Мужья и любовники - Рут Харрис

До замужества у Джейд был только один мужчина – Барри. Теперь она спала со всяким, кто пожелает, а желающих было вдоволь. Она вела себя как последняя шлюха, надеясь хоть таким образом проучить Барри. Она особенно полюбила песенку «Пятьдесят способов расстаться с любовником» и уверяла каждого встречного-поперечного, что испытает все пятьдесят, а затем начнет с начала. Она полагала, что доказывает таким образом твердость и решительность, но на самом деле демонстрировала лишь доступность. Раньше Джейд практически не пила. Теперь у нее в холодильнике всегда стоял графин «Галло Шабли». Изрядно выпив, она обычно либо отправлялась в ближайший бар подцепить партнера на ночь, либо звонила Барри и изливала весь свой гнев. В общем, превратилась в заурядную задрипанную пьянчужку, хотя сама себя уверяла, что ей все нипочем и что она самая утонченная натура в мире. Раньше Джейд никогда не считала денег, а теперь стала настоящей скрягой. Она ходила пешком, чтобы сэкономить на автобусе, и забирала домой остатки ужина, чтобы позавтракать на следующий день: Она считала центы и швырялась долларами; подумаешь, говорила она себе, на все наплевать, пусть хоть в ночлежке закончу. Оглядываясь впоследствии назад, на первые дни после развода, она всегда вспоминала холодные лепешки на завтрак.

Какое-то время ей действительно было на все наплевать, и она думала, что и другим тоже. Она укрылась в большом городе, далеко от матери и друзей, и убеждала себя, испытывая некую извращенную гордость, что если уж уходить, то как следует хлопнув дверью. Спасло ее то, что жизнь в городе дорога, а денег у нее не было. А для того чтобы хлопнуть дверью, деньги, как выяснилось, нужны – на вино, на травку, на ликер «Маргарита», который она любила потягивать в барах на Первой авеню.

Оказавшись впервые без постоянной службы, Джейд стала свободным художником – обставляла сцены для фотосъемок. Найти площадку, установить штативы, расположить камеры – это было ее делом. Нестабильное расписание наилучшим образом отвечало нестабильной полосе ее жизни, а причастность к миру моды позволила вновь обратиться к делу, которое она предпочитала всем остальным. Изучая объявления в «Мэдисон-авеню Хэндбук», Джейд находила себе задания по душе; сначала мелкие – вроде оформления каталогов-заказов, а потом, со временем, все более и более серьезные и прибыльные – в престижных фотомастерских и рекламных агентствах.

Именно в качестве оформителя Джейд впервые открыла для себя Манхэттен и его сокровища. Она обшарила китайские аптеки на Мотт-стрит в поисках экзотических колб причудливой окраски и формы; винные погребки на Амстердам-авеню, где можно было достать свечи в красивых стеклянных цилиндрах, – их обычно зажигают в молельнях адвентистов Седьмого дня; лавочки на Четырнадцатой улице – тут продавали грубые изделия из терракоты; огромные склады в Бауэри, в которых громоздились целые ряды колонн и пилястров от зданий, предназначенных на снос; сарай на Эссекс-стрит, где режут кошерных цыплят; шумную кондитерскую в арабском стиле на Третьей авеню, в районе Тридцатых улиц; магазин на Двадцать восьмой, где продают только палки и зонтики; ресторан в районе Сороковых улиц, выполненный в стиле итальянского палаццо, – все это были отличные площадки для фотосъемок.

Большая любительница походить по магазинам, Джейд всегда могла подсказать, где купить пару сандалет, в ансамбле с которыми двадцатидолларовые брюки и безрукавка за десятку будут выглядеть так, что не стыдно показаться летом в Соммерсете. Обладая острым взглядом и умея увидеть вещи в неожиданном ракурсе, Джейд надумала использовать цветное полотенце за сто пятьдесят долларов как пояс к белой мужской рубашке и превратила ее таким образом в пляжный костюм. Всегда гораздая на разные выдумки, она протянула над поляной, где росли красные тюльпаны, веревку и повесила на нее платья, брюки и блузы. Ко времени встречи с Джорджем у Тициана в мансарде Джейд превратилась в одного из лучших оформителей Нью-Йорка. Период ее безумств подходил к концу.

МАРТ 1977-го

ДЖОУНЗ-БИЧ – МАНХЭТТЕН

Съемка в купальниках на Джоунз-Бич ничем особенным не отличалась – то есть ничем особенным, если иметь в виду, что это была съемка для журнала мод. На дворе стоял март, и хоть светило солнце, воздух еще не прогрелся, так что у фотомоделей выступила гусиная кожа и затвердели соски – впоследствии все это придется отретушировать. Одна из моделей была беременна и места себе не находила оттого, что любовник никак не хотел на ней жениться; другая была явно с похмелья, так что ее приходилось буквально поддерживать. У гримера был пик переживаний, связанных с новым любовником, а дамский мастер простудился и готов был вот-вот свалиться с воспалением легких. Купальники сидели плохо – слишком сильно подрезаны снизу, слишком высоко забраны сверху; с этой проблемой Джейд справилась, заставив девушек слегка пригнуться в сторону камеры, чтобы лучше была видна грудь, и надеть туфли на неправдоподобно высоких каблуках, чтобы подчеркнуть изгиб бедер.

– Класс, лучше не бывает, – сказал Тициан на обратном пути в город, когда все намерзлись и устали. – Ты даже из дерьма способна сделать мрамор.

– Вот так комплимент, – рассмеялась Джейд, хотя и сама знала, что сработала сегодня как надо.

– Всегдашняя проблема свободного художника, – сказала она ему, когда они притормозили у моста, чтобы заплатить пошлину, – заключается в том, что время между одним ангажементом и другим тянется слишком долго, а когда получаешь работу – пролетает слишком быстро. Я бы предпочла постоянную, с девяти до пяти, работу. Не говоря уж о постоянной, с девяти до пяти, зарплате.

Джейд надоело думать о деньгах; ей надоела ее сумасшедшая жизнь. Худшее осталось позади, и теперь ей хотелось нормальной, размеренной жизни. Едва ли не главным были деньги – деньги, которые она сама заработает и которые никто не сможет у нее отнять.

– Ну и ну, – вздохнул Тициан, накладывая тонкий слой фиолетовой тени на романтические впадины под глазами. – До чего же ты буржуазна!

– Ну что ж, кому-то надо быть и буржуазным, – засмеялась Джейд. Иногда Тициан был совершенно невыносим, но вообще-то он ей нравился – добрый и отзывчивый малый. Когда ей бывало совсем худо, он, один из немногих, всегда оказывался рядом. – Серьезно, если услышишь что-нибудь, дай мне знать, ладно?

Джейд жаждала постоянства – материального и душевного, как другие жаждут приключений. Графин с «Шабли» исчез из холодильника, случайные встречные – из постели, и Джейд постепенно начала приобретать равновесие. Подобно многим женщинам, она приходила к мысли, что в хорошей работе больше надежности, больше страсти, больше радости, чем можно ожидать от любого мужчины. Теперь Джейд всех своих знакомых просила помочь подыскать ей место.