Принц с опасной родословной - Мария Жукова-Гладкова

– Тогда я получу все отснятое? Снимали на цифровик?

– Тогда я не покажу эти фотографии в эфире и не поставлю в «Невские новости». Но в ближайшее время вы ничего не получите. Может, не получите никогда. От меня это уже не зависит.

– Кто вас послал?

– Не имеет значения.

– Я могу хотя бы узнать, кто фотографировал?

– Я.

– Вы врете!!! – взвился антикоррупционер. – Вас не могло там быть! Да вас бы туда никогда не пустили!

– Я сама прошла.

Ковальчук осекся. Глубоко задумался. Пашка продолжал снимать. Соколенко молчал, слушая нашу перепалку с огромным интересом.

– Вы снимали только меня? – спросил антикоррупционер спокойным тоном.

– Не только.

– Вы случайно не знаете, кто убил Ефимова? Если вы мне это скажете, я, в свою очередь, скажу все, что вы хотите, и пресс-конференцию созову. И в самом деле проверю, чтоб его, – он кивнул на Соколенко, – не выперли к чертовой бабушке, пусть он там хоть всех зэков водкой обеспечил. В дополнение к наркотикам и бабам.

Вслух я ничего не сказала, просто извлекла из сумки фотографию, на которой Ефимов и дочь антикоррупционера занимаются любовью, и еще одну – где он на той же кровати, снятый с того же ракурса, лежит с огромным тесаком в груди.

– Значит, все-таки Светка… – медленно произнес Ковальчук, по-моему, нисколько не удивившись. – Вы не собираетесь передавать эти снимки в правоохранительные органы?

– Нет.

– Хорошо. Давайте записывать мое заявление.

Ковальчук преобразился прямо на глазах. Ему, по-моему, не в депутаты нужно было идти, а в артисты. Такой талант пропал! Хотя не пропал… Используется на благо избранных.

– Вы довольны? – спросил Александр Евстафьевич, закончив свое выступление и усиленное сотрясание руки прапорщика.

– Буду довольна, когда увижу ваши опровержения по всем каналам и во всех газетах.

– Будут вам опровержения, – вздохнул Ковальчук. – Вопрос могу задать? Лично вам, Юлия Владиславовна?

– Задать, конечно, можете.

– Что вы лично с этого имеете?

– Вам, может быть, это трудно понять, Александр Евстафьевич, но я не хочу, чтобы человека из-за такой ерунды увольняли за два года до пенсии.

Потом я произнесла речь про маленькие зарплаты (Ковальчук обалдел, услышав цифры, я же заметила, что ему есть за что бороться), рассказала про человека, кому предназначалась водка и по какой причине.

– Вас попросили снять это… мое выступление?

– Нет, это мое собственное желание. Я провела большую журналистскую работу, задействовала многих людей. Мне дали снимки. Если вы хотите выяснить, что собирается в отношении вас предпринять человек, у которого остается весь отснятый материал, то отвечаю честно: не знаю, даже примерно не представляю. Может, и ничего.

– Последний вопрос. Просто ответьте: да или нет. Они у Ящера? В смысле, у его людей?

Удивление на моем лице было ответом.

– Надеюсь никогда с вами больше не встречаться, – сказал на прощание Ковальчук, в сторону Пашки и Соколенко даже не взглянул и устало пошел в сторону входа в Мариинский дворец.

– Ну ни фига себе, – покачал головой прапорщик. В нашу сторону от машины уже двигалась Шурища. Она поняла, что интервью закончено, и явно хотела узнать, удалось ли нам добиться желаемого.

– Виктор Ильич! – сказала я.

– Да? – тут же ожил прапорщик. – Чем могу…

– Мне нужно ночью в «Кресты».

– Без проблем, – сказал он невозмутимо. – Устроим вам экскурсию. Ночные «Кресты». Все, что хотите, покажем.

Я сказала, кого хочу и в какой последовательности.

– Вам кровать нужна? – по-деловому уточнил Соколенко.

– Нет. Я с ними разговаривать собираюсь.

– Сделаем. Только не сегодня.

Иван Захарович молча просмотрел очередную Юлину передачу. Верные оруженосцы тоже молчали.

Сухоруков повернулся к Лопоухому и приказал:

– Когда попрется в «Кресты», пусть наши люди тут же сообщат.

– Думаете, попрется?

Иван Захарович хмыкнул.

– У тебя есть сомнения, Виталя? Думаешь, она эту бодягу просто так затеяла? Из-за природного чувства справедливости?

– И чего нашим делать? Только сообщить и все?

– Нет. Я должен знать, о чем она будет с ним базарить. Нужно Юленькины планы выяснять заранее. Чтобы успеть подготовиться.

Глава 21

Вечером после выхода моей программы в эфир отвечала на многочисленные телефонные звонки. Самым интересным звонком для меня оказался Андрюшин. Приятель заявил, что у него на завтра для меня есть работенка. Предлагал (в компании с Пашкой, конечно) сопроводить его на государственные похороны.

– Это депутата, что ли?

– А кого же еще? Не официанта же. Вроде, кроме Ефимова, у нас в последнее время больше никого из слуг народа не отстреливали, не резали и не топили. Мало того, что живут за наш счет, так еще и покинуть нас за счет наворованного не могут. Им обязательно нужно с речами, с митингом…

Андрюша вздохнул. Я тоже, но, переварив сказанное Андрюшей, сделала стойку боевого пса (или журналистки, готовой наваять разгромную статью или снять обличительный репортаж) и хмыкнула:

– Значит, за наш счет хоронят?

– За государственный, – поправил меня Андрюша. – Угадай где.

– Надеюсь, не в Лавре.

– Молодец, – похвалил меня Андрюша. – С первой попытки.

– В Лавре?!

– Угу. Как тебе? Великий государственный деятель, совершивший немало подвигов на благо народа. Вот народ для него и старается. Юлька, мне сегодня наши в Управлении все уши прожужжали, как узнали. Тебя очень просили с собой взять. Пройдись по всей этой кодле, а? Ну чего мне тебе объяснять? Сама понимаешь. Наши сегодня говорили: народ с другой стороны закона хоть сам все оплачивает. Лезут на святые места – пусть. Не за наш счет. А тут… Ай! Слов у меня нет.

– От органов только ты будешь? – уточнила я у приятеля.

– Нет. Еще ребята подъедут.

– Фильмов вы, что ли, американских насмотрелись?

– А что такое?

– А то, что тамошние преступники почему-то обычно решают посетить похороны своих жертв – и американские полицейские их сразу распознают и вяжут на месте. Намереваешься воспользоваться опытом американских коллег?

– Не получится, – вздохнул приятель. – Наши если и приходят, то не такие дураки, чтоб себя как-нибудь проявить.

Да уж, рыжая Светка, пожалуй, публичных признаний над открытой могилой делать не станет, как, впрочем, и над закрытой. Хотя появиться может, в особенности если там намечается сборище городской тусовки.

Мы договорились встретиться в одиннадцать на площади Александра Невского. В собор, наверное, не попадем, так хоть на улице поснимаем. Посмотрим. Послушаем.

На следующий день оделась потеплее (неизвестно, сколько на улице стоять), поехала все-таки на машине (приткну ее где-то на набережной или на боковых улочках), вначале забрала Пашку, потом мы встретилась с Андрюшей и все вместе тронулись к месту предстоящего действия. Народу в ту же сторону двигалось много. Я, правда, не думала, что они все на «мероприятие», но ошиблась. Поговорив с двумя бабульками, поразилась до глубины души. Бабульки не в первый раз присутствовали на государственных похоронах. Меня, как журналистку, конечно, заинтересовало, почему они на них ходят. Оказалось – получить что-то надеются.

– А что раздают? – спросил Андрюша, пораженный не менее меня.

– Когда что. Денег, правда, никогда не давали, а вот конфеты были. И кисель наливали. Поставили большой котел, парня с поварешкой, стаканчиков у него была целая стопка одноразовых. Всем наливал. Это вроде как поминки. Ведь на поминальный стол подают кисель из ягод. Лучше б пирожки, конечно, дали…

– Какие пирожки? – спросил Андрюша. У Пашки работала телекамера. Покажем сегодня вечером народу, куда идут средства, выплачиваемые им в виде налогов. Потом еще правители удивляются, почему народ всячески увиливает от их уплаты.

Нам с готовностью объяснили, что для поминального стола делают пирожки из постного дрожжевого теста – с картофелем, яблоками, сухофруктами, ягодами, грибами, капустой, рисом.

– Ведь тут же есть пекарня, – добавили бабки.

– Где? – задал следующий вопрос Андрюша.

– Да в Лавре. Монахи хлеб пекут. Вы что, в самом деле не знали?

Мы втроем покачали головами. Нам сообщили, что монахи пекут хлеб черный и белый, перед Пасхой еще и куличи. Продукцию могут покупать все желающие. Хлеб очень вкусный и долго не черствеет. Нам посоветовали попробовать. Мы с Андреем и Пашкой кивнули и переглянулись с обалделым видом.

Мы вообще очень порадовались, что разговорились с этими двумя бабками, – они нам четко объяснили, как проходит процедура (не было оснований считать, что сегодняшняя будет чем-то отличаться от предыдущих государственных похорон, состоявшихся в Лавре), где что находится. Сами бабки спешили в собор, мы же решили осмотреться на улице.