Полководец поневоле (СИ) - Распопов Дмитрий Викторович

Когда спустя пару минут и правда с поклоном зашёл визирь, первое что я сделал, это спросил его, тыкая пальцем в окно.

— Это происходит?

Лицо Усерамон скривилось, будто съел лимон.

— Боюсь наша прогулка откладывается Твоё величество, — вздохнул он, — новость о том, что Его величество в городе, слишком быстро облетела всех.

— И? — не понял я, — я не первый раз в Фивах, однако не помню, чтобы было похожее столпотворение там, где я остановился.

— Могу лишь высказать предположение мой царь, — осторожно заметил он, — что это как-то связано с трагедией, постигшей нас и Египет, а затем грандиозной победой моего царя над ордами кочевников.

Его небольшой подсказки мне хватило, чтобы вывести логическую цепочку.

— А-а-а, — протянул я, — забыв о горе, нас постигшем, они прибыли лизать мне задницу, поскольку я остался единственным претендентом, после царя Хатшепсут, с законными правами на трон.

— Мой царь выразился грубо, но очень точно, — Усерамон покачал головой.

— Ладно я всё равно никого не хочу видеть, — отмахнулся я, — так что пусть твой сын мне принесёт завтрак, после нужно сменить одежду, привести себя в порядок и поеду во дворец. Нужно же выразить свои соболезнования моей царственной сестре.

— Конечно мой царь, я составлю компанию Его величеству? — он посмотрел на меня.

— Побуду твоим возницам визирь, — согласился я.

Он кивнул и позвал управляющего, чтобы слуги прибыли и ответили меня в ванную комнату, чтобы умыть и накрасить. Одежду предоставил визирь, а вот клафт, накладная борода и урей были у меня с собой. Надев белоснежную набедренную повязку, широкий золотой усех усыпанный драгоценными камнями и атрибуты царской власти, я был готов буквально через три часа. Съев обильный завтрак, мы с визирем пошли вниз. Часть охраны Хопи решил оставить в доме, поскольку и у Усерамона была своя охрана из меджаев и за нашими вещами надо было присмотреть.

Выскользнувшая из ворот поместья охрана отжала всех щитами от открывшегося проёма, в который я въехал на колеснице. Усерамон словно статуя стоял рядом. При моём появлении при полном параде, все повалились на колени и едва не завыли от радости, крича моё имя, произнося хвалебные гимны и прося богов милости для меня. Шум поднялся страшный. Кони вздрагивали и пугались, так что мне пришлось поднять руку, призывая к тишине, затем я поблагодарил их за то, что пришли и сказал, что направляюсь во дворец. В ответ они зашумели, заверили, что они навек мне преданы и когда мы поехали по улицам Фив, этот огромный кортеж отправился вслед за нами.

— С утра пришло сообщение от воинских Родов, — нейтральным тоном сказал визирь, — ваши военачальники спрашивают, когда вы сможете их принять.

— Этих предателей? — фыркнул я, — правильный ответ — никогда.

Усерамон отлично меня знал, поэтому решил уточнить.

— Но…?

— Но последняя битва показала, что мне нужна конница, — ответил я сквозь зубы, — и дальняя разведка.

— Я понял Его величество, — улыбнулся он, — отвечу, что вы будете рады их видеть завтра вечером на приёме, что я даю в честь прибытия Его величества. Мой царь ведь предоставит мне честь проживать и дальше в моём доме?

— Если только ты уберёшь подальше от ворот всех, кто мешает мне спать, — проворчал я.

— Я готов уступить свои покои моему царю, — склонил он голову, — они с обратной стороны улицы.

— Тогда посмотрим.

За разговором с визирем я не сильно смотрел по сторонам, а тем временем широкая улица при моём проезде мгновенно становится причиной столпотворения, поскольку все массово опускались на колени. Так мы и доехали до дворца, где меня ожидала ещё большая процессия с единственными носилками. Для Усерамон ещё одни, явно не приготовили.

— Идите мой царь, — он мгновенно понял, что его не позвали, — я буду чуть позже.

Моя охрана мгновенно отжала всех прочь, кроме носильщиков и окружив меня кольцом, они только после этого разрешили поднять рабам носилки.

Конечно, это немного подпортило торжество момента, но мне было по фигу. Безопасность была превыше всего. Огромное количество людей во дворце при моём появлении опускались на колени, а потом, когда я ехал дальше, они поднимались и шли за нами. Поэтому и так немаленькая процессия позади обзаводилась ещё большим хвостом. Который обрубили, когда меня внесли в небольшой зал, где на троне со знаками царской власти сидела Хатшепсут, а по бокам от неё стояли советники, среди которых я к своему удивлению не обнаружил двух главных: её любовника Сененмута и верховного жреца Амона Хапусенеба.

Моя охрана разомкнула кольцо, но осталась стоять рядом, не двигаясь. Это сильно не понравилось многим советникам, только печальное лицо Хатшепсут осталось неименным. Она явно была в тяжёлом горе.

— Приветствую моего царственного брата царя Менхеперру, — тихим, усталым голосом произнесла она.

— Приветствую свою царственную сестру царя Хатшепсут, — ответил я, в этот раз не став склонять голову и она это заметила.

— Приношу свои самые глубокие соболезнования своей сестре, — я прижал руки к груди, — небеса и боги скорбят о нашей совместной утрате.

— Она вскоре попадёт на поля Иалу, царь Менхеперра, — слабо улыбнулась Хатшепсут, — но благодарю за участие и за то, что так быстро откликнулся на просьбу прибыть для участия в траурных церемониях. В это тяжёлое время нам нужно быть вместе.

Я уже знал, что тело Нефруры в течение 70 дней должны были подвергать мумификации, выдерживая после всех необходимых процедур по бальзамированию в натроне и только после того, как тело и вынутые отдельно органы потеряют почти всю влагу, бальзамировщики завершат свою работу и отдадут её готовую мумию родне. После чего её должны будут поместить в саркофаг в гробнице, которую Хатшепсут строила для себя, поскольку гробницу для царевны ещё даже не начинали строить по причине её молодости.

— Разумеется, — согласился я.

— Наш дворец с радостью приютит моего царственного брата, я распоряжусь, чтобы он занял самые лучшие помещения, — продолжила она.

— О, не стоит беспокоиться великий царь, — я отрицательно покачал головой, — визирь любезно предоставил мне свой дом, поэтому я погощу у него.

На лицо Хатшепсут набежала тень.

— Не будет ли это ущемлением достоинства царя? — хмуро поинтересовалась она.

— Конечно нет, ведь вскоре прибудет моё войско и я скорее всего буду жить в лагере у стен города, — миролюбиво сообщил я, а по лицам советников пробежали гримасы злости, обеспокоенности и они озабоченно стали посматривать на Хатшепсут.

— Царь Менхеперра волен сам выбирать, где ему жить, — нехотя ответила она, — но он должен знать, что его дом здесь, во дворце.

— Я это учту моя царственная сестра, — поблагодарил её я.

— Попрошу передать тебе сроки и мероприятия, которые вскоре последуют, — сменила она тему, — мне потребуется поддержка второго соправителя.

— Именно для этого я и прибыл, — я прикрыл глаза, — разделить горе со вторым царём.

Она кивнула и напоследок сказала самое главное для меня.

— Об остальном поговорим, после окончания похорон.

— Разумеется, — ответил я, поворачиваясь и уходя из зала вместе со своей охраной.

***

Когда за Менхеперрой закрылись двери, царь Хатшепсут с ненавистью швырнула вслед ему цеп, который держала в правой руке. Предмет ударился о закрытые створки и сломав навершие, упал на пол. Советники замерли на месте, боясь вздохнуть от страха.

— Сколько у нас армии Сеннефер? — задыхаясь от гнева спросила она.

Он боялся сказать, так что царь в ярости заорала на приближённого.

— Ты язык проглотил? Я тебя спрашиваю, идиот!

— Твоё величество, боюсь армия не согласиться выступить против него, — тихо сказал Сеннефер.

— Мы можем сделать набор и дать ему бой прямо под стенами Фив! — она яростно сверлила его глазами, не понимая, как всего за один сезон всё, что она строила долгими годами превратилось в прах. Сначала огромные траты на наём наёмников, долгие переговоры с ханаанцами с заманчивыми обещаниями предоставления в случае победы автономий всему региону, а теперь ещё и смерть дочери.