Ночь ошибок - Марлен Сьюзон

Поэтому Деймону пришлось отправиться к себе в Хокхилл, надеясь вопреки всему, что справедливый гнев Лили остынет и она, соскучившись по нему так, как скучает он, даст о себе знать. Однако по мере того, как медленно тащились одна за другой недели, а от Лили не было никаких известий, Хокхерст приходил к выводу, что напрасно обманывает себя.

Какие чувства может испытывать к нему Лили? Она подарила ему самое дорогое, что у нее было: свою любовь и невинность, а он отплатил, обвинив в хитром жестоком расчете.

Переполненный отчаянием, Деймон молил небо предоставить ему хотя бы возможность извиниться перед Лили за то, что усомнился в ее словах.

Скорее всего она ответит, что он сам во всем виноват, и будет совершенно права. Но он попытается объяснить ей, как ему трудно верить женщине – даже ей.

При воспоминаниях о ночи, проведенной с Лили, у Деймона все тело начинало ныть от желания. Что еще хуже, он даже не думал о том, чтобы лечь в постель с другой женщиной и утолить свой голод. Это все равно что пить уксус после восхитительного французского вина. Гром и молния, он должен ее найти во что бы то ни стало. Но, черт побери, как это сделать, если он не имеет ни малейшего понятия, где искать?

Легкий экипаж развернулся на дорожке. Впряженная в него пара великолепных гнедых была последним пополнением конюшен Хокхилла. Однако даже столь благородные животные не могли пробудить в душе Деймона того радостного возбуждения, которое он обязательно бы испытал раньше, сделав такое приобретение.

Это было еще одним проявлением безразличия, граничащего с полной апатией, что не покидало его с тех пор, как Лили исчезла. Деймон по-прежнему опытным острым взглядом следил за делами поместья, однако теперь он делал это скорее из чувства долга.

Приезд неделю назад Фебы с падчерицами также едва ли мог способствовать улучшению его настроения. Теперь юная мачеха выводила Хокхерста из себя так же, как и Кассандра. Было ясно, что Феба его боится, но он никак не мог понять почему. Деймон всегда был учтив и обходителен с ней, хотя и не скрывал, как на него действуют ее бесконечные слезы.

У Фебы сроду глаза были на мокром месте, но по возвращении из Бата она, похоже, больше не могла смотреть на Деймона без того, чтобы тотчас же не залиться слезами. Если он спрашивал, в чем дело, она, продолжая плакать, заверяла его, что все в порядке. Когда же он недоуменно вопрошал, почему она плачет, если ничего не случилось, ее слезы превращались в громкие рыдания.

Не успел Хокхерст взять в руки вожжи, как из-за угла особняка появились Кассандра и Феба.

– Ты куда? – обратилась к Деймону его сестра.

– Хочу дать размяться гнедым.

Это было отговоркой, оправдывающей еще одну долгую поездку, одинокую и бесцельную, какие по возвращении из Бата повадился совершать Хокхерст в тщетной попытке убежать от одолевавших его печальных размышлений.

– Возьми нас с собой, – потребовала Кассандра, торопясь к экипажу.

Меньше всего на свете Деймону сейчас хотелось наслаждаться ее обществом или обществом Фебы.

– Но ведь ты пригласила на ужин гостей, – напомнил он.

Кассандра по собственной инициативе отправила приглашение леди Портмен, пожилой вдове, чье поместье находилось с другой стороны от Лаухэмптона, и гостившим у вдовы ее двум сестрам. Лишь после того, как те приняли приглашение, она известила Хокхерста о том, что у него будут гости. Деймон находил эту троицу сплетниц особенно нудной. Хотя правила приличия требовали, чтобы он вытерпел ужин вместе с ними, Деймон собирался исчезнуть сразу после его окончания, предоставив женщинам сколько душе угодно перемывать косточки знакомым.

– А если гости приедут до твоего возвращения? – спросил он.

Но Кассандра уже залезала в экипаж.

– Ничего, мы успеем вернуться, – легкомысленно бросила она. – Давай же, Феба, забирайся!

– Этот экипаж не рассчитан на троих, – вежливо заметил Деймон, когда женщины втиснулись на скамейку.

– Фу, ерунда, мы как-нибудь поместимся, – упрямо возразила Кассандра. – Феба такая худенькая, что почти не занимает места.

Прощайте надежды на спокойную прогулку в одиночестве! Хокхерст сказал Сьюэллу, что тот может быть свободен. Конюх с облегчением вздохнул. Общество Кассандры ему нравилось не больше, чем его хозяину.

Деймон направил экипаж через парк, с грустью замечая, что даже дождь жалоб и упреков, выливаемый на него Кассандрой, не в силах отвлечь его от мыслей о Лили. Ни о чем другом он вообще не мог думать. Это буквально сводило его с ума. Гром и молния, еще ни одной женщине не удавалось так завладеть его сердцем!

Подъехав к воротам парка Хокхилл, Деймон направил упряжку по дороге на Вульвердейл, пересекающей его земли.

Гнедые застоялись, и Хокхерст отпустил вожжи. Рысаки рванули вперед по узкой дороге, извивающейся среди бескрайних зеленых холмов.

Экипаж догнал почтовую карету. Впереди дорога поднималась на холм и скрывалась за вершиной. Хокхерст понял, что, если не обгонит медленно тащившийся дилижанс сейчас, ему придется плестись следом за ним весь путь вниз по извилистой дороге. Он спокойно подхлестнул гнедых, и легкий экипаж пронесся мимо желтой колымаги на расстоянии каких-то четырех дюймов.

Кассандра испуганно вскрикнула:

– Хокхерст, ты что, вздумал нас убить? Ты желаешь таким образом сжить меня со света?

Похоже, его сестра уверена, что все его действия направлены исключительно против нее лично.

– Знаю, ты вряд ли это поймешь, – язвительно заметил Деймон, – но я вовсе не пытаюсь разделаться с тобой. Тебе известно, как я управляю лошадьми. Если у тебя слабые нервы, не надо было напрашиваться на эту прогулку.

– Может, нам лучше повернуть назад? – выдавила Феба, вцепившаяся в спинку скамьи так, словно это был якорь, удерживающий ее в этом мире. У нее навернулись слезы.

Хокхерст не собирался пугать свою юную мачеху, поэтому постарался ее успокоить:

– Да, конечно, мы сейчас же поедем домой, но только здесь я развернуться не смогу. – Экипаж уже поднялся на вершину холма, и с одной стороны дорога обрывалась крутым склоном оврага, по дну которого бежал ручей. – Вот спустимся вниз, там дорога станет шире.

Из-за поворота появилась труппа странствующих актеров. Они шли по двое, прижимаясь к краю узкой дороги. Некоторые толкали разрисованные тележки с костюмами и декорациями. Хокхерст не мог определить, сколько их, ибо конец пестрой вереницы терялся за поворотом. Не желая напрасно рисковать, он натянул вожжи, замедляя бег гнедых.

Актеры были в убогой одежде, краска на тележках давно выцвела. Судя по всему, дела у труппы шли неважно, что, впрочем, было неудивительно. Бродячие актеры, ходившие по деревням и маленьким городам, редко получали существенную плату за свои представления. Это была низшая ступень актерского ремесла. В большинстве своем артисты обладали не столько талантом, сколько упрямой решимостью, хотя некоторым из них все же удавалось подняться наверх и попасть на лондонскую сцену.