Мах-недоучка - Дмитрий Гришанин

— А разве купол не отбросит ее, как отбрасывает камни? — спросила Анюта и, не дожидаясь ответа, продолжила — Сейчас ка-ак врежется лбом! Бедная девочка, мне ее даже жалко — у нее наверняка вскочит на лбу огромная шишка. И она станет драконом-единорогом.

Когда говорливая барышня наконец замолчала, старый барон объяснил:

— Она не камень, она дракон. А драконы к магии мало чувствительны. Заклинаний, из которых сплетен наш купол, она даже не заметит. Вот, смотрите! Что я вам говорил!

И вправду: драконица без усилий преодолела магический барьер.

— Видите, какая огромная дырища осталась после нее. Такую нам уже вряд ли удастся залатать. Теперь купол развалится. О-о, это конец!

За пределами купола на драконицу обрушился целый град камней. Ни на мгновенье не переставая реветь от боли и обиды, Лула обрушила свое бронированное тело на дюжину стоящих рядком катапульт и начала с остервенением крушить все вокруг, сея в стане врага ужас и панику. Но бывалые рубаки, у которых за плечами был опыт десятилетней междоусобицы, довольно быстро оправились от потрясения и попотчевали драконицу настоящим дождем из стрел. Пришлось Луле бросить недоломанные катапульты и отступить.

А между тем от дыры, оставленной драконицей, по магическому куполу во все стороны поползли трещины, и он, как и предсказывал барон Верд, начал разваливаться.

Лула поднялась на высоту, где стрелы не могли ее достать, и начала кружить над армией безликих, время от времени испуская скрипучие крики.

Вдруг из вражеского лагеря в сторону драконицы потянулось что-то вроде голубоватого смерча.

— Зачем это им? Вот ведь злобные твари! — вновь забеспокоился барон Верд.

Беспокойство отца передалось и сыну.

— Что это? — спросил Мах.

— «Драконий смерч». Единственная волшба, против которой дракон бессилен, — пояснил Верд.

— Что, этот смерч ее убьет? — с едва скрываемым злорадством полюбопытствовала Анюта.

— Ну что ты! Дракона нельзя убить магией. «Драконий смерч» — это ловушка, он как бы завораживает дракона. Когда смерч поднимется достаточно высоко, наша драконица сама влетит в его воронку и будет оставаться там до тех пор, пока безликие не снимут заклятье. Положение у нее будет как у собаки на цепи… О Создатель, а ведь эту «цепь» можно подтянуть! Похоже, они хотят с помощью смерча заставить ее снизиться, а потом — в упор расстрелять из катапульт и арбалетов!

— Смотрите, смотрите, что она вытворяет! — восторженно заверещала Анюта, упоенная разворачивающимся в небе представлением. — Похоже, птичка уже у них в силке.

— Ничего не понимаю… — развел руками барон Верд. — На таком расстоянии смерч вряд ли способен ее заарканить. Не иначе она сама что-то задумала.

Между тем серая драконица стремительно снижалась, причем на сей раз не к катапультам. Она летела в ту часть лагеря, откуда поднимался смерч. Саженях в десяти от земли она резко замедлила полет; голубой смерч к этому времени вырос саженей до пяти. Похоже было, что драконица поначалу намеревалась опуститься на землю шагах в тридцати левее смерча, но, поравнявшись с ним, резко сменила направление и, как и предсказывал барон Верд, покорно направилась к его воронке. Но прежде чем влететь в нее, Лула вдруг изогнула шею, широко распахнула пасть и исторгла в сторону вражеского лагеря мощную струю огня. Точно такого же, как она сама, грязно-серого цвета!

Вот так, совершенно неожиданно, Маху открылась тайна древнего заклинания Крылатого клана курасов.

В том, что это тот самый огонь, Мах с Вердом убедились уже через несколько мгновений: «Драконий смерч», сотканный магией безликих, начал таять буквально на глазах. Драконица вынырнула из полурастаявшей воронки, победоносно взревела и лихо взмыла в поднебесье.

Между тем во вражьем лагере началась самая настоящая паника. Рыцари и солдаты, на глазах у которых начальники-бароны вдруг стали превращаться в жутких уродов, бросали знамена и со всех ног улепетывали во все стороны, прочь от стен неприступного замка.

К этому времени магический купол совершенно исчез. В замке Палуча запели боевые трубы, и из ворот четким строем вышел отряд графских стражников, в котором было едва двести человек — жалкая горстка по сравнению с многотысячной осаждающей армией. И все-таки отряд развернул знамена и ринулся на врага. Но никакого боя не получилось: обезглавленное неприятельское войско не оказало людям графа никакого сопротивления. Рыцари и солдаты сами склоняли знамена, выдавали лишившихся ума безликих и толпами сдавались на милость победителей. А через несколько часов с радостью присягали на верность настоящему королю Савоклу.

Когда рядовые воины своими глазами увидели, кто ими командовал, им не пришлось объяснять, кто сейчас занимает трон. И рыцари, и солдаты поклялись завтра же выступить со своим законным королем против безликого узурпатора.

Свечерело. Вокруг замка графа Палуча по-прежнему стоял лагерь, но теперь там отдыхали уже воины короля. А грозная пятитысячная армия безликих в одночасье исчезла без следа.

Сладкий утренний сон Маха был безжалостно прерван оглушительными воплями:

— Ау-у! Мах! Подъе-ом!

Мах продрал глаза, сел на кровати и тревожно огляделся. Солнце еще не взошло, и в комнате царил предрассветный полумрак.

— Ну и здоров же ты дрыхнуть, дружище! — как обычно, откуда-то из-за спины проворчал дед Пузырь. Через секунду призрак сделался видимым, пристроился в ближайшем к кровати кресле и как ни в чем не бывало продолжил: — Я тут уже минут двадцать надрываюсь, а ты — хоть бы хны. Сопишь себе в две дырочки и улыбаешься.

— А-а, это опять ты, — удрученно выговорил Мах и, обреченно закатив глаза, снова повалился на подушку.

— Конечно, я! Кому еще, кроме меня, заботливого, ты нужен?

— Что там еще у тебя стряслось? — досадливо поморщился рыцарь.

— Во-первых, не у меня. Я ведь призрак, и чтобы потревожить мой покой…

— Пузырь, говори короче! — раздраженно перебил Мах.

Дед Пузырь сделал вид, что не услышал окрика, и продолжал так же спокойно:

— Ну а во-вторых… С чего ты взял, будто что-то непременно должно стрястись?

— Хочешь сказать, что ты меня просто так, от нечего делать разбудил?! — взорвался Мах. — Соскучился, захотелось с кем-нибудь поболтать, а тут я тебе под руку подвернулся, лежу себе без дела, похрапываю, да? Вот ты и решил: хорошего помаленьку, давай-ка, дружище Мах, просыпайся и начинай меня развлекать! Так, что ли?

— Вот она, людская-то благодарность! — обиделся дед Пузырь. — Как ты мог подумать такое обо мне — самом преданном, заботливом, добром и отзывчивом? Разве я тебе дал хоть один повод усомниться в моей исключительной полезности? А сколько раз моя расторопность спасала тебе жизнь? О-о, черная людская неблагодарность!

— Ладно, ладно, прости, я немного погорячился, — пошел на попятную Мах. — Но и ты, согласись, тоже хорош: будишь человека среди ночи…

— Да через полчаса солнце взойдет! — возразил призрак.

— Вот именно! Грубо вырываешь меня из сладостного утреннего сна, а потом заявляешь, что ничего такого-этакого не стряслось.

— Пока не стряслось, — поправил призрак. — Видишь ли, Мах, у меня плохое предчувствие. В замке назревает что-то нехорошее, причем нехорошее именно для тебя. Так что лучше бы тебе побыстрее умыться, одеться и меч пристегнуть.

— Так бы сразу и сказал, — пропыхтел Мах, подымаясь с кровати. А направляясь в ванную, он вдруг добавил: — С некоторых пор я, знаешь ли, научился доверять твоим предчувствиям.

— Наконец-то! Давно пора, — расплылся в улыбке польщенный дед Пузырь.

— Предчувствие — штука серьезная. Раз уж оно появилось, значит, что-то непременно… — Дальнейшие рассуждения рыцаря заглушил плеск воды.

Минут через двадцать в комнату Маха буквально влетел граф Палуч, чрезвычайно чем-то озабоченный. Мах же как раз собирался приступить к завтраку, любезно доставленному в его апартаменты парой минут ранее. Не удостоив молодого человека даже приветствием, граф с порога обрушил на него целый поток упреков, причем весьма оскорбительных:

— Ах ты, свинья неблагодарная! Я-то к тебе со всей душой! Приютил в своем доме, накормил, напоил, спать уложил, а ты вместо благодарности вознамерился подлыми выходками своего чудовища дочку мою ненаглядную жизни лишить! Хорошо, что я как раз проходил мимо ее комнаты и решил проведать мое сокровище! Вовремя подоспел! Едва успел стащить ее с подоконника! Еще бы мгновенье — и она рухнула бы головою вниз на острые камни!

— Граф, уверяю вас, тут какая-то ошибка, — спокойно возразил Мах. — Или недоразумение. Я со вчерашнего вечера не выходил из этой вот комнаты. И… гм… не встречался этой ночью с вашей дочерью.