Держи меня крепче - Татьяна Полякова

Он опять повернулся, в лице не было злости или неприязни, только боль.

– Я вчера наговорил лишнего… Вы тоже меня… простите.

Он уставился в окно, а Дед махнул мне рукой, мол, топай отсюда. Я вышла, Ритка поднялась со стула и шепнула:

– Чего?

Я молча постучала ребром ладони по своей шее, Ритка закатила глаза, а я выскочила из приемной.

– И заключили друг друга в братские объятия, – сердито фыркнула я, возвращаясь к себе. – Зачем Деду понадобилась эта сцена?

Раздора в рядах соратников он не терпел и периодически устраивал братания, толку от них было немного, раз в нашем серпентарии каждый пекся только о себе, но, видно, это доставляло ему моральное удовольствие. Может, я на него наговариваю, привыкнув во всем видеть коварный умысел? Корзухин чувствует себя скверно, вчера в горячке сказал лишнее, я чувствую себя не лучше, извинилась, он тоже, вполне по-человечески. Вот только один вопрос меня интересует, и касается он упомянутого Дедом «недоразумения». Должна я продолжить копаться в жизни Корзухина или Дед решил, что больше ни к чему? Может, он просто пожалел Корзухина: жена, теперь ребенок… Мне вся эта история точно без надобности, особенно теперь, когда мысли заняты Вешняковым.

Валерка отзвонился раньше, чем я предполагала, может, мысль о поллитре так его вдохновила или задание вовсе не вызвало трудностей.

– Тебе повезло, – довольно сообщил он. – Вскрытие проводил мой знакомый, с ним мы пузырь, скорее всего, и раздавим. Понятия не имею, что тебя интересует, одно знаю наверняка: то, что он мне сообщил, ничем не отличается от того, что есть в акте вскрытия. Кстати, никто и не намекал, что надобно мудрить. Никаких психотропных веществ и так далее, девчонка была вменяема и здорова, не считая застаревшего бронхита. Правда, кое-что на моего знакомого впечатление произвело.

– Не тяни, – попросила я.

– Несмотря на юный возраст, девушка вела напряженную половую жизнь.

– В смысле?

– В смысле, пользовали ее основательно и по-взрослому. Ты ж дама замужняя, наверняка знаешь, что нет пределов совершенству, а также фантазии. В общем, девица жила на всю катушку, жаль, что так недолго.

Выслушав Валеру, я повесила трубку и задумалась. Взгляд упал на тетрадь Вики. Что в словах Валерки меня так покоробило? К его манерам я давно привыкла, словесные обороты краски стыда на моем девичьем лице не вызывают, но что-то резануло… У нее был приятель, но у родителей данное обстоятельство восторга не вызывало, учитывая юный возраст девочки. И они отправили ее к Фельцману на витамины и свежий воздух.

Я порылась в сумке в поисках записанного на клочке бумаги номера домашнего телефона Марии Игнатьевны. Вчера она дежурила, значит, сейчас, скорее всего, дома. Двадцатиминутный разговор с ней ничего не дал. Я еще раз спросила, работали ли с девочкой психологи, и получила отрицательный ответ. Вика находилась в клинике на особом положении. По сути, просто жила под присмотром, большую часть времени предоставленная самой себе. Читала, гуляла в парке, ни с кем из пациентов не общалась и исписывала тетрадь, повторяя одно и то же: «Я люблю тебя». Выходит, девчонку просто изолировали, чтобы она не имела возможности встретиться со своим любовником. Придется его найти.

Через полчаса ко мне заглянул Луганский.

– Привет, – сказал он, устраиваясь на стуле. – Приехал к Деду кое-что обсудить, а у него Корзухин. – Я молча кивнула. – Ты слышала? – Вопрос ответа не требовал, и он продолжил: – Просто какая-то черная полоса у мужика. Удивляюсь, как он еще держится. Вчера мы как раз ужинали вместе. Вот жизнь, не думал, не гадал человек, и вдруг такое. Девочка ему вечером при мне звонила. Все было нормально. Он собирался забрать ее на следующей неделе из клиники. Что вдруг на нее нашло? – Этот вопрос тоже остался без ответа. – Н-да… Почему хорошим людям так не везет?

«У моего друга сегодня день риторических вопросов», – решила я и устыдилась. К Корзухину он хорошо относится, а я вместо того, чтобы поддержать человека, по обыкновению язвлю.

– Ты спрашивал у него, почему он отправил девочку в клинику? – подала я голос.

– Он сам сказал после ее звонка.

– Что сказал?

– Ну, что после смерти матери ребенок сам не свой, лучше, если побудет под присмотром опытных специалистов. Честно говоря, я тему не развивал, неудобно как-то. Потом в ресторане появился его приятель, и разговор перешел в другую область.

– Какой приятель? – Я задала вопрос только с целью поддержать разговор, Луганский, чего доброго, решит, что я не рада его видеть, оттого и помалкиваю.

– Грузнев.

– Это который Грузнев? – насторожилась я.

– Юрий Маркович.

У меня пробудился внезапный интерес к беседе.

– У мужика на подбородке большая родинка?

Луганский пожал плечами.

– Не обратил внимания.

– Он ведь из Москвы? – не отставала я.

– Ну, да.

– И с Корзухиным они друзья?

– Так Грузнев и перетащил его сюда из района. Они начинали вместе бизнес, потом разошлись, цивилизованно, кстати, потом не раз по делам пересекались.

– Так Грузнев бизнесмен?

– Ну, да. Я, честно, не знаю, чем конкретно он сейчас занимается, но ведь не на печи же лежит. Он мужик со связями и средствами, это точно.

По моим данным, у Грузнева был бизнес особого рода, но то, что Луганский об этой стороне его деятельности ничего не знает, меня не удивило. Парень он у нас умный, но бывает наивен до слепоты, вправлять ему мозги в данном случае я не спешила.

– Интересно, – буркнула я.

– Что интересного? – удивился Луганский.

– Что они знакомы.

Он пожал плечами, не находя ничего особенного в данном обстоятельстве.

Он ушел, а я, положив ноги на стол и сцепив руки на затылке, маленько попялилась в потолок. Корзухин, оказывается, в приятельских отношениях с Грузневым, который явился сюда по велению своих хозяев в поисках Лукьянова. И из района Корзухина перетащил сюда все тот же Грузнев. А Дед теперь не прочь видеть его мэром. Не прочь? Вполне возможно, Дедовы дружки втюхивают ему этого парня, он соглашается, но при этом хочет иметь на Корзухина компромат, чтоб тот от рук не отбился. Оттого и отправил меня поискать, порыться. Корзухин приятелю поведал о моей назойливости, они обратились к Деду за разъяснениями, и тот разыграл сцену в кабинете. Очень похоже на правду. Такое, кстати, уже было. Деду втюхивали, а он умело разыгрывал свою партию. Старая песня.

Я усмехнулась. Ничего стоящего нарыть я не успела, так что либо Дед скомандует мне продолжать, либо переждет, дав возможность людям успокоиться, а потом опять что-нибудь измыслит. На это он мастер.

В половине четвертого я отправилась в областную больницу. Дергачев занимал отдельную палату, справедливо решив, что близость к народу ему без надобности. Сдав пальто в гардероб и приобретя бахилы, я поднялась на третий этаж. Палата номер четыре была рядом с сестринским постом. Я поинтересовалась у девушки здоровьем Дергачева, а она посоветовала мне побеседовать на эту тему с лечащим врачом.

– Такое несчастье, – закудахтала я, имея в виду его водворение сюда.

– Да он неплохо себя чувствует, – заверила девушка. – Весь день телевизор смотрит да по телефону звонит. – Она непроизвольно сморщила хорошенький носик, из чего я заключила: Виктор Юрьевич ей чем-то не приглянулся.

– Посетителей у него много?

– С утра двое было или трое…

Я поблагодарила и отправилась в палату, постучала и вошла, не дождавшись, когда Дергачев подаст голос. На кровати возле окна возлежал мужчина в спортивном костюме и хмуро смотрел на экран телевизора. Признаться, я была слегка удивлена, почему-то решила, что адвокат с такой репутацией должен быть постарше, да и внешность иметь попредставительнее. Дергачев походил на пухлого подростка, классического маменькиного сынка. Ему было не больше тридцати, румянец во всю щеку, несмотря на хворобу. На подбородке два нагло вылезших прыща, курносый нос и глаза-бусины. Однако лысина вполголовы давала понять, что передо мной не мальчик, но муж. Он лежал, прикрывшись одеялом, и ничего конкретного о его росте я сказать не могла, но подозревала, что парень коротышка, а вот брюхо он имел выдающееся.

Услышав скрип двери, он приподнялся, увидел меня, нахмурился еще больше, но тут складки меж бровей разгладились, лицо озарила улыбка, и он заворковал:

– Ольга Сергеевна, Ольга Сергеевна, дорогая Ольга Сергеевна… – Парня так распирало, что ничего, кроме моего имени, произнести он был не в состоянии.

Конечно, я рассчитывала, что у Дергачева хватит ума не выставлять меня за дверь сразу, но при виде такого счастья от своего появления здесь малость обалдела.

– Виктор Юрьевич, – все-таки я смогла открыть рот и спросила: – Простите, мы знакомы?

– Нет. Да. То есть нас знакомили года полтора назад, но вы вряд ли меня помните, что неудивительно, учитывая, сколько людей вокруг вас вращается.