Copy-Paste - Андрей Валерьев

– Там, далеко на юге, живут дикари фаанги. Большие. Рыжие. И проклятые бирманцы тоже живут где-то там. Мы не знаем где. На восход и на закат только море. Ещё ни один корабль не смог его пересечь. Там нет островов и там бушуют страшные бури…

Витька хмыкнул. Диспозиция вырисовывалась вполне понятная. Есть, вроде бы, 'хорошие', там, на севере. И 'плохие' – на юге. На западе и востоке – громадные океаны, а в центре всего этого безобразия – кучка землян, сидящих на огроменной, по меркам этого странного мира, куче железа.

'Мда… попадалово… Конкретное такое попадалово…'

И на закуску три десятка воинов-дикарей на мощном корабле в десятке километров от них. В третьей части своей речи отставной военный Кхап заверил всех присутствующих, что удрать они смогут, а вот сражаться и победить – нет.

'Блеск!'

Уходить было нельзя, оставаться тоже было глупо. Виктор Сергеевич Егоров скрипнул зубами, указал на царственно задравшую подбородок Катю, и заявил.

– Будем делать так…

Решение фаа… человека по имени Вит, одобренное Госпожой, Кхап воспринял с философским спокойствием. Надо возвращаться и прорываться мимо фаангов? Не вопрос – сделаем. Кто он такой, чтобы оспаривать решение человека с ТАКИМИ глазами? Для порядку наорав на своих матросов, капитан велел Лаку как следует распотрошить сундук с провизией, который принесли с собой люди с железной птицы, и до отвала накормить гребцов.

– Как поедите, ложитесь спать. Всем – спать. Надо отдохнуть и набраться сил, бездельники! Ночь будет длинная и тяжёлая. Если не будет ветра – пойдём на вёслах.

Восемь тощих гребцов 'Птицы', наверное, первый раз в жизни поели досыта. Они умяли такое количество жратвы, что Витька забеспокоился, как бы им не стало плохо. Но Лак, только философски махнул рукой, мол, ничего страшного – поспят пару часиков и будут как новые. Витя посмотрел на старого, умудрённого жизненным опытом человека, и согласился. Но с одним условием – пусть отоспятся, как следует.

И сейчас все аборигены дрыхли без задних ног в своём уютном трюме. Егоров осторожно высвободился из объятий женщины.

– Пора, Катя. Пойду-ка я команду будить. Пора идти к острову.

Полное затишье сменилось лёгким бризом. К сожалению, совсем не попутным. Кораблик закачался на волнах, на связанной мачте засвистел ветерок. Егоров посмотрел, как над далёкими островами входит Синяя и пошёл…

'Стоп. Что это было?'

Сквозь плеск волн и шум ветра Витькино ухо ясно услышало… скрип дерева.

'Лёгкое потрескивание, как-будто…'

Ноги у Витьки приросли к палубе. Холодея от ужаса, он обернулся к кромешной тьме, царившей над открытым морем, и пристально уставился на висящие над горизонтом звёзды.

– Витя, что?

– Тссс! Я не знаю, я не…

Звёздочка, мерцавшая по правому борту, вдруг ненадолго погасла, за ней – вторая, потом, очень скоро они снова обе зажглись.

– Катя, Олег. Кхапа сюда. Бегом! Тревога!

Витькин рёв переполошил всё судно. Вокруг забегали матросы с вёслами, на руле уже сидел сонный Кхап, а Лак тянул женщин в трюм.

Соображал Витька всегда быстро, особенно в тяжёлом положении. Поставив себя на место главного дикаря, Егоров в темпе прокачал ситуацию и с досадой сплюнул за борт.

'Идиот!'

Долбанные неандертальцы их опять перехитрили! Они не стали отсиживаться на острове, облизывая свою сказочную добычу, а быстро прочесали островок, за ним – другой. Набрали воды и выяснили сколько людей совсем недавно на них обитало.

'Шалаши пересчитать – плёвое дело. Да хоть нужник раскопать! Людей нет, зато в этих пустынных водах они встречают кораблик. Мда… дважды два, как говорится, всегда четыре…'

– Кхап, – Витька орал капитану, совсем позабыв, что тот по-русски не понимает, – да бросайте, нахрен эти вёсла, всё равно мы у них как на ладони, луна же… аааай! Олег, развязывай мачту. Нам сейчас – в любую сторону.

В темноте застучал барабан и звонко ударили по воде десятки вёсел.

– Хе! Хе! Уууууу… Хе! Хе!

Видимо до капитана тоже дошло, что враги то – вот они. Совсем близко. Плотный живчик, рыча на вопящих от ужаса гребцов, промчался мимо застывшего столбом Вити, оттолкнул Олега и в два счёта распустил мачту. Лодка дрогнула и накренилась, а из темноты понеслось, как из пулемёта.

– Хек! Хек! Хек!

Невидимый в темноте корабль фаангов вышел на боевой курс.

Как они сумели увернуться от тарана – один Бог ведает. Наверное, даже сам капитан Кхап этого не знал. Моментально оценив силу и направление ветра, который тянул 'Птицу' вбок, заваливая её на левый борт, Кхап вывернул рулевое весло до упора, одновременно проорав что-то гребцам. Те, хоть и стучали от ужаса зубами, но дело своё знали – четверо едва различимых в темноте матросов дружно опустили вёсла в воду, а четверо других заработали изо-всех сил.

Это было как в кино. Как в дерьмовом историческом фильме про пиратов. Витька смотрел, как Синяя стремительно перемещается от носа к корме, слушал, как хрипят гребцы и трещат вёсла, и не верил. Не верил своим глазам.

'Это не со мной!'

– Ты чё, блять?!

Из темноты выскочил майор и одним ударом снёс зависшего Витьку с ног. Кораблик в этот самый момент заканчивал свой крутой поворот на одном месте и наклон на левый борт имел такой, что Виктор кубарем покатился прямиком за борт.

– А!

'Жить! Жить! Не хочу!'

Витька ожил и стал цепляться за всё подряд, ломая ногти.

– Хек! Хек! Хек!

'Птица' выпрямилась и, подгоняемая свежим ветром и слаженной работой гребцов, понеслась…

'Куда? Куда?!'

Витька лежал у самого края палубы, вцепившись в верёвку и со страхом наблюдал, как прямо на него идёт чёрный корабль дикарей.

– Хек! Хек! Хек!

Барабан стучал в бешеном темпе. Над чёрным кораблём стоял сплошной вой – гребцы работали за пределами своих возможностей. Лишь бы догнать. Догнать и убить.

'Мама! Мамочки! Я не хочуууу!'

Это было как в замедленном кино. Витя успел заметить, как его гребцы бросили вёсла и повалились на палубу, сжавшись в маленькие комочки, как Кхап снова дёрнул руль, а потом…

Дикари промахнулись. Что было тому причиной – ночь или неожиданный разворот 'Птицы', неизвестно. Скорее – и то и другое. Кораблик Кхапа не стал убегать, а разошёлся с чёрным кораблём фаангов на встречных курсах, борт о борт.

Бум. В палубу, прямо перед Витькиным носом воткнулось копьё.

Бум. Бум.

Через секунду на палубу 'Птицы' обрушился целый град камней, дротиков и просто дубинок. Витькина голова пребывала в ступоре, но тело отреагировало самостоятельно – уж очень ему хотелось жить. Извиваясь, как червяк, Егоров по пластунски прошмыгнул к каюте капитана.