Манускрипт египетского мага (СИ) - Тегюль Мари

Сердечно попрощавшись с Иваном Александровичем, Ник вышел из палаты и увидел Аполлинария, беседующего с миловидной сестрой милосердия. Увидев Ника, Аполлинарий распрощался со своей новой знакомой и они пошли назад той же назад той же дорогой. По дороге Ник пересказывал то, что ему поведал бедный Иван Александрович.

Глава 29

В гостинице их ждало письмо от профессора Ключевского. Он сообщал, что великие князья уже приехали, он рассказал им о давешних событиях и они жаждут познакомиться с Ником и Аполлинарием, тем более, что Георгий Михайлович помнит Аполлинария по их совместной поездке в Зарзму. «В Абастумани все по простому, — писал Василий Осипович, — этикетов тут не соблюдают. Мы будем ждать вас в шесть вечера, только разойтись надо не позже девяти. И инициатива должна исходить от вас, от гостей. Георгий Александрович должен соблюдать строгий режим, но не хочется, чтобы он все время чувствовал себя больным и чувствовал, что из-за этого приходиться как-то менять планы. Все должно происходить непринужденно. Охрана будет предупреждена и вас проводят».

Ровно в половине шестого коляска из дворца стояла у гостиницы. И меньше, чем через полчаса, Ник и Аполлинарий подъезжали ко дворцу.

Василий Осипович встретил их у подъезда и повел на второй этаж, где в просторной гостиной была еще днем хорошо протоплена печь, затем комната проветрена, поэтому там было достаточно тепло и в то же время не было душно. Все эти предостережения были продиктованы болезнью наследника.

На середине комнаты стоял низкий стол, покрытый холщевой скатертью, а на нем лежали завернутые тоже в кусок свежего холста те книги, которые были спасены в крепости. Вокруг стола стояли удобные кресла.

Не успели все трое войти в комнату, как дверь снова открылась и вошли трое, переговариваясь между собой. Это были братья, Александр Михайлович и Георгий Михайлович, Сандро и Гиго, как их звали в императорской семье и молодой человек, выглядевший почти юношей, наследник-цесаревич Георгий Александрович.

Все трое были колоритными фигурами. Ник знал о них многое и нескольких секунд ему хватило, чтобы память услужливо подсказала о них все, что знал Ник в то время, как он по привычке составлял словесные портреты.

Старшим среди них был Георгий Михайлович. У него и вправду был кавказский вид. Наголо обритая голова, усы. Красавцем его назвать было нельзя, в отличие от его младшего брата, который слыл одним из красивейших мужчин империи. Но и он был очень привлекательным. Родился он в Тифлисе, как и его младший брат, но тремя годами раньше. В ту пору их батюшка, великий князь Михаил Николаевич, сын императора Николая I, был наместником на Кавказе.

Александр Михайлович был четвертым сыном Михаила Николаевича. При его рождении, а родился он 1 апреля 1866 года, произошел анекдотический случай. Адъютант наместника примчался к коменданту Тифлиса с повелением произвести пушечные выстрелы в честь новорожденного. Но старый и ворчливый комендант, которого любила разыгрывать молодежь из окружения наместника, наотрез отказался это делать, подозревая, что это первоапрельская шутка. Александр Михайлович с юных лет избрал себе флотскую карьеру. Уже в 19 лет он был зачислен в Гвардейский экипаж, потом совершил кругосветное путешествие на корвете «Рында», а через год плавание в Индию на собственной яхте «Тамара», которая была названа им так в честь грузинской царицы. Потом он женился на великой княгине Ксении, чему предшествовали бурные переговоры — этому браку не особенно была рада императрица Мария Федоровна. Но брат Ксении, император Николай, вполне был добросклонен, а сама Ксения была так категорична в своем решении, что противостоять ей было просто невозможно. Свадьба была чрезвычайно пышная. Ник помнил, сколько разговоров было в высшем свете Петербурга по этому поводу. Александра Михайловича и Ксению связывала и дружба с великим князем Георгием Александровичем, которая началась в раннем детстве, когда братьев «кавказцев» впервые привезли в Ливадию, где тогда отдыхала семья императора Александра Третьего. Общие игры с Георгием и Николаем, которых дома звали Жоржем и Никки, с маленькой Ксенией, выросли потом в крепкую дружбу и любовь. Знал Ник и то, что Александр Михайлович всегда старался вырваться в отпуск и уехать в Абастуман, к Жоржу, которого жалел и болел за него всем сердцем. Много позже, в Париже, Александр Михайлович дал Нику читать свой дневник, ту его часть, которая касалась его многочисленных пребываний в Абастумани. Он писал: «Я выпросил у Государя должность в Черноморском флоте, и был назначен вахтенным начальником на броненосец «Синоп». В течение двух лет я очень много работал там, и только раз взял в феврале 1892 года отпуск, на две недели, чтобы навестить Георгия Александровича в Абастумани. Он жил там в полном одиночестве, и единственным его развлечением являлось сметание снега с крыши домов. Доктора полагали, что холодный горный воздух подействует на его больные легкие благотворно. Мы спали в комнате при открытых окнах при температуре в 9 градусов ниже нуля, под грудой теплых одеял. Георгий Александрович знал о моей любви к его сестре Ксении и это, в соединении с нашей старой дружбой и общим интересом к военному флоту, сблизило нас, как братьев. Мы без устали беседовали, то вспоминая наше детство, то стараясь разгадать будущее России и обсуждая характер Никки. Мы надеялись, что Император Александр III будет царствовать еще долгие годы, и оба опасались, что полная неподготовленность Никки к обязанностям Венценосца явится большим препятствием к его вступлению на престол в ближайшем будущем… В начале мая Ксения и я сопровождали Императрицу в Абастуман. Предстоящая свадьба дочери обостряла еще более ее тоску по поводу болезни ее любимого сына Георгия. Он был очень рад нас видеть, но его бледное, болезненное лицо говорило об ухудшении его роковой болезни. Мы провели четыре недели вместе, катаясь в горах, устраивая пикники, смеясь шуткам молодости и танцуя. Мы делали все, что было в наших силах, чтобы подбодрить Жоржа. Он же слабел с каждым днем, и у него было предчувствие, что он никогда уже больше не увидит Петербурга. Наше веселое настроение не могло его обмануть. Вид двух здоровых, счастливых людей, вероятно, доставлял ему лишь страдания, хоть внешне он оставался все тем же благородным, добрым и преданным мне Жоржем. Я считал неуместным строить планы на будущее в его присутствии, прислушиваясь к его тяжелому, неровному дыханию. Мы занимали смежные комнаты, и когда я ложился в постель, то не мог заснуть и задыхался от горечи и сознания своего бессилия. В чем был смысл нашей жизни, если ничто в мире не было в состоянии спасти Жоржа?»

Вот такими были эти люди, которые сейчас рассаживались по креслам, вежливо улыбались, знакомясь с Ником и Аполлинарием, которых представлял Василий Осипович. Оказалось, что Георгий Михайлович и Александр Михайлович знали Ника по общим знакомым в Петербурге и много о нем слышали, Аполлинарий был знаком с Георгием Михайловичем и Геогием Александровичем, так что через несколько минут все чувствовали себя непринужденно и были готовы к беседе.

— Один историк это хорошо, а два — просто замечательно, — потирая ладони, сказал Василий Осипович. — Мы начнем свой рассказ, дополняя сведения друг друга и ожидая также поддержки присутствующих. Я думаю, что Николай Александрович вкратце обрисует нам события.

Ник кивнул головой и помня, что Василий Осипович уже многое рассказал великим князьям, очень коротко представил состояние расследования на сегодняшний день. Его слушали очень внимательно.

Когда Ник кончил свой рассказ, Георгий Михайлович, слушавший весьма внимательно, весь поддавшись навстречу рассказчику, откинулся в кресле и задумчиво сказал:

— Полагаю, что тут все не так просто. И тут замешана императорская семья, мне так кажется. Но может быть, это только первое впечатление. Давайте-те ка я расскажу вам, что я знаю о манускриптах, связанных с тайнами.