Черная Топь - Юрий Нестеренко

— У тридцать шестого тормозни, — сказал Алекс.

— Зачем?!

— Надо забрать Лиду.

— Слушай, ты, Ромео…

— Она спасла нам жизнь! Если бы она не рассказала тебе, нас бы обоих уже грохнули!

— Она не просила брать ее с собой.

— Потому что не надеялась… Тормози, говорят тебе!

Они как раз проезжали мимо дома Лыткаревых, и Алекс, понимая, что на уговоры нет времени, потянулся собственной ногой к педали тормоза. Осознав, что борьба с ним на не такой уж широкой улице чревата аварией, Сергей сдался и остановил машину.

— Только не вздумай тащить ее силой, — предупредил он. — Не хватало нам еще обвинений в киднэппинге. И учти, если замечу погоню — сразу даю по газам, ждать не буду!

— Я моментально, — Алекс спрыгнул на землю и, прихрамывая, побежал к дому.

— У тебя две минуты! — крикнул ему Сергей, подавая «КАМАЗ» назад, чтобы пассажиры быстрее могли запрыгнуть (грузовик, пока тормозил, доехал до дома #38). Заодно он выбросил из кабины руку, брезгливо, тремя пальцами, взяв ее за рукав.

Сергей беспокойно выглядывал то в левое, то в правое окно. Вроде все чисто. Хотя, конечно, в такой тьме хрен разберешь, если кто сзади подкрадется… Но уж Сермягу-то на мотоцикле он точно не проворонит, а остальным, как только он рванет с места, его просто не догнать. Так, осталась минута… пятьдесят секунд… сорок…

В доме со звоном разбилось окно.

— Сергей, помоги!!! — донесся истошный крик Алекса.

«По газам! По газам и уматывать!!!» — вопил здравый смысл.

«Он зовет на помощь, значит, ему можно помочь, — возразило благородство. — Если бы ситуация была безнадежной, он бы сам крикнул „Уезжай!“ Ты потом всю жизнь будешь думать, что мог бы его спасти!»

— На помощь! Пожалуйста!

Строго говоря, ниоткуда не следовало, что Алекс реально оценивает размер опасности и возможность помощи; напротив, похоже, он совершенно потерял голову от страха. Но Сергей уже выпрыгнул на улицу, сжимая топор. В последний раз быстро глянув по сторонам (все спокойно), он (мимо своего — точнее, не своего — «Фронтеры», который теперь придется бросить, ну да уже не до него) помчался к дому. Сквозь занавески светилось выбитое окно в спальне Лиды.

Сергей вбежал в дом, нашарил и зажег свет в сенях. Откуда-то слева послышался глухой удар; Коржухин увидел, что дверь комнаты Лыткарева закрыта снаружи шваброй, продетой сквозь ручку. Дверь вздрогнула под новым ударом изнутри; Лыткарев рвался наружу. Сергей злорадно усмехнулся и, прикинув предел прочности швабры, побежал дальше.

В большой комнате никого не было, зато в коридоре за ней ему открылось странное зрелище: Алекс, с выпученными от ужаса глазами, рвался из комнаты Лиды, но почему-то не мог сдвинуться с места и лишь елозил ногами по полу. В следующий миг Коржухин понял, в чем дело. Правая рука Алекса была прикована наручником к железной спинке лидиной кровати; хичхайкер пытался тащить кровать за собой, но та, естественно, застряла в дверях.

— Не дергайся, — велел Сергей, приложил цепь наручников к стальному горизонтальному стержню спинки и с размаха рубанул топором. Металл громко и неприятно лязгнул, разбрызгивая искры; на лезвии топора образовалась выщербина, однако на звене цепи появилась лишь небольшая белая вмятина.

— Бегите, Сергей, — услышал он негромкий голос Лиды. — У меня не было выбора… но, может, хоть один из вас спасется.

Он поднял глаза от наручников и посмотрел в комнату. Лида (как и следовало ожидать, в одной ночной рубашке), стояла, прижимаясь к стене между разбитым окном (на полу среди осколков валялся стул) и столом — босая на битом стекле, но, похоже, не замечая этого.

Сергей все понял и бросился назад. Алекс попытался ухватить его за куртку, но он вырвался. Все равно хичхайкера было уже не спасти.

Они ждали его у крыльца. На сей раз все было, как в ужастиках — безмолвные фигуры, преграждающие путь и наступающие из темноты. Не было ни мотоцикла Сермяги, ни всадников. Погоня была не нужна: те, что пришли по его душу, жили в соседних домах.

Они держали в руках лопаты, мотыги и просто палки; некоторые пришли и с голыми руками. Сергей, замахиваясь топором, бросился на прорыв. Кто-то отпрянул; другой попытался парировать удар рукоятью мотыги, но оказался недостаточно проворен, и топор с хрустом раскроил ему череп. Горячая кровь с кусочками мозга брызнула Коржухину в лицо; он понял, что убил живого человека. Одного из тех, кто хотел выслужиться перед этими, чтобы стать таким, как они.

И, возможно, добился своего.

В следующий миг удар лопатой плашмя обрушился на голову Сергея, и он рухнул прямо на свежий труп.

Было холодно. Ну не то чтобы холодно, скорее прохладно. И что-то скрипело с раздражающей ритмичностью: цвии-цвии-цвии-цвии… Над головой проплывал давно не штукатуренный потолок. Пахло лекарствами.

Сергей попытался шевельнуться, но не смог: что-то не больно, но крепко держало его запястья и лодыжки. Тогда он приподнял голову и увидел уходящий вдаль коридор с облицованными кафелем стенами.

«Счастлив тот, кто на каталке нас везет в последний путь…» — вспомнилась ему чернушная пародия на Окуджаву. И тут же, с внезапной ясностью вернувшегося сознания, он понял: все так и есть. Его везут на каталке по коридору больничного морга. Ногами вперед.

— Эй, я живой еще! — воскликнул он.

На того, кто его вез, это не произвело никакого впечатления. «Доктор сказал — в морг, значит, в морг… Блин! Тут не до анекдотов!» Он выгнул голову назад, пытаясь рассмотреть везущего. Это была женщина в белом халате; запах лекарств исходил от нее. В таком ракурсе он не сразу, но все-таки узнал Степаниду. Ни радушия, ни хозяйственной строгости не осталось на ее лице; оно было равнодушным, словно она и впрямь была санитаром морга, везущим очередного покойника.

Степанида остановилась и загремела ключами, отпирая какую-то дверь, а затем развернула каталку, завозя ее в открытое помещение. Это была небольшая комната без окон, освещенная плафоном на потолке, вся тоже облицованная белым кафелем; единственной мебелью (как рассмотрел, крутя головой, Коржухин) был белый столик у стены, на котором стоял блестящий металлический ящичек — как видно, с инструментами. Медсестра, все так же не говоря ни слова, оставила каталку посреди комнаты и вышла, заперев за собой дверь.

«А ведь запах спирта вполне может заглушаться запахом лекарств, — понял Сергей. — Особенно если они пьют как раз спиртосодержащие препараты.»

Вновь приподняв голову, он более внимательно изучил свое положение. Он был пристегнут к бортам каталки широкими ремнями за руки и за ноги, и несколько минут усилий убедили его в бесперспективности попыток освободиться. На нем была та же одежда, что и во время неудачного бегства; остались даже туфли на ногах. Это было вдвойне странно, если учесть, что брюки и рубашка его были в болотной грязи, а куртка — в чердачной пыли; все это никак не вязалось со стерильным сиянием кафеля медицинского учреждения. То ли они трогательно заботились о его здоровье и опасались, что он замерзнет, то ли у них просто не было времени его раздеть. Немного поерзав, Сергей, однако, убедился, что из карманов у него все выгребли.