Худей! - Стивен Кинг

Такие мысли заставили его зашевелиться. Он перевернулся, подтянул колени к тому, что осталось от его живота, потом переждал мгновение, прижав щеку к земле, задрав зад к небу. Лишь только волна слабости схлынула, Вилли поднялся на ноги и стал карабкаться по склону холма к припаркованной машине. По дороге он дважды упал. Во второй раз ему показалось, что он больше не сможет подняться. Но каким-то образом, думая в основном о Линде, спокойно спящей в своей постели, ему это удалось. Теперь в его руке как будто завелась какая-то красная, горячая инфекция, прогрызающая себе путь к локтю.

Прошла целая вечность, прежде чем он добрался до арендованного форда и начал возиться с ключами. Вилли положил их в левый карман и теперь вынужден был шарить там правой рукой. Обрывок какой-то старой песни кружился у него в голове:

«Красавица околдовала,Танцуя ночью у костра…»

Медленно поднес он к лицу левую руку. Призрачный зеленый свет от приборной доски машины… Вилли смотрел на приборную доску через дырку в ладони.

«Она тебя околдовала, не сомневайся, — сказал сам себе Вилли, а потом включил первую передачу. С отрешенностью он подумал: — Сумею ли я добраться до мотеля „Френчман-Бэй“.»

Каким-то образом ему это удалось.

Глава 20

Вес 118 фунтов

— Вильям? Что случилось? — голос Джинелли неразборчивый. Видимо, Вилли его поднял. Джинелли готов был рассердиться, и был сильно обеспокоен. Вилли нашел домашний номер Джинелли в своей записной книжке под номером «Братьев». Набрал этот номер Вилли без всякой надежды. Ведь за те годы, что они не виделись, номер мог не раз измениться.

Его левая рука, закутанная в платок, лежала на коленях. Рука превратилась в своего рода радиостанцию и сейчас работала примерно с мощностью 50 тысяч ватт. Малейшее движение — и все эти ватты поднимались вверх по руке. Капли пота выступили на лбу Вилли. У него перед глазами то и дело появлялись образы всевозможных распятии.

— Извини, что звоню тебе домой, Ричард, — сказал Вилли. — И так поздно…

— Пое…ь, что случилось?

— Непосредственная проблема в том, что мне прострелили руку из рогатки… — Вилли немного поерзал. Его рука вспыхнула, губы разошлись в оскале. — … шариком от подшипника.

На другом конце провода молчали.

— Я знаю, как это звучит, но это правда. Женщина стреляла в меня из рогатки.

— Боже! Что?.. — женский голос.

Джинелли сказал что-то на итальянском, потом вернулся к телефону.

— Это не шутка, Вильям? Какая-то шлюха прострелила твою руку шариком от подшипника, выстрелив из рогатки?

— Я не звоню людям посреди… — он взглянул на часы. Новая вспышка боли. — … в три часа ночи, чтобы шутить. Я сижу тут уже более трех часов, пытаясь дождаться утра. Но боль… — он рассмеялся болезненным, беспомощным, уязвленным смехом. — Но боль слишком сильная.

— Это имеет какое-то отношение к тому, что ты рассказывал мне раньше?

— Да.

— Цыганка?

— Да, Ричард…

— Да? Ладно, обещаю тебе одно. После этого им больше не захочется связываться с тобой.

— Ричард, я не могу пойти с этим к врачу, и я… я действительно очень сильно страдаю от боли. — «Вилли Халлек — Великий Мастер Преуменьшений», — подумал он. — Ты можешь кого-нибудь прислать? Скоро будет Федеральный Экспресс. Что-нибудь болеутоляющее?..

— Где ты находишься?

Вилли только на мгновение заколебался, потом помотал головой. Все, кому он доверял раньше, решили, что он спятил. Потом он решил, что его жена и его босс уже наверняка сделали все необходимое для того, чтобы его заключили в лечебницу в штате Коннектикут. Теперь его выбор оказался очень прост и поразителен по своей ироничности: либо довериться дельцу от наркотиков, с которым не виделся почти шесть лет, либо полностью сдаться.

Закрыв глаза, он сказал:

— Я в Бар-Харбор, штат Мэйн. «Френчман-Бэй» — мотель, номер 37.

— Одну секунду, — Джинелли отошел от телефона. Вилли смутно услышал, как он говорит по-итальянски. Потом он снова взял трубку. — Моя жена сейчас сделает пару телефонных звонков. В Норвалке проснется несколько парней, пайзан. Надеюсь, ты удовлетворен?

— Ты — джентльмен, Ричард, — произнес Вилли. Слова вырвались из горла глухим, неразборчивым звуком, и Вилли пришлось прочистить горло. Ему было очень холодно, губы были очень сухими. Вилли попробовал облизать их, но язык тоже оказался сухим.

— Веди себя спокойно, мой друг, — продолжал Джинелли. В его голосе снова послышалось беспокойство. — Ты меня слышишь? Очень спокойно. Завернись в одеяло, если хочешь, но не двигайся. Тебя подстрелили. Ты в шоке.

— Я был в шоке почти два месяца, — ответил Вилли и снова засмеялся.

— О чем ты говоришь?

— Не бери в голову.

— Ладно. Но мы должны поговорить, Вильям.

— Да.

— Я… подожди секунду, — снова послышатся приглушенный итальянский. Вилли снова прикрыл глаза и стал прислушиваться. Потом Джинелли опять взял трубку. — К тебе приедет человек, с болеутоляющим. Он…

— Ричард, это не…

— Не рассказывай мне о моих делах, Вильям, просто слушай. Его зовут Фандер. Он не врач, по крайней мере больше не врач, но он осмотрит тебя и решит, не потребуются ли антибиотики. Он будет у тебя до рассвета.

— Ричард, я не знаю, как благодарить тебя, — сказал Вилли. По его щекам бежали слезы. Не замечая, он смахивал их правой рукой.

— Я уверен, что не знаешь, — сказал Джинелли. — Ты ведь не итальяшка. Помни, меньше двигайся.

Фандер прибыл около шести часов. Он оказался невысоким человеком с преждевременно поседевшими волосами и имел при себе саквояж деревенского врача. Он долго, без комментариев, разглядывал исхудавшую, изнуренную фигуру Вилли, потом начал разматывать платок с его левой руки. Вилли пришлось приложить другую руку ко рту, чтобы заглушить крик.

— Поднимите ее, пожалуйста, — попросил Фандер, и Вилли поднял. Рука сильно распухла. Туго натянулась блестящая кожа. Мгновение он и Фандер разглядывали друг друга через дыру в ладони, которую окаймляла темная кровь. Фандер вынул из саквояжа одоскоп и просветил рану.

— Чисто и аккуратно, — подытожил он. — Если это действительно был шарик от подшипника, шанс получить инфекцию много меньше, чем если бы руку прострелила свинцовая пуля. — Он задумался. — Если, конечно, девушка не окунула его во что-нибудь перед выстрелом.

— Успокаивающая мысль, — прохрипел Вилли.

— Мне платят зато, чтобы я успокаивал людей, — прохладно ответил Фандер, — особенно, когда приходится выскакивать из кровати в полчетвертого, переодеваться из пижамы в костюм уже в самолете, кувыркающемся на высоте 11 тысяч футов. Вы сказали, это был стальной шарик?