Мой адрес - Советский Союз! Том третий - Геннадий Борисович Марченко

за эти посиделки нам не пришлось заплатить ни копейки; счёт, по словам Терешковой, будет передан в бухгалтерию отряда космонавтов.

Когда отправились на боковую, выяснилось, что у дежурного уже дожидается нас бобина с записью концерта ВИА «Радиотехник» в Звёздном городке. «Live in Star-Sity», хе-хе… А уже в 6 утра — словно и не ложился — разбудили, быстро накормили, и на том же «пазике», чтобы не мотылялись электричками и метро, вместе с нашим багажом отвезли прямо в «Домодедово».

Следующим утром в институте на меня сразу же накинулся наш замдекана Борисов:

— Покровский, у тебя совесть есть? Кто обещал доклад по информатике для нашего кружка сдать мне на День космонавтики? У нас же заседание послезавтра, тебе выступать!

Блин, и точно, совсем из головы вылетело… Я в этом кружке давненько не появлялся, а Борисову как пообещал, так и забыл в череде будничных дел. Ещё про учёбу приходилось не забывать, вот действительно, хоть на заочный переводись. Я уж не говорю про общественную нагрузку как кандидата в партию. Чего только на меня не пытались понавешать, еле отбрехался, мол, мне и спортивной нагрузки хватает, на ринге защищаю честь и города, и области и отдельно взятого института в частности.

— Я доклад почти закончил, Юрий Борисович, завтра представлю на ваш суд, — заверил я его.

— Точно? — спросил он с подозрением.

— Точно, словно комсомольца и без пяти минут члена партии!

Так что на лекциях я больше писал доклад, нежели слушал преподавателей. А добивал уже дома, пожертвовав тренировкой. Закончил чуть не за полночь, когда Полина уже с час как дрыхнуть поднялась в спальню на второй этаж. На этом я, правда, не успокоился, под копирку текст набрал на машинке. Получилось почти пять машинописных листов.

Доклад стал как бы продолжением прошлого, на этот раз я не только снова делился своим видением компьютеров будущего, но и обрисовал внедрение умных технологий во все сферы человеческой жизнедеятельности, включая «умный дом» и голосового помощника типа Алисы или Маруси.

Так что окончательно разобрался с докладом ближе к двум часам, и в институт заявился полусонным, с тяжёлой головой. Отдал доклад Борисову. Тот нашёл меня после второй пары.

— Ознакомился я с твоим докладом… Что сказать. Смело, хоть и не без доли фантастики. Тебе бы научно-фантастические романы писать, как братьям Стругацким.

Опять Стругацкие… Хотя эти двое сейчас на слуху с их новой повестью, Борисов тоже читает альманах, сам признавался. Созванивались с Аркадием Натановичем после выхода второго номера, они с братом были довольны, да ещё и гонорар вовремя получили переводом. Мало того, к ним уже обратилось издательство «Молодая гвардия» с предложением публикации повести в очередном сборнике серии «Библиотека современной фантастики».

Кстати, повесть Крапивина «Мальчик со шпагой» тоже произвела своего рода фурор. Корреспондент молодёжной газеты «На смену!» писал, что не только свердловские мальчишки, а подростки по всей стране под влиянием этого произведения стали массово записываться в секции фехтования. Ну что ж, прекрасно, пусть лучше фехтуют, чем по улицам без дела слоняться, связываясь с плохими компаниями.

А в редакцию «ПиФа», кстати, ещё после выхода первого номера альманаха, рукописи посыпались словно из рога изобилия. Писали как совсем неизвестные авторы, так и уже публиковавшиеся. Например, Север Гансовский и вовсе прислал пьесу под названием «Млечный путь». Мешавкин, прочитав её, всё ещё сомневается, то ли ставить пьесу в один из следующих номеров, то ли в стол положить до лучших времён.

В общем, с докладом своим я произвёл на членов нашего кружка некоторый фурор. Борисов пообещал снова мой трактат отправить в центральный журнал, на этот раз в «Науку и жизнь», имевшую куда большую аудиторию, нежели «Известия Академии наук СССР. Техническая кибернетика». А что, хорошо бы получить всесоюзную известность ещё и в этой ипостаси. Боксёр, композитор, поэт, учёный… На все руки, в общем, мастер. Да мне после смерти в Свердловске памятник должны будут поставить. Или в Екатеринбурге, если всё же Союз развалится и города получат прежние, дореволюционные названия. Не дай бог… А с другой стороны, в большинстве случаев я возвращения прежних названий оправдывал. Не хрен было большевикам называть населённые пункты в честь всяких сомнительных личностей. Тот же Свердлов был далеко не душка. Если покопаться в его биографии, вскроется немало гнусных фактов, впрочем, как и за любым другим известным революционером. Оно и понятно, революция делалась не в белых перчатках, но палку всё равно перегибали. И не помри Яков Моисеевич от испанки, возможно, после смерти Ленина схлестнулся бы с Джугашвили за власть. И ещё неизвестно, кто кого одолел бы. К слову, существует и другая версия его кончины. Якобы в Орле, куда он поехал выступать, антисемитски и антисоветски настроенная толпа не стала его слушать, стянула с трибуны и сильно избила. От побоев Свердлов и скончался. Ну да нам без разницы, отчего, тот этап истории уже пройден и повлиять на него мы никак не сможем. Лично я не смогу. Если только меня в следующий раз в какого-нибудь прадеда не закинет.

Не успел отделаться от кружка, как от первого секретаря комсомольской организации института Алексея Титкова, который в прошлом году окончил инженерно-экономический факультет и сразу же занял пост главного комсомольца УПИ, поступило предложение выступить на торжественном вечере в честь очередной годовщины со дня рождения Владимира Ильича Ленина. А именно 102-й.

— Ты, Покровский, гордость нашего института, — говорил мне Алексей, дружески приобняв меня за плечо. — Не только гордость, но для многих и кумир, пример для подражания. И кому, как не тебе, выступать с пламенной речью на торжественном вечере.

— Может, без меня как-нибудь? — сделал я попытку отмазаться.

— Женя, ну что ты как маленький… Ни разу с трибуны не выступал? Это ненамного страшнее, чем выступать со сцены, а со сценой у тебя уже есть опыт. Вон стенгазета всё ещё висит с фотографией, где ты выступаешь перед космонавтами. Кстати, спасибо комсомольской организации Звёздного городка за эту фотографию, не только сделали, но и прислать нам догадались вместе с благодарственным письмом от отряда космонавтов. А хочешь, я сам тебе речь напишу? Не очень большую, так что сможешь выучить, разве что иногда в бумажку заглянешь. Согласен?

— Нет.

— То есть вообще не согласен или на мою бумажку с речью? — нахмурился Титков.

— На бумажку. Сам себе речь напишу.

— А, ну смотри, тогда другое дело. Покажешь перед выступлением, что написал-то? А то может понадобится что-то подкорректировать…

— Как скажешь, — легко согласился я.

А сам подумал: «Ну, Лёша, будет