Оплот добродетели (СИ) - Демина Карина

— А вы кто? — поинтересовалась Эрра, покачивая тонкой двузубой вилкой. И вид у нее был такой, что девицу стало жаль.

— Младший менеджер. А пока специалист по связям. Временный. Алина, — девушка печально улыбнулась. — У нас здесь редко случаются гости… и тут сразу два корабля за неделю.

— Два?

Она кивнула.

— Говорят, с точкой входа неладно, пошло искажение. Отец уверен, что если естественное, то будут еще случаи. Он у меня навигатор. Из бывших. Уверяет, что, скорее всего, дело в циклической нестабильности, а значит, точку закроют на пару месяцев. Или лет.

Данияр кивнул, хотя мало что понял.

— Отец занимается грузоперевозками, — Алина, не дождавшись приглашения, опустилась на пол и скрестила ноги. Правда, оказалась она между Эррой и Некко которая разглядывала соседку с некоторой неприязнью. Впрочем, догадаться о ней мог лишь человек, хорошо знавший Некко. — От Арреи до Новы-Семь и назад. Один маршрут… годами один маршрут. И не только он.

Она легонько вздохнула.

А огоньки поднялись над водой, закружили, словно сплетаясь друг с другом.

— Красиво, — сказал Данияр в поддержание беседы. А заодно, чтобы не пробовать очередное местное лакомство, походившее на куски глины в красном соусе.

— Что? А… да, наверное. Я привыкла. Я знаю, что теплое течение поднимает криль к поверхности… это белые и зеленые креветки. Самки флуорисцируют, привлекая самцов. Течение смешивает стаи, чтобы увеличить генетическое разнообразие в итоге. К рассвету они выбросят икру, и другое течение подхватит ее, утащив ко дну. Там открыты теплые источники, и температура воды такова, что икра вызреет… а вот красное — это хрыны. Рыбы. Вкусные. Вы ведь пробовали?

Данияр поспешно кивнул.

— Не понимаю, почему не наладить промышленный отлов. Популяция вполне устойчива. А отец говорит, что вкус у них весьма специфический, непривычный для многих. Но даже если и так, можно ведь экзотику экспортировать. Я как-то пробовала айорских песчаных червей. Еще та гадость.

Наверное, стоило обидеться, потому как песчаные черви при правильной их готовке гадостью не были. Напротив, мягкие, сочные, с хрустящей острой чешуей и сладким мясом, они нравились всем.

Или почти всем?

— Белое — это мурены. В отличие от хрынов они хищники, но поднимаются редко, не любят поверхность. Вам повезло, сейчас у них брачный сезон.

Сияющие ленты сплетались друг с другом.

— Мурены помогают контролировать популяцию хрынов. Если их становится слишком много, они начинают объедать каррозу. А хрыны сдерживают рост криля. Без них становится слишком много креветок и водорослей. Начинается эутрофикация…

Алина вздохнула.

— Это основная цепочка, но ее поддерживают две сотни малых. И человеческое участие не требуется. Моя задача — наблюдать, делать ручные замеры воды, проверять работу малых станций. И так всю жизнь.

— Уезжайте.

— Отец предлагал. Мама против. Маме кажется, что здесь хорошо. Спокойно. И ничего не случится. Вот ее правда, хорошо и спокойно, и ничего не случится. Иногда кажется, что, если вдруг остальное Созвездие исчезнет, мы не сразу заметим. А если и заметим… у нас есть все, чтобы жить.

Она положила руки на колени и уставилась на море.

— Не знаю, почему… раньше за мной не водилось такого, чтобы приставать к незнакомым людям. Но вы… вы так не похожи на всех, кого я знаю.

Светлые глаза подозрительно заблестели. А Данияр понял, что если девица заплачет, он сдастся. И сделает. Правда, она сам не знал, что именно сделает, но наверняка какую-нибудь глупость. А последняя глупость едва не стоила жизни.

— Я иногда думаю, что было бы, если бы я родилась в другом мире, — мечтательно произнесла Алина. — В таком, как ваш…

— Да ничего особенного, — Эрра позволила вилке упасть, чтобы поймать ее у самой земли. — Продали бы в гарем…

— Продали? — светлые бровки сошлись над переносицей.

— В лучшем случае.

— В лучшем? — кажется, подобный подход в голове Алины не укладывался.

— Если бы повезло родиться красивой. С некрасивыми сложнее. Их берут в жены те, кто на нормальный выкуп собрать не может. А значит, смотрят на здоровье. Чтобы жена могла и дом вести, и верблюдов смотреть, и работать. Хотя это позор, если женщина работает.

Во взгляде Алины читалось недоумение.

— Все равно часто бывает так, что первую жену берут именно для работы. И тогда уже заставляют на износ, что говорится. А потом, как выйдет поднакопить денег, дом отстроить и вообще, покупают вторую и третью, которые уже для удовольствия.

Ротик приоткрылся.

И Данияр поспешил уверить:

— Мы боремся с пагубной этой практикой, но, к сожалению, нелегко идти против вековых устоев.

Ротик закрылся.

Алина шмыгнула носом и сказала с мрачной решимостью:

— Я все равно отсюда уеду.

— Куда? — Эрра легла на живот, хотя на местных досках и сидеть-то жестковато было. Пусть пол и прикрыли толстым синтетическим ковром, но, во-первых, не таким уж толстым, а во-вторых, слишком уж синтетическим. Сквозь один пластик ощущался другой, и Данияр подумал, что не стал ли он чересчур изнежен? Помнится, отец любил ночевать в пустыне, и спал, раскинув поверх песков одно лишь покрывало верблюжьей шерсти.

И дед.

А прадеду вовсе пришлось больше года в пещерах провести.

— Не знаю пока.

Алина чихнула.

— Будьте здоровы, — вежливо сказала Некко и покачала головой. — Уехать легко. Вернуться сложнее.

— Было бы куда возвращаться, — отмахнулась Алина. — Тоска здесь смертная… за всю мою жизнь вы — первое происшествие. Точнее, второе. Но точку закроют, и снова станет тишь, благодать да карроза… всюду карроза. Ненавижу каррозу.

— А я пески, — неожиданно призналась Эрра. — У меня от них кожа чешется. От одного вида… но прежде чем куда-то ехать, надо понять, куда и зачем. Иначе всякое случиться может.

Алина не поверила.

Ничего не сказала, но не поверила. А Данияр понял, она и вправду уедет, если не на этом корабле, то на любом другом. Дождется случая и сбежит, оставив позади и дом, и родителей, и тихий этот мир, прелесть которого именно в постоянстве. Только ему ли не знать, какую тоску нагнетает постоянство.

Ей хочется движения.

Завоеваний. И побед. Вот только она, домашняя милая девочка, не знавшая бед, думает, будто мир добр, а люди в нем открыты, что точно так же, как здесь, дома, они всегда поддержат, помогут…

Он покачал головой.

И неожиданно предложил:

— Если хотите, я куплю вам билет.

— Я… — Алина густо покраснела. — У меня есть деньги.

— Пригодятся, — Эрра сказала это мрачно, а уж взгляд, которым она одарила Данияра, и вовсе заставил поежиться. Но ведь он не собирается изменять своему гарему. Он просто хочет помочь.

Все равно ведь уедет.

И хорошо, если просто купит билет до ближайшего мирка, чтобы от него перебраться на следующий и дальше по сети струн. Но ведь станется связаться с каким-нибудь отребьем, вроде тех, что попытались развернуться на родном Ах-Айоре.

— Пару лет тому я казнил дюжину человек, — сказал Данияр, вытягиваясь на досках, желудок молчал, а по телу расползалась приятная истома. — По-настоящему казнил. Никакой постановки. И туристов не допустили, хотя были желающие. Одно дело спектакль… а этим ублюдкам я велел отрубить руки и ноги, и бросить на съеденье пустынным червям.

Алина икнула.

И глаза ее стали просто-таки огромные.

— Нам потом еще ноту протеста прислали, — мечтательно произнесла Некко. — Упрекнули в излишней жестокости.

— А…

— Созвездие позволяет мирам сохранять собственную законодательную базу в отношении граждан данных миров, — Заххара скрестила ноги. — Поэтому на Кишаме есть рабство, а на Брухе женщина не имеет права владеть имуществом, сама им являясь. На Ихмаре любой, коснувшийся одежд жреца, имеет выбор, самому стать жрецом или же лишиться руки. На Юрхе под страхом смерти запрещено выходить из дома в седьмой день после захода солнца… законов много. Разных.