Разведены и непредсказуемы - Валентина Седлова

– Ну, как день прошел?

– И не спрашивай. Вроде бы и основных наших скандалисток не было, так все равно: Люба полезла в холодильник и развопилась, что кто-то ее мясо парное в грязи вывалял. Она, мол, специально утром на рынок заехала, а тут мало того, что его из морозилки в обычный отсек положили, так еще и пылью запорошили. Чуть ли не с ножом к горлу пристала: мол, признавайтесь, чьи это происки! Ну, все ее, понятное дело, послали куда подальше, но ор стоял до небес. И ведь знаешь, что самое мерзкое?

– Ну?

– Это ведь и вправду кто-то из редакции постарался, не иначе. Чужих у нас не было, за исключением милиции, но те в холодильник не лезли. Значит, это либо Нина с Машей, либо Раечка с Зинаидой, больше некому. Не редакция, а коммунальная квартира, право! Склоки, дрязги — все один в один! Видать, кому-то не по душе пришлось, что Люба ментам рассказала про то, что Стелла была любовницей Виктора. Другого объяснения у меня просто нет.

– Может, все-таки разгоним их всех к чертям собачьим, а?

– А то нам других проблем мало! Если разгонять, то надо новый штат экстренно набирать, объяснять им заново, что от них требуется, каждого чуть ли не за руку водить. Боюсь, второй номер журнала при таких условиях хорошо, если к осени выйдет. Думаю, Воронцовы нас за такое по головке не погладят.

– Тоже верно. Эх, как же не вовремя эта история с уличными гонками приключилась! Да еще и Стелла погибла. Если, не дай Бог, мы и впрямь на черную полосу нарвались, значит, жди еще неприятностей! Будто нам этого мало…

– Слушай, а ты о Стелле не жалеешь?

– Ну как тебе сказать. Да, жалею, совсем ведь молодая девчонка была. А если честно, положа руку на сердце, так я ее и не знал толком-то. Как профессионал — откровенно слабенькая, да и гонора многовато. Может, лет через пять из нее что-нибудь путное и вышло бы, а может, и нет. Поэтому ни холодно ни жарко на душе от потери. Прости за откровенность, наверное, ты теперь решишь, что я — чурбан бесчувственный и вообще чудовище?

– Отчего же? Я ведь тоже что-то подобное испытываю, только никак сформулировать не могла, в чем же тут загвоздка: кажется, что я должна куда сильнее грустить, а вот неоткуда этой самой тотальной грусти взяться, и все тут! Думала, что это я одна такая неправильная, но вот видишь, оказывается, что нет. Кстати, а что Воронцовы сказали?

– Ну, в общем-то довольно спокойно восприняли, я боялся, что будет гораздо хуже. То есть я все Егору сообщил, не решился я Серафиму как на духу выложить, что его сын мог бы стать папашей, если бы его пассия не угодила вчера под машину. Он не раз признавался, что внуков хочет со страшной силой. А выступать в роли го-ревестника, да еще у постели больного человека, у меня просто пороху не хватило.

– Не переживай, солнышко! Ты все сделал правильно!

– Мне бы твою уверенность, — грустно улыбнулся Никита. — А то так муторно на душе, словно… словно я на Виктора ябедничал. Смешно звучит, да? Вот и я: умом понимаю, что детский сад развел, а все равно что-то изнутри царапает.

– Давай расставим все по полочкам, лады? Не ты тащил Стеллу в постель и забывал предохраняться, это раз. Не ты, наплевав на родителя, принял участие в запрещенном мероприятии и умудрился ввязаться из-за этого в крупные неприятности, это два. И это не ты, узнав, что твоя беременная любовница погибла, принялся пороть всякую чушь в присутствии следователя, это три. Сообщить Воронцовым о происходящем было необходимо. Тем более что ты сам мне сегодня сказал: если этого не сделаешь ты, значит, сделает кто-то другой. А теперь хватит о грустном!

– Я тебе говорил раньше, что ты — женщина-вулкан?

– Нет, никогда!

– Значит, сегодня первый раз. У тебя такой напор, что ты кого угодно можешь убедить в своей правоте.

– Получается, тебя мне все-таки удалось уговорить, что ты поступил правильно? — прищурилась Ника.

– Ну…

– Так да или нет?

– Да, да, да! — смеясь, отозвался Никита и притянул Нику к себе, усадив на колени.

Конечно же, в самый разгар поцелуйной сцены по закону подлости затрезвонил мобильник Ники. Она, виновато пожав плечами, потянулась за трубкой, гадая, кто бы это мог быть.

– Ой нет! — воскликнула она, увидев номер звонящего. — Ну что он ко мне прицепился-то? Сказано ведь — занята, не до разговоров мне!

– Никак, бывший благоверный? — осведомился Никита.

– Он самый, — мрачно подтвердила Ника.

– А ну-ка, давай сюда трубку! — весело потребовал Аникушин. — Алло? — гаркнул он, заполучив мобильник. — Что, Нику? Она занята! Кто говорит? Это вы уж сначала представьтесь, уважаемый! Терпеть не могу, когда моей девушке звонят незнакомые мужчины! А, вы ее бывший супруг? Тогда позвольте осведомиться: что вы от нее хотите? Ах просто поболтать? Могу посоветовать вам найти иной объект для болтовни! И не звоните сюда больше!..

Ника, прикрывая рот ладонью, еле сдерживалась от того, чтоб не засмеяться в голос, сведя на нет всю конспирацию.

– Не слишком я его? — озабоченно спросил Никита, нажав на кнопку отбоя.

– В самый раз! — заверила Ника. — Может быть, наконец-то перестанет меня сватать за своих приятелей и причитать над моей на корню загубленной личной жизнью!

– Я ему покажу — сватовство! Отныне ты моя, и ничья больше!

– Ничего не имею против!

Никита подхватил Нику на руки, закружил по кухне, да так, что они едва не снесли на пол остатки закусок, а затем отнес в комнату и бережно положил на кровать.

Ника сама не знала, откуда в ней взялась такая страсть, неистовое желание обладать этим мужчиной, оставляя на его теле царапины-отметины, словно ставя печати собственницы. Ведь с Мишкой, да и с теми, кто был до него, у нее никогда не было ничего подобного! Нет, к фригидным дамам она себя не относила, но искренне считала, что рассказы про всепоглощающее влечение — удел дешевых цветастых романчиков «про любовь», и не более. Пять, изредка десять минут, безусловно, приятных ощущений и телодвижений, кульминация-развязка и логичным завершением процесса — тихий спокойный сон. Но здесь!..

Ника не узнавала себя. Откуда взялась эта распущенная требовательная женщина, готовая зубами вцепиться в своего возлюбленного, яростно сражающаяся с ним и с безмерным удовольствием терпящая поражение, отдаваясь на милость своему победителю? И что еще принесет ей продолжение знакомства с этим удивительным человеком — Никитой Аникушиным? Что еще она испытает, находясь с ним рядом, что познает о себе?..

Отчего-то по завершении постельной баталии им обоим до ужаса захотелось пройтись пешком, подышать воздухом ночной столицы. Поэтому, наскоро поплескавшись в душе, они отправились на прогулку в близлежащий сквер, вернувшись обратно лишь в начале второго. Посмотрели друг на друга и не удержались от невинной шалости, долго целуясь в темном подъезде, словно подростки, только-только познавшие чувство первой любви. Потом снизу хлопнула дверь, вышедший покурить сосед-полуночник спугнул их, и они, как напроказившие школьники, хохоча, опрометью взбежали вверх по лестнице к Никиной квартире.