Последний контакт 3 - Евгений Юрьевич Ильичев

моменты ему казалось, что он по-прежнему хозяин своей воли, что он способен контролировать свои мысли, может думать и мыслить рационально, взвешивать факты, подвергать их анализу и делать далеко идущие выводы. Проблема была в ином: после бурной попойки было трудно вспомнить о тех самых выводах, к которым Синаку удавалось прийти в этом алкогольном угаре. Реджи даже посещала мысль о том, что все его умозаключения, всё, о чем он думает на пьяную лавочку, может быть еще большим бредом, нежели его трезвые невеселые размышления. Вполне могло статься, что на самом деле ничего рационального в его проспиртованном мозгу уже не могло родиться по определению. Может, так оно и было, а может, и нет. Наверняка Реджи знал лишь одно — так погибать было куда приятнее, нежели на трезвую голову.

Сегодня алкопросвет в сознании Реджи, помимо воспоминаний, подарил ему еще одну важную мысль — не мог он упасть с лестницы самостоятельно, поскольку для этого ему пришлось бы выйти из своей комнаты на втором этаже, где он обычно капитулировал перед зеленым змием, миновать длинный холл и вручную разблокировать проход на лестницу. Но сам он провернуть такое не мог физически. В доме, где проживал Синак, была установлена система «безопасный дом». В подобных жилищах часто селились пожилые люди и семьи с маленькими детьми. Дабы уберечь недееспособных членов общества от случайных бытовых травм, был предусмотрен ряд мер безопасности. К примеру, в них невозможно было обвариться кипятком в душе или из чайника, невозможно получить удар электрического тока из электроприборов, нельзя поскользнуться во дворе или наткнуться на какую-либо преграду в темноте. Невозможно в таких домах и вывалиться в окно, поскольку все окна были защищены от проникновения силовыми полями и «детскими» замками. Подобные меры безопасности касались также всех лестниц в доме. Падения с лестницы на второй этаж или с лестницы в подвал были исключены. Проходы на лестничные клетки блокировались системой автоматически при определенных, программируемых заранее условиях. Зная о своей пагубной привычке напиваться до беспамятства, Синак заранее выкрутил систему безопасности в своем умном доме на максимум и ни при каких обстоятельствах не смог бы спуститься на первый этаж, будучи мертвецки пьяным. Даже в запое он проявлял свои организаторские способности и искусственно ограничивал себя. Наверх, в спальню, он брал определенное количество спиртного из бара, сам же бар в доме Синака находился внизу. Таким образом, он мог напиваться в слюни, но при этом быть уверенным, что не сможет добраться до добавки и соблюдет одному ему известную норму.

Однако сейчас Реджи находится тут, на первом этаже, он лежит с разбитой головой и истекает кровью. Возможно, если ему очень сильно повезет, он даже покинет сегодня этот грешный мир. Эта перспектива его совсем не пугала — смерти он не боялся. Напротив, он даже жаждал ее как лучшего средства избавления от всех мук. Смысла в своем бренном существовании он уже не видел, семьи и работы давно лишился, а мир вокруг вот-вот превратится в филиал ада на земле — так зачем вообще цепляться за такую жизнь? Самое время распрощаться с этим светом и познакомиться с тем.

Но поскольку Синак был человеком педантичным, такое вопиющее нарушение протоколов безопасности системы «безопасный дом» его попросту нервировало. Не мог он взять да помереть, не разобравшись в причинах столь глупой смерти. Выходит, не так уж и безопасно жить в безопасном доме. Или же причина была в ином?

Словно услышав пьяные мысли Синака, человек, ожидавший его кончины в глубоком кресле посреди гостиной и все это время державшийся в тени, медленно встал, подошел к распластанному на полу телу, стараясь не вступать тяжелыми армейскими ботинками в кровавую лужу, наклонился и холодным пальцем проверил пульс на шее ученого.

Это прикосновение все же заставило Реджи открыть глаза. И тут пришло еще одно откровение — даже с учетом всех его злоключений ровно до этого самого момента, оказывается, Синаку было очень даже хорошо. Несмотря на падение, разбитую голову и возможное сотрясение мозга, лежать с закрытыми глазами было куда приятнее. Но сделанного не воротишь, упрямый потолочный свет уже проник через две узенькие щелки отекших век и вызвал в голове Синака сильнейший приступ боли. Он машинально повернул голову в сторону — это и уберегло его от того, чтобы захлебнуться собственной рвотой, но при этом в разы усилило боль. Краем глаза он успел разглядеть тяжелые армейские ботинки. Вернее, один ботинок — второй был уже занесен над головой Реджи.

— Не спеши, — раздался вдруг грубый мужской голос. Звучал он как-то неестественно, словно исходил не от чужака, стоявшего над Реджи, вернее, не из его уст. — Пусть еще немного помучается.

Незнакомец опустил ногу и остался стоять в считанных сантиметрах от Реджи. Тому же было так плохо, что он подумывал встать, на одних морально-волевых качествах разбежаться и разбить себе голову о первый попавшийся угол стола. На сильный удар ботинком по голове он тоже был, в принципе, согласен — правда, этого могло бы не хватить для быстрого перехода в иной мир. Лучше все же головой о край стола. Мешала лишь физиология и тяжелая нога незнакомца, теперь стоявшая на его груди.

«И как ему удается читать мои мысли?» — мысленно возмутился Реджи.

От резко усилившейся головной боли его опять начало выворачивать наизнанку — тут особо не побегаешь. Рвота, впрочем, не приносила никакого облегчения, поскольку в желудке, кроме спиртного, ничего не было. Однако она неожиданно помогла иначе: незнакомец убрал с груди Реджи свою тяжеленную ногу и позволил ему перевернуться на бок. Видимо, не хотел запачкаться или, чтоб было более вероятно, не желал оставлять на себе какие-либо биологические следы.

После рефлекторной очистки желудка у Реджи начались пустые позывы, за ними долгая и монотонная отрыжка воздухом, а после и рвота желчью. В конце концов это состояние настолько его вымотало, что он просто замер на полу в позе зародыша, лишь чудом не уткнувшись лицом в лужу из собственной крови и рвоты. Медицинских познаний Синака хватило, чтобы поставить самому себе диагноз — сильнейшее сотрясение мозга, вызванное открытой черепно-мозговой травмой.

Холодный керамический пол приятно холодил щеку и скулу. Он старался не шевелиться, резонно предположив, что любое движение вызовет очередной приступ головной боли и тошноты. Выбрав позу удобнее (насколько это вообще было возможно), Реджи стал ожидать потери сознания