Шалость: сборник рассказов о любви - Анна Владимировна Рожкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Витька, а спорим, что я к Лейле подкачу, и она меня не отошьет? – небрежно обронил Колька на перемене.
– Лейла, тебя? – ощетинился Витька, но тут же звучно заржал, – Ну, ты насмешил.
– Ну, как хочешь, – он сделал вид, что потерял к спору интерес.
– Нет, погоди-ка, – остановил друга Витек. – На что спорить будем?
– Да на твой нож, – парень глазами указал на оттопыренный карман друга.
– На нож? – Витька в раздумье почесал подбородок. Но по его блестевшим глазам и горящим щекам, Колька понял, что он у него на крючке. – На нож, говоришь? А ты че ставишь?
– Шарф, – Колька достал из портфеля старый шарф, единственное напоминание об отце. Остальные вещи, представлявшие ценность, мать продала. А те, что уже ни на что не годились, раздала соседям и знакомым. И без этого хлама в их тесной квартирке было не развернуться.
– Да на фиг он мне нужен, старье какое-то, – фыркнул Витька и отвернулся.
– Ну, нет, так нет, – оскорбленный Колька спрятал шарф обратно в портфель и отвернулся, – между прочим, чистая шерсть. Но Витьке ставка уже была не так важна, затронули его две самые чувствительные струны.
– Ладно, – словно нехотя потянул он, – шарф, так шарф. Все равно дело – верняк.
Они быстренько обсудили условия, на следующей перемене Колька должен был подкатить к Лейле. Весь урок он сидел как на иголках и не слышал ни одного слова учителя. 'А вдруг не выгорит? Да мать ему за шарф голову оторвет'. Прозвенел звонок, и отличница Лейла стала неторопливо складывать тетради в портфель.
– Лейла, – окрикнул девочку Колька, на ватных ногах пробираясь к ней сквозь ряды парт.
Она удивленно подняла головку, которая казалась совсем маленькой для такой тяжелой длинной косы.
– Да, Коля? – тихо спросила она.
– Лейла, ты это…, – он то бледнел, то краснел и заметно заикался, чего за ним обычно не водилось. – Ты не могла бы меня подтянуть по литературе? Понимаешь, ну не могу я осилить эту 'Войну и мир', а ты, наверняка, уже прочла. Ну, в общем, вот, – на одном дыхании выпалил Колька. Ожидая ответа Лейлы, он не дышал и спиной чувствовал буравящие его глаза друга.
– Конечно, прочла, – наконец, важно кивнула Лейла, – и тебе советую, – но, увидев умоляющие глаза парня, она сдалась.
– Ладно, завтра после уроков в столовой, – и, защелкнув портфель, выплыла из-за парты. Колька шумно выдохнул, сердце колотилось о ребра как бешеное.
– Завтра после уроков, – он с победоносным видом смотрел на съежившегося друга, молча протягивавшего ему нож. У победы был горький привкус. Увидев Витькин несчастный, затравленный взгляд, Кольке даже стало совестно, но уговор есть уговор. Он с достоинством принял нож и с чувством пожал другу руку.
– Спасибо, – радостно произнес Колька.
– На здоровье, – буркнул Витек, выходя из класса.
Следующим и последним уроком была ненавистная литература с Анной Трофимовной, их классным руководителем. Ученики ее не любили и за глаза, иначе, как Дрочиловна, не называли. И Колькин восьмой 'А' не был исключением. Вообще-то Трофимовна не была злобливой, просто скучной и нудной. Затурканная жизнью женщина с большими печальными глазами. Вся школа знала, что она тянет мужа-инвалида и наркомана-сына. Но, если сослуживцы и директор сочувствовали несчастной женщине, то ученики презирали. Дети часто жестоки к слабым.
В середине урока широко распахнулась дверь, впустив бледного молодого человека с обтянутой кожей лицом.
– Мааа, – выжидательно протянул он.
Анна Трофимовна затравленно оглянулась и, схватив сумку, бросилась к выходу.
– Опять деньги пришел просить, – шепнул Витек Кольке.
– Похоже, – без всякого интереса отозвался последний. Он был поглощен созерцанием ножа под столом. Когда Дрочилка выскочила за дверь, не таясь, вытащил новое приобретение из-под парты и любовно провел ладонью по блестящей поверхности, потом ногтем большого пальца вытащил лезвие. Он даже не заметил, что Дрочилка успела вернуться и наблюдала за ним.
– Соколов? – взвизгнула она прямо над Колькиным ухом, заставив того подпрыгнуть от неожиданности, – Встань.
Парень покраснел и неуклюже поднялся на ноги, на две головы возвышаясь над учительницей.
– Чего, Анна Трофимовна? – пробасил ученик.
– Не чего, а что, – ее лицо покраснело от гнева, – Это ты нацарапал на парте?
– Нет, Анна Трофимовна, это не я, честно, – Колька переминался с одной ноги на другую.
– Останешься после урока, – отрезала она, оборачиваясь к классу.
– Вечно Дрочилка как с цепи срывается после посещений сыночка, – попытался поддержать друга Витек, но хмурый Колька не удостоил друга взглядом. Даже нож его больше не радовал. Тихо выругавшись, он спрятал его в карман.
И вот результат. Колька сидит на лавочке и с ужасом думает, что скоро будет вынужден пойти домой. Нет, мама не будет его ругать, не станет кричать, как вы могли бы подумать. Все будет еще хуже. Опущенные уголки ее губ опустятся еще ниже, а по морщинистым щекам потекут крупные слезы.
– Коля, Коленька, ну как же так, – начнет причитать она, сцепляя и расцепляя огрубевшие руки.
А большой, нескладный, как все подростки Коля с большими ногами и руками и еще детским лицом в раскаянии опустит голову, и будет молча слушать причитания матери. Мамку Коля любил, но немного стыдился, в чем боялся признаться даже самому себе.
Он вспомнил последний материн визит в школу. Колька, гогоча, вывалился из класса и наткнулся на стоящую у двери мать. От неожиданности он остановился, с двух сторон его обтекали смеющиеся одноклассники.
– Ма, ты чего? – выдавил он, отводя маму в сторону.
– Да вот, решила зайти, узнать у Анны Трофимовны как твои дела, – она натянуто улыбнулась и, решительно отстранив сына, вошла в класс.
Только сейчас, в школьной атмосфере, он увидел, как убого выглядит его мать, некогда красивая, но преждевременно состарившаяся женщина. Черты ее лица словно стерлись от времени, как рисунок мелом на асфальте. А эта дурацкая косынка, которую она по-старинке завязывала под подбородком. Колька заглянул в замочную скважину. Мама сидела на первой парте, пряча заскорузлые ладони. Дрочиловна важно прохаживалась перед ней, заложив за спину руки. Колька задохнулся от возмущения. И эта та самая Дрочиловна, которую все презирали и над которой издевались старшеклассники? Она распрямила плечи и стала даже казаться выше ростом. Ее прямо-таки распирало от важности. Колька поморщился с досады. Вот сейчас мама даст ей отпор, что-нибудь скажет в его защиту. Но она продолжала тихо сидеть, комкая в руке платочек. Он с завистью вспомнил Витькину маму. Невысокая, плотная, как и сын, в коротенькой джинсовой юбке и высоченных ботфортах, она вплыла в кабинет к Дрочиловне,
