Возвращение к себе - Вера Огнева

Крик бея вывел франка из транса. Сил почти не осталось, руки повисли, но в теле еще плясало немыслимое напряжение. В голове прояснялось очень медленно. Вокруг столпилась охрана.

Роберт посмотрел в сторону Селима и Тафлара. С первого снимали кольчугу, второй смотрел почти обречено.

Я, что, ранил бея? Крови не видно… может, на землю уронил? Вот напасть - ничего не помню!

Навалились тошнота и головокружение. Зарвавшийся франк оставался на солнцепеке, свита племянника великого визиря спятилась в тень. И тогда Роберт просто сел на землю. Не находя ничего зазорного, в том, что после боя нуждается в отдыхе.

Однако посидеть ему не дали, подняли и повели к Селим бею. И то ладно, что в тень. Попутно Мибу стянул с него ставшую неподъемной кольчугу.

- Гарун, - Селим Малик уже сидел подле, уставленного снедью низенького столика, - не хочешь ко мне присоединиться?

Абд Гасан расположился напротив бея. Лицо Тафлара оставалось напряженным.

- И ты, Рабан аль Париг, сядь.

Неслыханно! Пленному христианину предлагали место за столом вельможного му-сульманина.

Но бей, скорее для свиты, нежели для него, пояснил:

- Потомку франкских королей, да и любому достойному воину, потребен отдых.

Поданная Мибу чаша с холодным кисловатым напитком, окончательно привела Робер-та в себя.

- Ты пытался меня одурачить, франк? Другой за подобную наглость поплатился бы жизнью, но ты доказал свое искусство воина и достоинство высокорожденного. Я забираю его к себе, - обернулся Селим к абд Гасану, - до поединка, а… там видно будет.

Тафлар не посмел возразить, только тоскливо посмотрел на Роберта.

- Ваше высочество, - франк все же решил попытать счастья, - если исход будущего поединка для вас еще важен, не могли бы вы исполнить мою просьбу?

- Ты ставишь условия? - брови Селима Малика недовольно взмыли.

- Нет. Прошу о… милости, - пришлось перешагнуть через себя.

- Ну? - усмехнулся египтянин. Внутренняя борьба, происходящая в душе франка, не осталась для него незамеченной. - Чего ты хочешь?

- Остаться здесь.

- Боишься? Считаешь, у меня тебе будет угрожать опасность?

- Я боюсь, - твердо сказал Роберт, - не за себя.

Бей задумался. По его малоподвижному лицу невозможно было понять, что воспосле-дует дальше: милость или сжигающий все окрест гнев.

- Пусть твой друг Абу осмотрит франка, - наконец постановил бей, обращаясь к Тафлару. - Уведите его.

Черный купол неба с россыпью серебряных блесток накрывл террасу, на которой рас-положились Тафлар, Абу Хаким и Роберт, фантастической чашей. Здесь, на крыше левого крыла франк оказался впервые. Пышные висячие сады окружали арку, за которой распола-галось несколько комнат. Внизу под толстым перекрытием тихо ночевала женская полови-на.

Жизнь Роберта, так долго ограниченная комнатой, купальней да потаенным уголком сада, в одночасье стала доступна взорам всех чад и домочадцев. Впрочем, чад, предусмотри-тельный советник халифа давно отправил в дальний ном. Там, в окрестностях древнего Лук-сора они 'отдыхали' от столицы под присмотром надежной стражи.

С приезда Селима Малика прошли сутки. Исподволь копившееся напряжение, каза-лось, пропитало сам воздух. Прошлую ночь все, включая Мибу и Джамала, дежурили по очереди. Сегодня Роберта отправляли спать. Как ни убеждал их франк, оба араба настояли на своем.

Все уже было обговорено: утром Роберт выпьет приготовленное врачом питье и впе-ред - во дворец халифа. Тафлар, однако, раз за разом находил предлог, чтобы задержать франка. Боится оставаться один? - недоумевал Роберт. Но его сомнения вскоре разрешились:

- Вчера, во время визита моего родственника, мы перемолвились парой слов. Он, ко-нечно, не сказал мне всего… это касается тебя, Рабан.

- Селим бей договорился с братом?

- Исключено. Они никогда не договорятся.

- Что тогда?

- Повторю, подробности мне не известны, но Селим вчера обмолвился, что готовит какой-то сюрприз, долженствующий позабавить халифа. Это связано с тобой.

- Хочет подарить меня вашему королю?

- Не думаю. Он упоминал поединок.

- Каверза? Хитрость?

- Или веселый розыгрыш, - вступил в разговор врач. - Выпустить, например, на арену пару львов, чтобы посмотреть, как с ними справится победитель… или они с ним.

- Как это ни чудовищно, но такой поступок вполне в духе моего родственника.

- Он так ненавидит христиан?

- Не больше чем иудеев или язычников. Против тебя лично он вообще ничего не име-ет, скорее наоборот - ты ему нравишься. Но расположение халифа…

- Понятно. Оно перевесит все остальное.

- Пойми, Рабан, люди возле трона стараются опередить друг друга в проявлении люб-ви и преданности владыке. Халиф, да продлит Аллах его дни, в мудрости своей окружает трон именно такими людьми.

- И с удовольствием наблюдает, - опять встрял Абу Хаким, - как они наступают друг другу на ноги, толкаются локтями, а кто и ухо готов откусить сопернику.

- Джамал прав, за твой язык, Абу, нас когда-нибудь посадят в один мешок и утопят.

- А ты скажи, что не расслышал мои гнусные речи. Меня же не тронут: очередные ро-ды ожидаются во дворце халифа через две недели. Это время я могу быть спокоен.

- А потом?

- Ты можешь представить, что бы хоть один день во дворце не украсил бы чей-нибудь донос? Что смеешься? Даже если по одному в день - уже четырнадцать. Если не рубить го-ловы по горячим следам, через три дня забудешь кто, что, на кого наклепал.

Они смеялись, утирая слезы. Тафлар никак не мог остановиться, Абу даже пришлось протянуть ему чашу с водой.

Когда охи и всхлипы прекратились, Роберта все же отправили спать в маленькую ком-натку, выходившую на террасу. Над потолком в ней имелось единственное зарешеченное окошко. Через него в помещение могла проскользнуть разве что змея. Когда Роберт со сме-хом сказал об этом Тафлару. Тот приказал затянуть окошко кисеей.

Душновато, зато безо-пасно.

Ночь затихла. Абу и Тафлар устроились в соседнем покое, Мибу остался у дверей.

Роберт лежал на мягком прохладном покрывале и мысленно перебирал возможные сюрпризы завтрашнего дня, когда произошло…

Не было ни ветра, ни шелеста, ни шороха, ни звуков, но руки, плечи, бедра внезапно покрылись 'гусиной кожей' - знак опасности, который посылал Господь или добрый ангел. Предчувствие, которое служило верным признаком, надвигающейся беды.

Бесшумно вскочив на ноги, Роберт подхватил легкую спату. На всякий случай, кроме спаты рядом лежала наваха. Она была короче и легче обремененной тяжелой гардой мизе-реккордии, то есть являлась как раз тем оружием, каким удобно перехватить горло незван-ому ночному визитеру.