Поиграем, мышка? (СИ) - Островская Ольга

Подавшись к нему, я сосредотачиваюсь на темных провалах зрачков.

Погружение в чужой разум и память редко бывает приятным. Исключением может служить разве что кто-то настолько чистый помыслами, как моя связанная. Даже, когда Мишель злится, она все равно вызывает во мне умиление пополам с восхищением, и желание проникнуть дальше, узнать больше, разведать даже самые незначительные детали ее жизни до меня.

От считки памяти Юргара ничего приятного я не жду. Но никому другому этот куард не откроется.

Он не обманул. Ментальная энергия Юргара не противится моей, пуская в святая святых — мысли и воспоминания моего первого советника. Он не рад тому, что приходится это делать. Но готов показать мне... Готов поступиться своими тайнами и секретами.

И я осторожно погружаюсь все глубже. До поры до времени не анализируя и не вникая, лишь фиксируя... Пока внезапная вспышка не заставляет меня мгновенно и наглухо закрыться ментально и рвануться назад.

Но голова уже взрывается ослепительной болью. Нас отбрасывает друг от друга, как кегли, мой стул вместе со мной заваливается на пол. И сквозь багряный туман в голове я слышу, как орет от боли Юргар, как бьется его большое тело в судорогах на полу.

— Кэмшед, он должен выжить, — рычу, тряся головой, и пытаясь усмирить вой десятка сирен в ушах.

— Ты сам как? — обеспокоенно склоняется надо мной мой безопасник.

— Терпимо, — гаркаю зло. И, лишь полежав еще с минуту, переворачиваюсь, чтобы подняться на ноги.

Бездна. Шатает так, что все плывет перед глазами.

— Что это за хрень была? — нетвердой походкой я подхожу к затихшему на полу Юргару. И удивленно замираю, увидев покрывшееся черной сеткой вен лицо.

— Ментальный блок-ловушка, — сообщает мне Кэмшед, осторожно прощупывающий энергетически потоки нашего главного подозреваемого. Пока живого.

— Это не мог сделать он. Я бы почувствовал, — морщусь, разминая сведенные в судороге мышцы затылка.

— А это и не он. Это разработка Виддо. Я тебе докладывал о ней, когда вскрыл архивы своего ведомства, заступив на пост два года назад. Мне уже доводилось сталкиваться, — слышу ответ, который меня совсем не радует.

Тихо ругнувшись, я закрываю глаза. Виддо, значит? Глава разведки Хасмиера и его самый преданный соратник. Долбанный гений во всем, что касается игр с разумом и ментальными воздействиями. Тоже пытался скрыться, когда Хас сбежал, но был задержан Кэмшедом и казнен по приговору Высшего суда Ильмондара, как соучастник бывшего маликсара.

И сейчас я действительно припоминаю, что Кэмшед мне докладывал, какой страховкой пользовался Виддо, отправляя своих агентов на миссии. Я тот отчет просмотрел и на время выбросил из головы, поскольку мне как раз доложили, что Хас засветился в Торонто, и я сразу же рванул на Землю, надеясь его перехватить.

— Значит, все-таки предатель, — произношу очевидный вывод, смотря на Юргара.

— Ты начал сомневаться? — поднимает на меня внимательный взгляд бывший наставник.

— А ты нет? — огрызаюсь, чувствуя как тяжелая удушливая боль все-таки берет верх, молотками стуча в висках. Мне нужно восстановиться. И я знаю только один способ сделать это максимально быстро и приятно. Но сначала нужно тут разобраться.

— Было дело. Начал, — кивает Кэмшед, выпрямляясь и прямо смотря мне в глаза. — Впрочем, я и сейчас не уверен до конца. По нему не похоже было, что он знает о наличии этого блока.

— Это возможно? — прищуриваюсь. Не могу представить, что нужно сделать, чтобы такой сильный куард, как Юргар не почувствовал вмешательства в свой разум.

— Насколько я понял из записей Виддо, установленный в состоянии беспамятства, этот блок не ощущается даже самим носителем. Он много экспериментировал с мозгами заключенных куардов. чтобы добиться такого результата.

Вот, значит, как? А раньше мне об этом доложить не могли? Что это? Непростительная халатность, или расчет?

— Почему у меня нет сведений об этих экспериментах? — интересуюсь нарочито спокойно, чувствуя, как все сильнее закипает внутри гнев. Как он гранитной плитой придавливая волю всех моих подданных, присутствующих в комнате.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Понимаю, что сам виноват не вникнув в тот отчет достаточно, чтобы копнуть глубже. Что не вспомнил о нем потом, когда вернулся в Ильмондар спустя почти две недели. Но и Кэмшед мог предоставить мне более подробную информацию, вместо скупого отчета в тот момент, когда я явно не мог уделить внимание изучению этого вопроса.

— Прошу прощения, маликсар. Мое упущение. Порой я забываю, что ты не похож на своего отца. Он редко интересовался аспектами работы разведки и службы безопасности столь же детально, как ты порой, — покаянно опускает голову Кэмшед. — Я предоставлю всю имеющуюся информацию сегодня же.

— Очень на это рассчитываю, — роняю холодно. Киваю на Юргара. — Его в военный госпиталь. Если сбежит, шкуры со всех спущу. Надеюсь мы друга поняли, сай Кэмшед?

— Конечно, маликсар, — кланяется мой безопасник.

Посверлив его склоненную спину внимательным взглядом еще пару секунд, я выхожу из допросной.

Мне позарез нужна сейчас Мишель. Только ей под силу унять эту сверлящую боль в моих мозгах.

ГЛАВА 57

Мишель

Как хорошо проснуться утром под нежное и мелодичное пение птиц за окном и вдохнуть полной грудью пьянящий воздух, ненавязчиво наполненный сладковато-пряными ароматами цветов. А потом с удовольствием потянуться в ворохе шелковых простыней, чувствуя во всем теле приятную ломоту и удовлетворенную сытость. И позволить себе просто поваляться в кровати, наслаждаясь всем этим.

Не знаю еще, как я приживусь в Лайтази, но дворец Шада мне уже нравится. По крайней мере то, что я успела увидеть. Не считая оленеглазую Ясмину, конечно. Но о ней думать не желаю. Хоть я и собственница, как оказалось, но мужу хочу верить.

Лучше подумаю о нем самом. Вот как в такого котяру обаятельного не влюбиться? Как сохранить трезвую голову, если от одного лишь прикосновения ласковых сильных рук, от его бархатного голоса, от властной нежности, я таю, как мороженка на палочке. И растекаюсь сиропной лужей.

Никогда раньше такого не испытывала. И сейчас немного страшновато. Пугает эта эмоциональная зависимость от него. Тот, кто настолько глубоко пробрался под кожу, и ранить может так, как никто другой.

Это надо же было так попасть.

Я столько лет сторонилась этого. Сторонилась людей, глубоких чувств. Старалась не привязываться ни к кому. Не питать ложных иллюзий...

Все равно очередной «папа» скоро маме наскучит и будет выпровожен из нашей жизни. Все равно с новым классом и друзьями придется расстаться, когда мать выйдет замуж за нового «самого-самого» и переедет к нему вместе со мной. Все равно... самый близкий и родной человек умрет, и ты будешь единственной, кто его искренне оплакивает.

Так... Что-то мои мысли не туда пошли. Вот зачем начала об этом думать, снова все вспоминать. Теперь вот даже плакать хочется. Слишком больно мне было тогда. И больно до сих пор.

Но если вдуматься. Именно смерть Геры что-то сломала во мне. Какую-то важную деталь. Брат всегда был моим якорем. Буфером между мной и реальностью. Мной и мамой. Мной и людьми вообще. Не стало его, и меня оторвало с корнями. А назад укоренить никто так и не смог.

Мама даже не пыталась. Я не уверена, поняла ли она вообще, как сильно меня травмировала потеря старшего брата. И как ранили ее безразличие и моральная черствость. Думаю, она списала мою прогрессирующую замкнутость на пресловутый пубертатный период. Периодически читала мне лекции о том, как надо жить, и считала, что этим свой материнский долг передо мной выполнила. Может, и выполнила.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Как там? Одета, накормлена, не бьют, значит, все в порядке. Глупо ожидать от людей того, чего они дать попросту не могут. Ну неспособна была моя мать дать мне чувство близости и родства. Ну вот такая она. Не умеющая дарить душевное тепло. Не самый худший вариант, если объективно рассудить. Ведь бывает и хуже, да.