Грабеж и спасение. Российские музеи в годы Второй мировой войны - Коринна Кур-Королев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Организованный вывоз или мародерство?
Группа «Гамбург» из зондеркоманды Кюнсберга и в Петергофе оказалась раньше всех. Уже 28 сентября 1941 года, всего через четыре дня после занятия города частями вермахта, ее сотрудники провели во дворце обыск. Кюнсберг доложил министру иностранных дел, что в здании не осталось ничего487. Хотя нельзя исключать того, что кто-то из этого подразделения присвоил отдельные произведения искусства, ценности в крупных масштабах явно не вывозились. Ввиду постоянного интенсивного артиллерийского обстрела, о котором упоминает Кюнсберг, такая акция была бы сопряжена с большим риском.
Уполномоченный по охране произведений искусства Сольмс, судя по всему, тоже довольно рано посетил Петергоф, возможно, вместе с зондеркомандой Кюнсберга488. Осматривая город, он обнаружил в гроте под каскадом несколько ящиков с фарфором, которые приказал поместить под замок на месте489, – видимо, в то время он не располагал транспортными средствами для их вывоза. Нет никаких подтверждений того, что он забрал с собой какие-либо произведения искусства. В самом деле, из‐за морозов и проблем с поставками горючего добиться выделения транспорта было трудно – с этим столкнулся чуть позже и искусствовед Харальд Келлер, которому командир его дивизии неожиданно поручил заботу о произведениях искусства в Петергофе:
Большинство автомобилей уже давно замерзли, зачастую у них есть всего один, и они не могут мне его одолжить. Сегодня я ехал, все стекла обмерзли, включая то, которое впереди, перед шофером. Поскольку у него не было стеклоочистителя с электрическим подогревом, не было другого способа, кроме как ехать с открытым боковым окном, высунув голову. Сзади сидел я с люстрами из фарфора в стиле рококо высотой примерно метр, все упаковано в корзины, в сене490.
Сотрудники Оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга также поделились своими впечатлениями после рекогносцировочной поездки в ноябре 1941 года491. Искусствовед Карл-Хайнц Эссер высказался предельно ясно:
Главный дворец с его внутренним убранством после взятия полностью выгорел вследствие артобстрела. Остались только стены, без потолков и крыш. Конструктивно лучше сохранились хозяйственные постройки и кавалерские корпуса, внутренняя обстановка которых, по-видимому, не очень ценная, также почти полностью уничтожена. Однако, согласно информации, полученной от воинских частей, отдельные предметы обстановки, предположительно утащенные частично из этих зданий, все еще находят довольно часто. Поскольку в нынешних условиях не было возможности спасти такие предметы и к тому же не уполномоченные на то ведомства уже вывезли произведения искусства из этого района, недавно дивизией был назначен уполномоченным по охране произведений искусства один из ее военнослужащих, доцент университета, унтер-офицер доктор Х. Келлер. Что касается неправомерного вывоза произведений искусства, заслуживает внимания предоставленная нам дивизией информация о действиях лейтенанта военно-морского флота (Шмёгеля?), который якобы по какому-то поручению сверху увез в Берлин ряд картин и впоследствии, по настоянию дивизии, представил их перечень492.
Еще откровеннее Келлер высказывался в личных письмах. Своему другу и коллеге Вернеру Кёрте он жаловался, что быть уполномоченным по охране произведений искусства – «ужасный пост», ибо приходится отнимать у немецких офицеров иконы и мебель493. Следовало бы ему оказаться на месте месяцем раньше, писал он, тогда, возможно, еще что-то удалось бы спасти. А так он застал Петергоф разграбленным и разрушенным. Своей жене Келлер 25 ноября 1941 года признавался: «Мы с тобой такие большие любители простой, классицистской мебели, и потому мне всегда жальче всего именно ее уничтожения. Целый маленький дворец сегодня, полный такой мебели, – и ни одного предмета целого, кроме одного замечательного комода. Зима суровая, а дерево в доме – это так удобно»494. Еще через несколько дней, 28 ноября: «Общее впечатление прежнее: меня вызвали с опозданием на четыре недели. Не так уж много осталось того, что можно спасти; главное, здесь „поработали“ посредники, вообще без полномочий (например, военные корреспонденты), – одному небу известно, в чьих интересах»495. А уже 4 декабря Келлер счел свою миссию законченной. Сольмсу он вынужден был сообщить, что в хранилище в гроте проникли из подвала, расположенного за ним, и почти все украли496. Хотя дел в Петергофе у него больше не было, Келлер сумел продлить свое пребывание здесь до начала февраля 1942 года. Те немногие произведения искусства, которые ему еще удалось разыскать, он хранил в каменном доме, где размещался штаб дивизии. В январе 1942 года этот дом сгорел из‐за перегрева дымоходов, и от его «деятельности по сбору» осталась «лишь кучка пепла»497.
О разграблении и расхищении имущества из дворца сообщал в служебной записке от 21 февраля 1942 года и Герхард Вундер (Оперативный штаб рейхсляйтера Розенберга):
Согласно рассказам начальника финансовой части штаба фон Мюлендаля, в офицерском клубе 38‐го а[рмейского] к[орпуса] в Григорово находятся произведения искусства, такие как картины, гравюры, ковры, серебро и т. д., которые, как утверждается, происходят из Петергофского дворца. Среди них были и портреты русских генералов. Кроме того, там находилось серебро из Франции и из царских дворцов. Поскольку этот а[рмейский] к[орпус] ранее стоял в районе Петергофа, вполне возможно, что эти предметы были похищены из флигелей сгоревшего Петергофского дворца498.
После войны военный корреспондент Георг Шмидт-Шеедер вспоминал абсурдную сцену в Петергофском парке: когда он отважился подойти к разрушенному артиллерийским огнем зданию Эрмитажа, внутри, возле готовой к стрельбе противотанковой пушки, он увидел солдата, сидящего на стуле в стиле рококо499. Вернер Кёрте, с нового 1942 года оказавшийся в Петергофе (там дислоцировалась артиллерийская часть, при которой он состоял), однажды в последний момент выхватил из рук солдата фрагмент деревянного декора, который тот собирался уже отправить в печку500. Эти и подобные им обрывочные сведения из источников подтверждают предположение о том, что в Петергофе произведения искусства и мебель были частью расхищены военнослужащими вермахта, частью употреблены для обустройства жилых помещений, а частью уничтожены.
Вывоз фонтана
