Чертово колесо - Андрей Саломатов

- Свяжи меня с Федором Ивановичем, - вдруг страстно попросил Буздырь. - Пожалуйста! Мы с ним договоримся! Я знаю его лет десять... Ты же обещал.

- Да ради бога. - Ломов достал мобильный телефон, набрал номер и, немного выждав, громко заговорил: - Федор Иванович, это опять я. Все в порядке. Да, питерские есть. Остальных, говорит, не знает. Владимир Алексеевич. Они искали только деньги. Тут с вами Николай хочет поговорить.

Николай протянул к телефону руку, но Ломов отстранился от него и закончил:

- Понятно. Тогда до завтра.

- Что? Дай я скажу! - едва не закричал Буздырь.

- Тихо-тихо, - убирая трубку в карман, ответил Ломов. - Потом поговорите. Федор Иванович сейчас не может. На-ка, лучше глотни водчонки. Ломов взял непочатую бутылку, открыл её и сунул пленнику в руку. - Давай, давай, тебе полезно. Спокойнее спать будешь. Может, покурить хочешь?

- Да, - хрипло ответил Николай, и Ломов положил на топчан пачку сигарет с зажигалкой. Затем он поднялся со стула, ещё раз взглянул на раненого пленника и вышел из комнатушки.

Оставшись в одиночестве, Буздырь приложился к горлышку, сделал несколько больших глотков и обессиленно отвалился к стене. Затем он долго прикуривал - сигарета пару раз вывалилась из губ, а зажигалка в прыгающей руке не желала работать.

Боль сделалась вполне терпимой, но мысли у администратора "Буревестника" начали путаться. Буздырь попытался проанализировать то, что он услышал от своего вежливого похитителя. Ему нужно было лишь подтверждение, что он останется жив, а потому в голове у него волчком крутились последние слова Ломова: "потом поговорите", "тебе полезно", "спокойнее спать". Это были необыкновенно хорошие слова, обреченному таких никогда не говорят, и Николай с облегчением и надеждой подумал: "Ничего, выкарабкаемся".

Синеев с Мокроусовым досматривали фантастический боевик, и когда появился Ломов, оба вопросительно посмотрели на него.

- Давай, Саня, иди. - Ломов протянул Синееву пистолет с глушителем и добавил: - Только поскорее. Через пять минут уезжаем.

- Лом... - растерялся слегка окосевший от хорошей порции виски, Синеев. - Вообще-то я... старший.

- Ребята, - зловеще улыбаясь, почти прошептал Ломов. - Вы оба начинаете действовать мне на нервы. Если я сказал "давай", значит давай. Повторять не буду. Только сами тогда разбирайтесь с заказчиком. Голову на отсечение даю, вам это очень не понравится.

Синеев опустил взгляд, взял протянутый ему пистолет и пошел вниз.

- А ты, Серега, сейчас возьмешь лопату и поедешь в лес, - обратился Ломов к Мокроусову. - Саня тебе поможет погрузить жмуриков. Машина там пройдет?

- Метров десять придется на себе, - мрачно ответил Мокроусов.

- Сами договоритесь, кто что будет делать. И хватит водку жрать. Потерпи. Закончим, хоть упейся.

Немного подождав, Ломов спустился вниз. У самой двери в каморку он услышал характерное "пу" и открыл дверь. Синеев все ещё целился в уже мертвого Буздыря, но при появлении Ломова опустил руку и вышел. На ходу он сунул пистолет хозяину, буркнул, что пошел в машину, но сам почему-то поднялся по ступенькам наверх.

Забрав сигареты с зажигалкой, Ломов последовал за Синеевым. Он понимал, что тот впервые убил человека, и какое-то время будет не совсем вменяемым. Ему предстояло раздвоиться, как следует рассмотреть себя со стороны и принять или не принять в новом качестве. То, что новоиспеченный ликвидатор быстро придет в себя, Ломов не сомневался - Синеев давно ходил мимо этой дверцы и у него лишь не было случая за неё заглянуть.

- Все, доделываем дела, два часа спим, потом едем в Москву, пересаживаемся во что-нибудь попроще и уезжаем в Ленинград. - Ломов налил себе немного водки и напомнил Мокроусову: - Ты больше не пьешь, я не собираюсь работать за троих. Саня, помоги ему закопать этих. Потом будешь переживать. А вообще, ребята, вы сами выбрали себе такую работенку. И не хера из себя честных барышень строить.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА 9

В квартире у Матвея Сергей Калистратов отсыпался до обеда, а когда проснулся, первым делом проверил, на месте ли деньги. Самого хозяина дома не оказалось, но на столе Сергей обнаружил нацарапанную красным карандашом записку: "Серега, я пошел попить пивка. Если буду нужен, я в пивной. Выйдешь на улицу, прямо на противоположной стороне. Матвей".

Почерк у Матвея был каллиграфическим, с красивыми завитушками и совершенно не соответствовал его похабной внешности. В последнее время обостренное чувство опасности заставило Калистратова обращать внимание на всякие мелочи, и он про себя отметил: "Писака. Наверное за пьянку из бухгалтеров выгнали". Придумать ещё какую-нибудь профессию, связанную с письмом, Сергей не смог и на этом закончил свои дедуктивные упражнения.

Совершенно протрезвев, Калистратов шатался по запущенной квартире своего спасителя и думал, что делать дальше. Отсутствие хозяина раздражало его. Он отгонял от себя нелепые подозрения, и все же никак не мог отделаться от мысли, что Матвей вот-вот появится с нарядом милиции. Но трезвым выходить из дома было не менее страшно, тем более, что банк, где Сергей работал, находился в нескольких кварталах, и он запросто мог наткнуться на кого-нибудь из своих бывших сослуживцев.

Калистратов вспомнил, как глупо вел себя ранним утром в квартире у Михаила, но сожалел лишь о том, что не успел завладеть пистолетом. Остальное, как ему казалось, не могло серьезно повлиять на его и без того паршивое положение. Сергей даже начал подумывать, насколько это реально созвониться и встретиться с Михаилом во второй раз. Ему самому этот план казался дерзким, но таковыми Калистратов считал все поступки, которые он совершал в последнее время: и безрассудное возвращение в собственный разгромленный дом, и то, что он благополучно забрал деньги под самым носом у своих преследователей, да и свое пребывание в Москве.

От долгого томительного ожидания и вынужденного безделья Сергей почувствовал, что теряет самообладание. Надо было что-то делать, и тогда он решил пойти позвонить Михаилу на работу, а затем - матери. Но именно этот звонок пугал его больше всего - Калистратов боялся страшных известий о сестре, и с трудом представлял свой разговор с матерью. Объяснять ей, что произошло, было бесполезно. Как не крути, история получалась пакостная, и любые оправдания здесь были бессмысленны.

Но прежде Калистратов задумал как-то изменить внешность. Во-первых, Сергей не стал сбривать отросшую за три дня щетину, хотя эта редкая золотистая поросль была едва заметна даже при ярком дневном свете. Во-вторых, он решил состричь кудри, которые делали его таким заметным, и покраситься в темный цвет. Последнее, что он придумал - купить большие очки от солнца.