Его нежеланная истинная (СИ) - Кушкина Милена

Сколько прошло времени? Казалось, оно стало бесконечным. Я видела, что Эдвин начал уставать, и стала подпитывать его своей магией. Все было отработано на уроках не единожды.

С моей помощью дело пошло веселее. Постепенно в зеркале стали отражаться отблески огня. Тьма отступала. Еще немного, и мы сможем обезвредить самый опасный осколок.

Каменная кладка позади зеркала раскраснелась от огня. По стене пошла мелкая паутинка трещин, но стекло не сдавалось. Эдвин не останавливался, а я продолжала питать его своей магией, положив руку ему на плечо.

Мы оба чувствовали, что уничтожить именно этот осколок было очень важно. Макей был на пределе. Казалось, вся реальность перестала существовать. Были только мы, кусок проклятого зеркала и огонь, который пытался его излечить.

Внезапно реальность пронзил резкий звон. Все вокруг пошло рябью, словно само пространство начало вибрировать. Мышцы Макея под моей ладонью окаменели. Да и я сама не могла шелохнуться.

А затем был хруст. Треск зеркала, раскачивающегося на миллиарды кусочков. И в следующее мгновение нас окатило дождем из стеклянных крошек. Осколок рассыпался на мелкие песчинки и разлетелся в стороны.

Основной удар принял на себя Эдвин, который как раз стоял напротив него. Он скрючился и застонал от боли. Меня лишь обдало жаром, а осколки порезали кожу рук и задели щеку.

Сначала все стихло, а потом лавина звуков ворвалась в наш мир. Шумел ветер, кричали испуганные птицы.

Реальность пришла в движение. Дом, в котором мы находились, пал под ударом магии, вырвавшейся из побежденного осколка. Стены пришли в движение и начали заваливаться.

– Надо уходить! – крикнула я, сбрасывая с себя оцепенение.

Но Эдвин не мог двигаться. Он лежал на полу, скорчившись от боли. Беспомощный, словно младенец.

Я не смогла оставить его. Я прижалась, желая защитить его от падающих перекрытий. И в то же время я сама нуждалась в его защите.

Его лицо, холодное и бледное, застыло восковой маской. Из мелких ран сочилась кровь. Из глаз моих лились горячие слезы. Они жгли кожу и, казалось, могли растопить камни.

– Пожалуйста, очнись, – шептала я, – ты мне очень нужен.

Я гладила его своей израненной рукой, наша кровь смешивалась, размазывалась и растекалась, разбавленная моими слезами.

– Я не смогу без тебя, – шептала я, – ведь я… люблю тебя.

Но мои признания не были услышаны. Было слишком поздно что либо менять. Мы уничтожили осколок, который мог унести много жизней и стал бы вратами для ужасной тьмы. Но мы заплатили слишком высокую цену за эту победу.

Я как никогда страстно желала поделиться с Эдвином силой своей магии, но он не способен был ее принять. В этот раз я даже не подумала о том, чтобы поставить блок, и потратила все силы. Всю себя, до последней капли.

16.6

Я словно плыла, растворившись в каком-то темном бульоне. Мерные покачивания, отсутствие света и звуков. И полнейшее, просто безграничное спокойствие и абсолютная безопасность. Я ничего не чувствовала, словно мое сознание отделилось от тела.

Было так хорошо, что выходить из этого состояния не хотелось.

А потом был вдох. И реальность ворвалась в мой мир оглушающей лавиной. Звуки, ощущения, запахи. Боль и нежность. Надежда и отчаяние. Все смешалось в невообразимый коктейль, который назывался жизнь. И я решила, что поборюсь за свою, такую неидеальную.

Невероятным усилием воли я открыла глаза. К моему удивлению, оказалась в совершенно незнакомом месте. Я лежала на огромной кровати. Белоснежные простыни, мягкая подушка. Вокруг так много света и воздуха. Богато обставленная комната так сильно контрастировала с тем местом, где я потеряла сознание, что стало страшно. Я испугалась, что баронесса добралась до меня, и забрала в свое поместье.

Дернулась, в попытке убежать и спрятаться, но тело не хотело слушаться. Оно словно свинцом налилось.

– Проснулась, детка? – услышала я приятный женский голос где-то сбоку.

Медленно повернула голову и увидела смутно знакомый силуэт. Герцогиня Каролина Нуар, точнее Макей. Мать Эдвина! Я не смогла сдержать счастливой улыбки. Увидеть эту женщину было приятной неожиданностью.

– Как же ты нас напугала, – Каролина положила мягкую ладонь мне на лоб, – сколько трудов мне стоило заставить Эдвина лежать спокойно и не пытаться прорваться к тебе, пока ты не очнешься.

– Как он? – прохрипела я, испугавшись собственного голоса.

– Раны затягиваются, но они не представляют угрозы. А вот ты так сильно потратилась, что едва выжила, – строго сказала она, – я думала, что вас учат этому в академии. Как неосмотрительно! Но я рада, что моему сыну досталась такая истинная.

Ее ворчание было таким уютным. Было видно, что она искренне проявляет заботу и беспокойство. И между тем умиляется моему поступку.

Я хотела было еще что-то спросить, но теплота, идущая от ладони, обволакивала и убаюкивала. И я снова провалилась в сон.

В следующий раз я очнулась уже вечером. Каролина снова была рядом. В этот раз она помогла мне добраться до туалета, а потом усадила в подушки и заботливо кормила с ложечки.

– Тебе нельзя перенапрягаться, – предупреждала она, – поэтому сама не вставай.

Мне было ужасно неловко. А еще я испытывала огромную благодарность к этой женщине. Проваливаясь в сон, я нежно погладила метку истинности, которая согревала меня приятным теплом.

Сквозь сон я поняла, что снова не одна. Но сил разлепить веки не было. Кто-то присел на край моей постели, погладил руку. Краем сознания я отметила тепло и нежность, а затем снова отключилась.

А вот утром меня разбудили возмущенные крики графини.

– Ты поступил безответственно! Глупый мальчишка!

Я с трудом разомкнула веки. Каролина Макей со всей суровостью отчитывала Эдвина, который нарушил постельный режим и пробрался ночью ко мне. Его лицо и грудь частично скрывали повязки, но в целом, он довольно бодро отбивался от матери и настаивал на своем праве находиться со мной в одной постели.

Пришлось срочно спасать своего истинного от праведного гнева графини.

– Так хорошо спалось, не уходи, – пробормотала я и приобняла Эдвина со спины, словно это был огромный плюшевый медвежонок.

– Ну как знаете! – бросила рассерженная Каролина и вышла из комнаты, громко стуча каблуками.

Эдвин тихо засмеялся. А потом застонал от боли.

– Мама права, не стоило вставать так рано, – прошептала я.

– Я теперь не уйду от тебя, – ответил он тихо и повернулся ко мне.

Я смотрела на свежие шрамы, покрывавшие его лицо. Осторожно коснулась кожи, боясь причинить боль. Эдвин только слабо улыбнулся.

– Возможно, теперь ты не захочешь быть со мной, – начал он взволнованно.

Я прижала палец к его губам, призывая к молчанию.

– Кажется, наша истинность теперь считается подтвержденной, раз я оказалась в доме твоих родителей, – улыбнулась я.

Он едва заметно кивнул и нежно поцеловал мой палец. В его глазах плясали озорные огоньки, от которых мне самой хотелось броситься в пляс.

– Ты выйдешь за меня? – спросил он. – Официально, с церемонией, пусть и скромной.

И такой он в этот был растерянный и взволнованный, словно делал предложение не с повязками на всем теле, а опустившись на одно колено в самом романтичном месте.

Я кивнула, и на глаза навернулись слезы. Не верилось, что это все происходит со мной.

16.7

Когда мы объявили родителям Эдвина о своем желании провести обряд, Каролина не смогла сдержать слез. Сам Кир Макей, недавно вернувшийся из лечебницы, украдкой вытер глаза.

Мы с Эдвином настаивали на скромной домашней церемонии. Несмотря на то что нападения сейчас случались не каждую ночь, все равно пышное торжество было бы неуместным.

– Аниша, так жаль, что твои родители не смогут присутствовать на свадьбе. Надеюсь, ты не сильно расстроена? – спросила Каролина, которая полностью взяла на себя подготовку к празднику.