Не пара - Тори Майрон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты даже во время секса так не стонешь. Мне стоит начать переживать?
– Нет, – проглатывая еду, смеётся она. – Просто я сто лет не ела бургеры. Я уже забыла, насколько они вкусные. Этот плавленый сыр, сочный кусок мяса… М-м-м… А этот соус! Блин, да это поистине еда Богов, – Диана откусывает ещё один кусок и снова протяжно стонет, при этом в блаженстве прикрывая глаза.
Стоит ли мне говорить, что при взгляде на эту картину у меня встаёт?
– А какая картошечка хрустящая. М-м-м… Пальчики оближешь, – она берёт несколько фришек и, прежде чем запихнуть их в рот, обильно макает их в соус, который стекает по её губам и подбородку, норовя скатиться на грудь.
Я долго не думаю и наклоняюсь к куколке, чтобы провести языком по коже, слизывая капли соуса.
– Логан! – восклицает она и отталкивает моё лицо от своего, но без возмущения, а со смехом. – Ты такой лизунчик!
Я тоже срываюсь на смех.
– Лизунчик? Так меня ещё не называли.
– И очень странно. Тебя ведь хлебом не корми, дай что-нибудь полизать.
– Вот не надо. Абы что я лизать не стану.
– Зато меня облизал уже вдоль и поперёк.
– Разве я виноват, что ты такая вкусная?
– Не вкуснее этого бургера, так что ешь, а не меня облизывай, – выдаёт она и жадно впивается губами в булку, в очередной раз издавая блаженный стон.
– Если ты и дальше продолжишь так стонать, то я тебя не только залижу, – бросаю на куколку предупредительный взгляд, но ей хоть бы хны. Она в раю под названием Бургермания. А я сижу и завороженно наблюдаю, с каким аппетитом она справляется с Биг Маком.
– Ох, как же это было вкусно.
– Хочешь съесть ещё и мой?
– Нет, спасибо. У меня тут ещё картошка и мороженко уже вовсю тает. Нужно срочно спасать ситуацию.
И она спасает, начиная активно лизать подтаявший рожок со всех сторон.
– Ты, должно быть, надо мной издеваешься, – хриплю я и обильно смачиваю горло колой.
– Что? – невинно хлопает своими пьяными глазками, и самый прикол, что Диана реально не догоняет, насколько сексуально она выглядит, что бы она ни делала. Особенно сейчас, когда на ней это откровенное лёгкое платье, платиновые волосы растрепались, губы опухли от продолжительных поцелуев, а на шее красуется небольшой засос, который я нечаянно поставил ей во время секса.
И, к слову, сколько бы мы не пытались привести себя в порядок после траха, у нас ничего не вышло. Стоило нам вернуться к Полу и Мии, как те хором выдали «Потрахались, голубки!».
– Ничего. Лижи дальше, – глухо цежу я, поправляя член в штанах.
Диана пожимает плечами и продолжает интенсивно орудовать своим языком, «спасая» мороженное.
– Советую, мокнуть в него картошку, – доев свой бургер, советую я, и Диана переводит на меня непонимающий взгляд. – Картошку в мороженое мокни и съешь. Это вкусно.
– Ты серьёзно?
Вместо ответа я беру пару полосок картошки и макаю их в её рожок, а затем подношу их ко рту Дианы, но она по-прежнему смотрит на это комбо со скептицизмом.
– Давай. Попробуй. Я тебе ерунды не посоветую.
И она пробует и всего через пару-тройку секунд в изумлении округляет глаза.
– Ого! Ничего себе! Кто бы мог подумать?
– А я тебе о чём? Это же самое крутое сочетание. Даже странно, что ты о нём не знала.
– Не знала, потому что я же сказала, что в McDonald’s сто лет не была.
– Что, твой бывший водил тебя исключительно в рестораны высокого уровня?
– Ну… Вообще-то, да. Но чаще всего мы ели дома.
– И это неудивительно. Ты же готовишь круче, чем в большинстве ресторанов. С твоим появлением и я перестал питаться вне дома. Даже не представляю, как я буду жить без тебя после твоего ухода, – слова срываются с языка быстрее, чем я успеваю их осмыслить, и в воздухе на несколько секунд повисает напряжённое молчание.
– Скорее всего, ты имел в виду, как ты будешь жить без моей еды, – куколка изучает моё лицо как под рентгеном.
Я делаю ещё один глоток колы и киваю, хотя на деле понимаю, что отсутствие вкусной домашней еды – последнее, что меня заботит, при мысли о том, что Диана рано или поздно от меня съедет. Но, будучи пьяным и, откровенно говоря, ещё немного обдолбанным, я не могу и не хочу развивать разговор о наших неопределённых отношениях, поэтому решаю задать вопрос, который давно меня интересует:
– Как так получилось, что у тебя нет ни друзей, ни родственников? Ты из детдома?
– Нет, – отвечает Диана и немного скисает. Кладёт ещё одну картошку, смоченную мороженым, в рот, медленно жуёт, глядя на брызги фонтана, а потом, когда мне уже кажется, что она не станет отвечать на мой вопрос более развёрнуто, добавляет: – Родителей я никогда не видела. Мама залетела от неизвестно кого, а сразу после родов сбросила меня на плечи бабушки. Сама же куда-то уехала с новым любовником и больше не возвращалась. Я даже не в курсе, жива она ещё или нет.
– Сочувствую, – искренне произношу я.
– Не стоит. Я по ней не скучаю и не желаю о ней ничего знать. Она мне никто. Просто женщина, которая меня родила. Не больше.
– А где бабушка?
– Бабушки больше нет. Она умерла практически перед самым моим совершеннолетием, – произносит она, и что странно – я не улавливаю в её голосе и капли горечи из-за утраты единственного родного человека.
– У вас с ней были плохие отношения?
– Скорее да, чем нет. Знаю, я должна быть благодарной ей за то, что она вырастила меня, а не выбросила на улицу, но сложно быть по-настоящему благодарной той, которая часто злоупотребляла алкоголем и не уставала называть меня обузой и подкидышем. Словно я и не была её родной внучкой.
– Ничего себе, – недоумеваю я.
Мне неведомо, что значит иметь таких родственников. У меня прекрасные родители и до сих пор здравствующие бабушки с дедушками, которые души не чают в нас с Мией.
– Да. К счастью, у меня была крыша над головой и еда, но на этом всё. Тёплых отношений у нас с бабушкой не было. Она дождаться не могла, когда я окончу школу и уеду в университет, но, к сожалению, так и не дождалась. Она умерла от сердечного приступа во время рабочей смены в
