Алая кровь на белых крыльях - Александр Афанасьев

Только вот, если бы какая-то из ее подруг, подсмотрела, как тщательно она прихорашивается в каюте, перед тем как прийти в центральный пост, то наверняка бы задала ей вопрос: "Уж не влюбилась ли ты Света?", и вогнала бы своего командира в краску, заставив лепетать что-то невразумительное про порядок, форму одежды и внешний вид. Но никто из ее подруг не подсматривал за ней, и данного вопроса, который бы сразу расставил все точки над "И" не задавал. Впрочем, если бы Долгорукая могла подсмотреть, как ее подчиненные каждый раз прихорашиваются перед тем как идти в кают-компанию, то у нее возник бы тот же самый вопрос. Война войной, а жизнь - она всегда берет свое, не зависимо от условий в которых оказались люди. И то, что складывалось сейчас на борту "Шеера", было чьей-то игрой свыше, цель которой была не совсем ясна. Случайно ли встретились русские летчицы и германские подводники, или кто-то невидимый сделал так, чтобы это специально произошло, неизвестно, но что-то в этом мире начало меняться, пока незначительно - несколько женщин, сами того не замечая, стали все тщательней стали относиться к своей внешности, не смотря на неподходящие условия в которых они оказались.

Если бы поручик Долгорукая интересовалась древней историей и оккультизмом, то она наверняка бы поняла, что происходит с ней, с ее подругами, с окружающим миром. Но Светлана не видела свечения языческих алтарей, и не знала древней истории. Она не знала, что прихорашиваясь перед зеркалом, чтобы выглядеть, как подобает, перед Лотаром (в чем она естественно никогда бы не призналась), она ломает то, что столетиями возводили другие, ломает то хитросплетение которое веками возводил "Новый Карфаген", и что каждый взмах ее расчески по длинным волосам, страшнее и сильнее пехотной дивизии или эскадры дредноутов. Русская женщина стояла у зеркала и расчесывала волосы для того, чтобы понравиться германскому офицеру. И каждый взмах ее расчески был подобен одному шагу вверх компенсирующих решеток ядерного реактора. Пока результата этих действий не было видно визуально, но процесс начался, и этот процесс сулил миру катастрофические перемены. Впрочем катастрофические только для одних, а для других - Лотару, например нравились ее волосы, ее прическа, она сама, и ему было глубоко наплевать и на "Новый Карфаген" о существовании которого он не знал, и на всяких там Сионских мудрецов, и на прочих мудрецов, ему нравилась Светлана, и он готов был порвать весь мир в клочья ради нее. А ей нравилось расчесывать волосы. И плевать что весь мир из-за этого рушится. Если два человека не могут быть вместе, то это плохой мир, и тот кто его создавал не создавал его для людей.

Что-то лопалось и трескалось на небе, в так называемых тонких слоях, и путь "Шеера", лишенного торпед и снарядов, на базу менял мир гораздо больше и сильнее, чем могла изменить столетняя война. Рушилась веками возводимая схема вбивания клина между Россией и Германией. Клин этот, вбитый усилиями множества дипломатов, банкиров, агентов влияния, политиков и прочих, был выбит обычной расческой. Обычной расческой, изготовленной на предприятиях Круппа, для военного ведомства, на поверхности которой были выгравированы три переплетенных кольца. Эта расческа не предназначалась для расчесывания длинных белокурых женских волос, и они наэлектризовывались и потрескивали, и вместе с их потрескиванием потрескивала собранная Англией, Францией и САСШ мировая схема. Наэлектризованные русские волосы липли к германской расческе, и вместе с ними Россия сближалась с Германией, и это сближение уже никто не мог остановить, как невозможно остановить начавшийся процесс цепной реакции деления урана в атомной бомбе.

До ужина на борту "Шеера" десять минут. Четыре расчески двигаются почти синхронно сверху вниз, сверху вниз, сверху вниз. Каждое движение разрушает чьи-то планы там, на другом берегу Атлантического океана, или на берегах Темзы и Сены. Движение вниз по потрескивающим волосам - и где-то в Германии, оккупационный батальон оставшись без связи не сумел прийти на помощь своему соседу. Еще одно движение по волосам и где-то в Архангельской губернии Анисим Кривов застрелил американского полковника, еще одно движение, и поезд с легионерами летит под откос. Если бы экипажу "Шеера" сказали, что четыре русских фрау за сутки перехода, разрушили с помощью расчесок весь мир и выиграли мировую войну, то германские подводники бы наверно рассмеялись, а возможно бы и нет - тевтонцы склонны верить в мифологию и мистику. Последняя русская императрица Александра Романова несколько дней перед смертью рисовала на стенах узилища знак свастики в надежде на то, что древнеязыческий символ защитит ее, то же делали и солдаты германской армии в 1918 году, рисуя свастику на касках.

Русские фрау входят в кают-компанию - германские офицеры встают и привествуют их. Подводный крейсер "Шеер" движется на базу, рассекая словно ледокол невидимый лед, воздвигнутый между Россией и Германией. А все потому, что Бог теперь, не где-то там на небесах, а на земле, в каждом, кто в него верит, каждом, кто верит в хорошее и лучшее. Но не всем в это дано верить. А "Шеер", между тем идет домой.

Из детских сочинений:

"Мне в это время казалось, что если мы не пустим поляков в станицу, то Россия спасена".

"Папа сидел с друзьями и молча, глядя на раскаленные угли, курил папиросу. Мне всегда хотелось узнать, о чем он думает, всегда хотелось вылезти из-под целого ряда бурок, обнять его и сказать: "папа, не грусти". Красным пятнышком светился огонек его папиросы, бледно освещая его лицо… Любила его горбинку на носу, любила его черные, полные доброты глаза, любила мягкий родной голос".

"Сначала похоронил своего родного братца, проводил племянника, проводил своего любимого папашу, а потом и сам со своим родным братцем (инвалидом) выехал из дому и вот до сих пор нахожусь в отступлении. Жалко было покидать свою мамашу, а ей и подавно жалко было меня пускать, но я настоял на своем: покушал я от них, чертей, и не хотел больше оставаться".

11 февраля 1708 г. Карл ХП достиг Сморгони; между этим местечком и Вильною он расположил свою армию, изнуренную форсированными маршами в жестокую стужу через опустошенный край.

Марина была младшей дочерью пана Пилсудского, поэтому особых перспектив в жизни ей не светило - трое братьев, четверо сестер помимо нее. Приход шведской армии в Вильно вызвал у жителей Вильно противоречивые чувства - одни пожелали пополнить ряды армии Карла ХП, другие, наоборот прятали сыновей от возможной насильственной вербовки, ну и дочерей от блуда. Пани Марина прятаться не стала, да и куда ей прятаться, если сам Карл - шведский король остановился в их особняке.

Как преобразились ее сестры - Марта, Юдифь, Ядвига и Катерина нужно было видеть! На их фоне, во время первого же ужина она выглядела совершеннейшей замарашкой в обносках. Но она была молода, юна и красива - и Карл, сразу же обратил на нее внимание. Он шутил, отпускал ей комплименты. Ужин, как говориться прошел в теплой дружеской обстановке. А после ужина… После ужина она ждала короля возле его комнаты. Он не был удивленным, и кивком отослал сопровождавшую его прислугу.

- Что угодно моему королю? - спросила она слегка зардевшись, что, впрочем, было совершенно незаметно в плохо освещенном коридоре.

- Я так и не научился разжигать этот чертов камин, пани Марина!

- Все, что угодно для моего короля! -ответила Марина, и шагнула в открытую дверь комнаты.

Карл, не стал церемониться, и видя, что она и в самом деле направляется к камину, приостановил Марину, дотронувшись до ее локтя. Она вздрогнула и обернулась - его взгляд был направлен ей прямо в глаза. Она развернулась лицом к королю и вопросительно посмотрела. Карл сделал шаг навстречу, и обняв левой рукой юную Марину за талию, прижал к себе. Почувствовав дрожь юной пани, он правой рукой приблизил ее голову к своей, и слился с ней в поцелуе. Поначалу она отвечала ему робко и нервно, очевидно борясь между желанием вырваться и желанием продолжить первый поцелуй настоящего мужчины, но вскоре король почувствовал, что юное тело стало очень податливым и послушным. Не отпуская Марину, он стал лихорадочно раздергивать шнуровку ее платья на спине, то, что она пани была младшей, и не имела корсета, значительно облегчило его задачу, вскоре, платье соскользнуло к ногам девушки, и король почувствовал, что ее тело покрывается гусиной кожей от холода в нетопленной комнате. Она помогла расстегнуть ему камзол, снять сапоги, подрагивая, и переступая ногами по стылому полу…

Девичья часть и целомудренность для младшей дочери дворянина - миф, похлеще, чем сказка о Мировом масонском заговоре. А если речь заходит о близости с сюзереном - то это даже прямая обязанность положить целомудренность на алтарь и расстаться с девственностью. Ее неумение компенсировалась его опытом. В душе Марина понимала, что эта ночь совершенно не означает того, что завтра утром она проснется королевой Швеции - слишком незначителен их дворянский род, хоть он и пытается вывести родословную чуть ли не от самого Поппеля. Лежа на кровати, она смотрела на потолок, и пыталась размышлять о том, на что ей можно рассчитывать. Конечно, хотелось бы стать королевой - в золотом платье, в горностаевом манто, сапожки или туфельки с блестками, золотая корона с бриллиантами. Сестер она сделает фрейлинами, или даже принцессами. Нет, все же лучше принцессами, всех кроме Марты - она самая вредная. Огромный дворец, только холодный очень - говорят в Стокгольме холоднее, чем здесь! А может Карл сделает столицу не в Стокгольме, а в Варшаве? Здесь все же теплее! Впрочем может статься так, что она и не станет королевой, а будет его фавориткой - род Пилсудских все же не королевский, чтобы там ее папенька и братья не говорили! Но в любом случае, это гораздо лучше, чем прозябать здесь в Вильно! Что ей светит - выйти замуж за шляхтича - очередного голоштанного потомка бесчисленных польских королей? Всю жизнь считать гроши? Жить в какой-нибудь развалившейся халупе, называемой поместьем и иметь управляющим подворовывающего еврея? Ее сегодняшний поступок должен многое изменить в ее жизни в лучшую сторону. По крайней мере хуже ей от этого не станет. А если родить Карлу наследника? Уж он то наверняка станет герцогом или графом! И не каким-то там шляхтичем, а настоящим! Решено! Что бы там не говорили окружающие, а она должна понести от него сына!