь, мальчик! — промолвил Паганель, пожимая плечами.

— Нет, это не бред, — уверял Роберт, — вы сами увидите. Вот так диковинный край! Здесь сеют рога, и они растут, как хлеба. Хотелось бы мне иметь такие семена!

— Да ведь он говорит серьезно, — сказал майор.

— Да, господин майор, вы сейчас убедитесь в этом.

Роберт не ошибался: вскоре отряд подъехал к огромному полю, утыканному рогами. Рога эти торчали правильными рядами, и им не было видно конца. Действительно, это место производило впечатление какой-то низкорослой, густой, но странной лесной поросли.

— Ну что? — спросил Роберт.

— Вот это оригинально! — промолвил Паганель и тотчас обратился за разъяснениями к Талькаву.

— Рога торчат из земли, но под нею быки, — заявил Талкав.

— Как, — воскликнул Паганель, — здесь, в этой трясине, увязло целое стадо?

— Да, — подтвердил патагонец.

И в самом деле: здесь нашло свою смерть огромное стадо — почва не выдержала его тяжести. Сотни голов быков недавно погибли здесь, задохнувшись в громадной трясине. Такого рода катастрофы порой случаются в аргентинских равнинах, и этого не мог не знать Талькав. Конечно, подобное предостережение надо было принять во внимание.

Наш отряд объехал эту колоссальную гекатомбу[54], способную удовлетворить самых требовательных богов древнего мира, и час спустя это поле рогов осталось в двух милях позади.

Талькава, видимо, стало тревожить какое-то необычное явление. Он часто останавливал лошадь и поднимался на стременах. Большой рост давал ему возможность окинуть взором обширное пространство, но, должно быть, не замечая ничего, что могло бы объяснить ему происходящее, он снова пускал свою лошадь вперед. Проехав с милю, он останавливался, а затем, отделившись от своих спутников, отъезжал на несколько миль то к северу, то к югу, после чего опять становился во главе отряда, ни одним словом не выдавая ни своих надежд, ни своих опасений. Такое поведение Талькава заинтересовало Паганеля и обеспокоило Гленарвана. Он попросил ученого узнать у индейца, в чем дело.

Паганель тотчас же обратился к Талькаву за разъяснениями. Индеец ответил, что он не может понять, почему почва так пропитана влагой. Никогда еще, с тех пор как он служит проводником, не случалось ему видеть, чтобы почва была до того размыта. Даже в период сильных дождей по Аргентинской равнине всегда можно было пробраться.

— Но чему же приписать эту все возрастающую влажность? — интересовался Паганель.

— Не знаю, — ответил индеец, — да если бы и знал…

— А разве горные речки во время сильных ливней не выходят из берегов?

— Случается.

— Так, может быть, это происходит и теперь?

— Может быть.

Паганель принужден был довольствоваться этим полуответом. Он сообщил Гленарвану результаты своего разговора.

— А что советует Талькав? — спросил Гленарван.

— Что надо делать? — спросил Паганель патагонца.

— Ехать быстрее, — ответил индеец.

Совет этот легче было дать, чем выполнить. Лошади быстро утомлялись, ступая по земле, уходившей из-под их ног. Местность все понижалась, и эта часть равнины представляла собой огромную лощину, куда быстро могли нахлынуть соседние воды. Поэтому следовало, по возможности, скорее выбраться из этих низких мест, которые при наводнении не замедлили бы превратиться в озера.

Поехали быстрее. Но будто мало было той воды, по которой шлепали лошади: около двух часов пополудни разверзлись хляби небесные, и хлынул потоками тропический ливень. Укрыться от этого потока не было возможности. Оставалось одно: стать философами и стоически переносить его. На пончо всадников стекала вода со шляп, словно с переполненных желобов крыш. С бахромы седел струились ручьи. Всадники, осыпаемые брызгами, летевшими из-под копыт лошадей, ехали как бы под двойным ливнем — с небес и с земли.

Промокшие, окоченевшие от холода, измученные усталостью, наши путники к вечеру добрались до какого-то жалкого ранчо. Только очень неприхотливые люди могли видеть в этом ранчо убежище, и только путешественники, находящиеся в отчаянном положении, способны были укрыться в нем. Но у Гленарвана и его спутников не было выбора, и они забились в эту заброшенную лачугу, которой пренебрег бы последний бедняк-индеец. Не без труда развели они там из сухой травы жалкий костер, дававший больше дыма, чем тепла. За стенами ранчо дождь продолжал лить как из ведра, и крупные капли его просачивались сквозь прогнившую соломенную крышу. Двадцать раз костер грозило залить, и двадцать раз его отстояли, борясь со вторгающейся водой.

Очень посредственный и мало питательный ужин прошел весьма невесело. Ни у кого не было аппетита. Только один майор оказал честь промокшей провизии: невозмутимый Мак-Наббс был выше всяких злоключений. Паганель, как истый француз, попытался было пошутить, но ему никого не удалось рассмешить.

— Видно, шутки мои подмочены, — заметил он — они дают осечки.

Лучшее, что можно было сделать в подобном положении, это заснуть. Поэтому каждый попытался на время забыть во сне свою усталость. Ночь была бурная, ранчо трещало, качалось и грозило рухнуть при каждом сильном порыве ветра. Несчастные лошади, ничем не защищенные от непогоды, жалобно ржали во дворе, но и хозяевам их было не многим лучше в их скверной лачуге. Мало-помалу сон все же стал одолевать наших путников. Первым заснул Роберт, положив голову на плечо Гленарвану, а за ним погрузились в сон и все остальные временные обитатели ранчо.

Ночь прошла без происшествий. Разбудила путников Таука. Бодрая, как всегда, она ржала и с силой била копытом о стену ранчо. Когда Талькав не подавал сигнала к отъезду, это умела сделать его лошадь. Так как путешественники были уже многим обязаны Тауке, то не повиноваться ей было нельзя, и отряд двинулся в путь.

Ливень прекратился, шел только небольшой дождь, но глинистая почва уже не впитывала скопившихся вод. Все эти лужи, болота, пруды выступали из берегов и сливались в огромные банадо предательской глубины. Паганель, взглянув на карту, подумал не без основания, что Рио-Гранде и Рио-Виварота — реки, в которые обычно стекают все воды этой равнины, теперь, вероятно, образовали одно русло шириной в несколько миль.

Необходимо было двигаться вперед с наибольшей быстротой. Вопрос шел об их общем спасении. Если наводнение усилится, где тогда найти убежище? До самого горизонта не видно было ни одного высокого пункта, а на такую низменную равнину воды должны были нахлынуть очень быстро.