Европолис - Жан Барт

Совсем растерянная, она опустилась на кровать, оглядывая все вокруг блуждающим взглядом: ее вещи, их продадут с молотка, у нее ничего не останется… и окажется она совсем нищая, на улице.

Пенелопа чувствовала, что задыхается. Она встала, налила стакан воды и только поднесла его к губам, как послышался звонок. Пенелопа застыла. Она боялась пошевелиться. Кто мог прийти в такое время? Нелепый страх парализовал ее.

Вошла служанка с письмом и запечатанным сургучом пакетом.

— Это передал матрос.

Пенелопу словно подбросило электрическим током.

— А где Жан?

— Уехал.

Жан, прекрасно понимавший, что такое деликатные вопросы, испарился.

Сгорая от любопытства и нетерпения, Пенелопа, не найдя под рукой ни ножа, ни ножниц, прямо на глазах у служанки разорвала зубами шнурок, которым был перевязан пакет. На пол посыпалась груда конвертов, белых, голубых розовых… Пенелопа все поняла: это были ее письма.

Это был смертельный удар, как если бы пуля попала ей прямо в сердце.

Запечатанное письмо она держала между пальцами.

Ей не хватало смелости вскрыть его.

Что он мог написать?

Стало смеркаться. Сделав над собой усилие, Пенелопа дотащилась до окна, разорвала конверт и стала читать.

Пенелопа дрожала от глухой ненависти, у нее началась икота, губы исказила злая, горькая и странная улыбка.

«Значит, все кончено… вот и все… ничего не осталось… Какая низость… какие подлецы эти мужчины…»

О! Если бы он был сейчас перед ней! Трус. Он скрывается. У него не хватает смелости посмотреть ей в глаза… Но она ему докажет, что он ошибается, он ее еще не знает… Она еще заставит его помучиться, он еще будет сожалеть… Она отомстит ему, покончив с собой. Тогда он узнает, что за любовница была у него, которую он не мог оценить. Что тогда скажут люди? Они скажут, что она была сильнее его. Что, разве она не вольна сделать со своей жизнью все, что захочет? Кто посмеет ей помешать? Раньше или позже все равно все кончится. Что еще ожидает ее в жизни? Если ей не дано было счастье… если так на роду написано, так уж лучше… нужно кончать.

Ощутив новый прилив ярости, Пенелопа решительно поднялась. Ей казалось, что потолок давит на голову, стены сжимают с боков. Она задыхалась, думая лишь об одном — как выйти. Распахнув дверь, женщина выбежала на улицу, словно кто-то звал ее. На улице она вздохнула полной грудью и быстро зашагала вперед. Непокрытая голова ее пылала, в висках стучало, но она не испытывала никаких колебаний, никакой усталости. Наоборот, шла бодро, грудь ее переполняла гордость и решимость. Подхваченная каким-то героическим порывом, она испытывала необходимость совершить нечто великое, что удивило бы весь свет. Теперь она ничего не боялась. Неодолимая сила толкала ее навстречу мрачной морской пустыне.

Два ряда фонарей, словно любопытные глаза, смотрели на нее издалека. Среди ночной мглы вырисовывался силуэт парохода, стоящего у дебаркадера и готового к отплытию.

Пенелопа ускорила шаги, обходя стороной группы людей. Мысли, проносившиеся в ее воспаленном мозгу, отлучали ее от мира.

Был осенний вечер. Жалобно скрипя, гнулись черные скелеты акаций, посаженных вдоль дороги. С моря дул холодный соленый ветер, торопливо гоня по мокрой земле желтые, мертвые листья.

Пенелопа шла, не останавливаясь до тех пор, пока не оборвалась дорога.

Мол, отделяющий Дунай от моря, заканчивался зеленым маяком. Стаи бабочек и мелких насекомых, привлеченных сияющим светом маяка, бились о раскаленные стекла и падали в воду у его подножия.

Море было спокойным, огромным. Небо с его звездным миром отражалось в воде, словно в черном зеркале. Мириады ламп сияли, дрожа в морской глубине.

Пенелопа, совсем одинокая среди ночи, стояла у зеленого маяка и смотрела вдаль.

Брызги соленой воды попали на ее туфли. Она отступила на шаг и стала искать носовой платок, но вдруг испуганно вздрогнула. Неподалеку оглушительно заревела пароходная сирена. На пароходе подняли якорь. Он покидал порт, медленно скользя по черной воде и оставляя за собой две освещенные струи. Нельзя было терять времени. Пенелопа торопливо зашла за маяк, боясь, как бы кто-нибудь не увидел ее с парохода. Быстро и неожиданно для себя она шагнула с мола в пустоту. Она падала стоймя, сжав кулаки и приняв последнее решение: не размахивать руками.

…Она услышала только долгий звон воды над головой… а потом — ничего.

* * *

Делиу в Бухаресте получал известия от преданного Жана из Сулины.

Пенелопа искала его в Галаце. Вернулась домой. Получила письмо. Снова уехала, но неизвестно куда. Возможно, на поиски его в Констанцу или в Константинополь.

Делиу прикинул, что у него есть три-четыре дня, чтобы наведаться в Сулину во время ее отсутствия. Нужно было отметиться по службе, а потом подать рапорт об отпуске и поехать проветриться, пока ему не удастся окончательно выбраться из этой затхлой провинциальной дыры, где на его долю выпало столько неприятностей.

Как только почтовый пароход отплыл из Галаца, Делиу погрузился в чтение детективного романа. Сходя по трапу на землю, он чувствовал себя разбитым, усталым. Сторож комендатуры порта вышел ему навстречу.

— Господин доктор звонил по телефону. Он вас ждет в морге. Вы должны присутствовать при вскрытии одной утопленницы.

— Этого только мне не хватало, — устало пробормотал Делиу.

Хотя и не хотелось, но идти было нужно. Делиу не мог уклониться. Согласно закону комендант порта обязан был присутствовать при вскрытии утопленников, найденных в зоне порта.

Сначала он очень тяжело переносил эту операцию. Он не мог терпеть запаха и вида трупов, распростертых на операционном столе. После нескольких попыток ему все же удалось овладеть собой, а потом, поскольку утонувших было много, он и вовсе привык.

Не заходя домой, Делиу не торопясь направился к больнице, купив по дороге новую пачку сигарет, чтобы легче было переносить зловоние морга.

Проходя по больничному саду, он заметил, что около морга собрался народ.

Возле полуоткрытой двери стояли пустые носилки. Прежде чем Делиу вошел внутрь, прямо в лицо ему ударил нестерпимо тяжелый смрад, от которого на мгновенье у него перехватило дыхание. Это был смешанный запах плесени, ладана и гниющего мяса.

Вскрытие уже началось. Делиу должен был войти хотя бы для проформы, чтобы потом подписать протокол и выполнить все надлежащие процедуры.

Наконец он решился и медленно вошел в морг, прикрыв нос платком.

Доктор и помощник прозектора в белых халатах, запятнанных кровью, торопливо работали, распластывая человеческое тело, словно животное, забитое на бойне.

«Это женщина, — заметил про себя Делиу. — Она, должно быть, долго пробыла в воде: распухла и уже начала разлагаться. Тело